Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 131

Власик перестал улыбаться. Шевельнул под обвисшей тельняшкой плечом.

— Ну, вот такой я… Наверно, поэтому и дразнили во всех школах…

Расспрашивать не стали.

Лапоть принес от колодца чайник со свежей водой. Пузырь хотел раскочегарить прямо на столе примус, но Соломинка прогнал его на двор. «На сегодня хватит нам пожаров». Лапоть достал из настенного шкафчика (именуемого рундуком) заварку, сахар, кружки и связку баранок. Баранки были как дерево, но если размочить в горячем, то в самый раз…

Кружек было только пять. Ига и Генка решили, что будут глотать чай из одной, самой большой. Иге это не доставило неудобств, потому что Генка не столько пил, сколько угощал Ёжика размоченной баранкой.

Наконец выключили свет и улеглись: Каждый тихонько дышал под своим одеялом (а Власик даже под двумя, ему выделили из запаса, чтобы лучше прогрелся). И каждый знал про других, что они не спят. Дождик перестал, и видно было, что тучи разбежались, потому что в щели и оконце светила луна.

— Давайте рассказывать жуткие истории, — шепотом предложил Генка.

— Нам их еще мало на сегодня? — сказал трезвомыслящий Пузырь.

Лапоть попросил:

— Игорь, а ты не мог бы теперь коснуться тех подробностей, насчет кладовки… Ты обещал.

Ига… он взял да и рассказал всё-всё. Про дыру, ведущую в чужие времена, про путешествие по непонятному пространству (где луна с неодинаковыми половинками), про город под куполом и кинотеатр «Красная пирамида». И про поединок (совсем не героический, Ига так и сказал)…

Иге поверили. Всей его истории. Может, в другом городе другие мальчишки сказали бы: «Во загнул!» Но в Малых Репейниках знали, что бывает на свете немало чудес. И к тому же не принято здесь было в серьезных делах обманывать друзей, это вам не Ново-Груздев… Имелось и дополнительное доказательство: сегодняшний рассказ рыцаря Вити про его поединок с фанерным дядькой. Ясно же — с тем самым!

— А Степка, она как? Не очень там перепугалась? — спросил в полумраке Соломинка. — Все же маленькая еще, девяти лет нету…

— Я, по-твоему, маленький?! — возмутился Степкин ровесник Репьёв.

— Ты другое дело, ты мужчина, — извернулся Соломинка.

— Сперва она, конечно, была в тот день перепуганная, — вспомнил Ига. — Но теперь все мысли о маме…

— А приехала ее мама-то? — вдруг спросил из-под двух одеял Власик.

Все разом удивились. И Лапоть это удивление вежливо изложил:

— А скажи, пожалуйста, откуда тебе известны обстоятельства, связанные с ее мамой?

Стало слышно, как виновато дышит Власик.

— Потому что я…

— И там подглядывал?! — рубанул неделикатный Пузырь.

— Я не подглядывал, я… играл… Потому что мне хотелось…

— Чего хотелось-то? — поторопил Пузырь.

— Ну… быть вместе с теми, кто живет дружно… Или не вместе, а хотя бы рядом… Я же не мешал! И даже помог…

Мягко, без недоверия Ига спросил:

— А… как ты помог? — Это чтобы опередить Пузыря.

— Я… только пусть Ёжик не обижается, ладно? Он ведь все-таки еще маленький, для колдовства могло его, шестого, не хватить. Я и решил тогда, что буду как бы с вами. С таким же, как у вас, желанием. Вы заклиналку говорили вслух, а я шепотом…

Ёжик не обиделся. Он сказал из корзинки:

— Ты, наверно, свою маму тогда вспоминал?

Власик помолчал дольше, чем нужно для ответа. Потом все услышали:

— Вспоминал. Только у меня ее нет…

Всех будто придавило тихой бедой. Что тут скажешь? Генка шепнул Ёжику:

— Болтун…

На этот раз Ёжик обиделся:

— Чего обзываешься! Я же не знал…

— В самом деле, — сказал Власик. — Ёжик не виноват. Никто не виноват… Мама умерла от белокровия, три года назад.

— Ты поэтому и живешь у тетки… у Маргариты Геннадьевны? — глупо спросил Ига.

— Да нет же. Я сперва жил с отцом в Бобровске, потом в Генеральске. А прошлой осенью отец завербовался на Юг, восстанавливать город Усть-Хасан… Его чего восстанавливать-то? Там до сих пор пальба да взрывы, сегодня дом починили, а завтра он летит на воздух. Я это отцу говорил, говорил, а он все равно… Рассказывал, что там большие деньги платят. Я говорю: «Вот загремишь под снаряд или в заложники, зачем тогда деньги…» А он все равно… Оставил мне видеокамеру, устроил меня в интернат, а сам… туда…

— А к тете ты на каникулы приехал? — спросил Лапоть.

Видно, для того, чтобы Власик не заплакал (слышно было, что может).

— Насовсем… В интернате разве жизнь? Вы не знаете… и хорошо. Она приехала весной, посмотрела, накричала там на все начальство. Сгребла меня под мышку и сюда… Она ведь добрая, хотя и крикливая. Только чересчур надо мной трясется. У нее своих детей никогда не было, и вдруг я…

«Забавно, да?» — словно послышался рядом с Игой Степ-кин голос. Ига улыбнулся и начал быстро засыпать. Но сквозь набегающий сон все же пробивалась тревожная нотка. Не из тех, что были в последнем разговоре, другая. И в последний миг Ига понял: жаль Казимира Гансовича, который не может улететь в теплые края…

БОЛЬШЕ СПОРЫ  В МАЛЫХ РЕПЕЙНИКАХ

1

Карта получилась что надо!

Старший брат Соломинки и его друзья в самом деле привели в порядок телезапись. В кадрах старого фильма не осталось ни царапин, ни пятен. А карта на экране выглядела так, будто ее только что нарисовали тушью. Но разглядывать ее в телевизоре не было нужды. Студенты пересняли карту с пленки и отпечатали несколько экземпляров на принтере, на листах газетной ширины.

Теперь видны были все буковки! И надпись «Одинокий Петух» великолепно читалась в правом верхнем углу листа — рядом с нарисованным островом, который лежал поодаль от остальных и очертаниями в самом деле напоминал грустного петуха.

А вообще-то на карте было много всего. Десятка два довольно крупных островов с названиями и россыпь мелких, безымянных. Были болотные пустоши с обозначенными густым штрихом тростниками. Были проплешины маленьких озер. Озера соединялись протоками. По всей этой пустынной стране (такой влажной, что даже от бумаги пахло камышом и осокой) петляла речка Гусыня…

Да, кто-то из «мушкетеров» был замечательный художник (Иге казалось, что это Вилька Аугенблик). Всю «географию» он изобразил уверенной и умелой рукой. А слева вверху нарисовал квадрат с завитками, в котором вывел старинными буквами название: «Карта Лопухастых островов». Именно так — не «Лопуховых», а «Лопухастых»! То есть «наших»! В правом нижнем углу раскинула острые лучи компасная звезда с буквами N, S, О и W. Ну, в точности как на картах времен Колумба и Магеллана (Соломинка сказал, что эти карты назывались «портуланы»).

Были нарисованы среди болот всякие существа. Кнамы, квамы, толстые крупные книмы. Были похожие на кенгуру с крысиными головами шкыдлы и мохнатые коротышки — чуки. Был здесь даже маленький добродушный дракон. А еще — длинноногая, с петушиным гребнем и павлиньим хвостом птица. Соломинка сказал (со слов брата), что, скорее всего, это ночная птица Уаха, хотя нарисована она неточно. Точно и нельзя, потому что никто ее не видел, только слышали по ночам печальные крики…

Но самое главное — это был маршрут! Такой, словно давние Вилька, Боря и Юрик позаботились о будущих путешественниках — об экипаже «Репейного беркута». Хотя на самом деле они, конечно; собирались в экспедицию сами.

То по Гусыне, то по жилкам проток и блюдцам озер тянулись оперенные стрелки маршрута. Из юго-западного угла карты, где лежал Большой Лопуховый остров с Малыми Репейниками, на северо-восток (то есть на норд-ост) прямо к острову Одинокий Петух.

Что было нужно «мушкетерам» на том острове? Никто теперь не мог этого сказать, даже Валентин Валентиныч, бывший Валька Клин — младший сосед трех друзей и свидетель их многих дел.

Валентин Валентиныч, когда узнал, что фильм удалось спасти, радовался, как семилетний пацаненок. Ему подарили кассету с копией. Он смотрел ее на своем «видике» снова и снова, даже забывал про покупателей. Иногда останавливал кадры и, вздыхая, покачивая головой, разглядывал их, как фотоснимки.