Загнанный зверь - Миллар Маргарет - Страница 24

— Как будто я могла бы сказать такое. Она останется? То есть будет здесь спать, есть и так далее?

— В этом я не уверен.

— Да, дом странный, не заблуждайтесь на этот счет.

— Я знаю.

— Подождете в гостиной?

— Лучше в кабинете.

— Я провожу вас…

— Спасибо, я знаю дорогу.

В кабинете пахло истопленным вчера камином и утренним дождем. По всей вероятности, прислуга начала здесь прибираться, да что-то ей помешало: у дивана стоял пылесос, на вертушке у пианино — тряпка для вытирания пыли и невытряхнутые пепельницы. Стеклянная дверь, которая вела в мощенный плиткой внутренний дворик, была открыта, и ноябрьский ветер гулял по полу и шевелил золу в камине.

Верна Кларво вошла медленным натруженным шагом, словно шла по довольно глубокой воде против сильного течения. Глаза ее опухли настолько, что оставались узкие щелочки, у рта были царапины, как будто она от ярости и боли терзала свое лицо. Она заговорила первой.

— Только прошу, не надо соболезнований. Все кругом соболезнуют, но для меня это не имеет никакого значения, мне все равно, соболезнуют или нет. — Она тяжело опустилась на стул. — Не смотрите на меня. У меня глаза всегда становятся такими, когда я плачу. Я забыла, где у меня глазные капли. Здесь холодно, здесь так холодно.

Блэкшир встал и закрыл ведущую во внутренний дворик дверь.

— Я поговорил с Элен. Она предложила приехать сюда.

— Предложила?

— Да, предложила. — Это было правдой. Он ничего не подсказывал Элен. — Она должна была приехать сюда полчаса назад.

— Наверно, передумала.

— Едва ли.

— Почему она не приехала с вами?

— Мне надо было выполнить одно ее поручение. Оно касается и вас, миссис Кларво. Если вы чувствуете в себе достаточно сил, я рассказал бы вам об этом деле прямо сейчас.

— У меня хватит сил.

— Терола умер.

— Хорошо.

— Вы расслышали, что я сказал, миссис Кларво?

— Вы сказали, что Терола умер. Я рада. Очень рада. Чему удивляться, если я рада? Надеюсь, он умер в мучениях, в жуткой агонии?

— Нет. Это случилось мгновенно.

— Как именно?

— Кто-то заколол его ножницами.

— Значит, его убили?

— Да.

Верна сидела спокойно, вполне владела собой и даже улыбалась.

— О, это еще лучше, не правда ли?

— Миссис Кларво…

— Должно быть, он испугался, прежде чем умереть, пришел в ужас. Вы сказали, он не страдал. А должен бы страдать. Страх — это тоже страдание. Ножницами. Как я хотела бы видеть это собственными глазами! О, если бы я была в это время там!

— Я надеюсь, — сказал Блэкшир, — вам удастся доказать, что вас там в это время не было.

— Какие глупости.

— Возможно; но я должен был это сказать.

— Я же говорила вам по телефону, что поехала к Тероле, но передумала и вернулась.

— И как далеко вы доехали? До его ателье?

— Да.

— Но вы не входили?

— Нет. Здание показалось мне таким убогим. И мои нервы не выдержали.

— Вы были у двери?

— Нет, я не выходила из машины. Напротив здания как раз желтая полоса на бордюрном камне, там я и постояла некоторое время.

— Как долго?

— Несколько минут.

— Кто-нибудь видел вас там?

— Люди шли мимо, могли меня видеть.

— Какая у вас машина?

— Черный «бьюик», седан. Таких сотни, если вы это имеете в виду.

— Именно это.

— Что ж, я не подкатила в «феррари» огненного цвета. Так что ни у кого не было причин обращать на меня внимание.

— Будем на это надеяться.

— А если бы кто-нибудь запомнил меня?

— Если так, — терпеливо объяснил Блэкшир, — вас, очевидно, будут допрашивать в полиции. У вас было достаточно оснований ненавидеть Теролу.

— Если бы я убивала каждого, кого ненавижу, в городе было бы полно трупов.

— Я в это не верю, миссис Кларво.

— Ах, оставьте. Не говорите со мной как психиатр детской больницы. Вы меня не знаете. Не понимаете. Во мне кипит ненависть. Что я могу с этим поделать? Меня обманули, надули, одурачили, — чего же вы от меня хотите? Каждый по-своему убивал меня, каждый. Харрисон, Дуглас — они ушли из этой дурацкой жизни. А я, как всегда, осталась, одна я осталась.

С подъездной дорожки донесся скрип отсыревших тормозов. Оба услышали его одновременно, Верна со страхом, Блэкшир — с облегчением. Он не признавался самому себе, что его очень беспокоит задержка Элен.

— На этот раз, наверное, Элен, — сказала Верна. — Не знаю, что ей сказать, как себя вести. Мы так долго не встречались, что стали друг для друга посторонними людьми.

— Вот и ведите себя по отношению друг к другу как посторонние люди, которые, во всяком случае, соблюдают правила вежливости.

Блэкшир подошел к застекленной двери и посмотрел на подъездную дорожку. Какая-то женщина рассчитывалась с шофером такси, пухлая седая женщина в черно-белом костюме. Когда такси уехало, женщина остановилась и посмотрела на дом, как будто не была уверена, туда ли она попала. Увидела Блэкшира и вроде бы узнала его. Вместо того чтобы идти к парадной двери, направилась через внутренний дворик решительными быстрыми шагами и подошла к застекленной двери.

Обеспокоившись, Блэкшир вышел ей навстречу и прикрыл за собой дверь.

— Хелло, миссис Меррик.

Лицо ее было неподвижным, враждебным.

— Она дома?

— Да.

Миссис Меррик попыталась обойти его и проникнуть в дом, но он схватил ее за руку и удержал:

— Одну минуту, миссис Меррик.

— Чем скорее я это сделаю, тем лучше. Отпустите мою руку.

— Отпущу, но только после того, как вы скажете мне, что вы задумали.

— Вы хотите спросить, не собираюсь ли я задушить эту чертову ведьму? Нет. Как бы мне этого ни хотелось.

Блэкшир отпустил ее руку, но миссис Меррик не сразу отошла от него.

— Как бы мне этого ни хотелось, — повторила она. — Эта чертовка говорила об Эвелин такие вещи — немыслимые, ужасные. Я не могу оставить их без ответа и не оставлю. Как всякая мать.

— Когда она с вами говорила?

— Меньше часа тому назад. Она позвонила мне на работу — представляете? Бог знает, может, кто из окружающих ее и слышал, она орала что было мочи. Выдвинула против Эвелин невероятные обвинения. Я не могу даже повторить их, настолько они подлые. Кричала что-то о том, что возвращает Эвелин часть ее собственного яда. Не знаю, что она хотела этим сказать. Эвелин всегда была так добра к ней. Потом сказала, что Эвелин — убийца, что это она убила Дугласа. Я повесила трубку, но она тотчас перезвонила. И мне пришлось ответить ей, кругом были люди. Когда она наконец кончила, я отпросилась у начальника до конца рабочего дня, и вот я здесь. Я должна прояснить это дело до конца.

— Вам не кажется, что время для этого неподходящее?

— Конечно, неподходящее, но и дальше лучше не будет. Я должна выяснить, почему она наговорила таких вещей про Эвелин. Если она тронулась умом после смерти Дугласа, ну, ладно, это я могу понять, сама не раз переживала горе. Но почему она избрала для мести Эвелин, а не кого-нибудь еще? Моя дочь за всю свою жизнь никому не причинила зла. Зачем же так нападать на нее, это несправедливо. Ее здесь нет, чтобы защитить себя, но я-то здесь. Я здесь. И не пытайтесь снова задержать меня. Я намерена поговорить с Верной Кларво.

И Блэкшир увидел, как она вошла в дом.

Женщины долго смотрели одна на другую, не говоря ни слова.

— Если вы ждете, чтобы я попросила у вас прощения, — сказала наконец Верна, — не дожидайтесь. Никто не обязан просить прощения за то, что сказал правду.

— Мне нужно не извинение, а объяснение.

— Я все вам объяснила.

— Пока что вы не объяснили ничего. Ничего.

— Я вернула Эвелин кое-что из того, что получила от нее. Немного правды. — Верна отвернулась и прижала кончики пальцев к распухшим векам. Они были горячие, словно слезы их обожгли. — Эвелин позвонила мне вчера вечером. Сначала говорила дружеским тоном, сказала, что я всегда была добра к ней, и теперь она хочет отплатить мне тем же. Потом рассказала о Дугласе, о жизни, которую он вел, о его друзьях, — говорила самыми скверными словами о грязных, отвратительных делах. Мне трудно было представить себе, откуда девушка знает такие слова и как осмеливается их произносить. Вот и все объяснение, миссис Меррик.