Как он похож на ангела - Миллар Маргарет - Страница 2

– Что там еще? – бодро спросила Сестра Благодать. – Дай-ка я посмотрю.

Она заняла его место у щели.

– Что с тобой? Это всего лишь человек. Наверное, у него сломалась машина. Брат Терновый Венец поможет починить ее, и все. Впрочем...

Сестра Благодать всегда старалась во всем найти хорошее, но, указав на него другим, сводила на нет утешения, прибавляя "впрочем".

– Впрочем, он может быть из школьного попечительского совета или из газеты. В таком случае я буду с ним тверда. От меня он ничего не узнает. Хотя для школьного совета как будто рановато... еще не осень.

Брат Голос кивал в знак согласия, нервно поглаживая сидевшего на указательном пальце попугая.

– Да, он скорее всего журналист. А впрочем, может быть, и очередной бродяга. В таком случае я буду с ним добра и терпелива. Совершенно незачем волноваться, мало ли у нас перебывало бродяг, Брат Голос. И не мычи. Ты прекрасно можешь говорить, если захочешь. Или если будет надо. Представь себе, что начался пожар. Ты ведь смог бы закричать "пожар"?

Брат Голос покачал головой.

– Глупости. Я знаю, что смог бы. Пожар. Ну, давай. Крикни. Пожар.

Брат Голос молча смотрел в пол. Если бы начался пожар, он не проронил бы ни слова. Он просто стоял бы и смотрел, как дом полыхает, убедившись предварительно, что попугай в безопасности.

Куинн постучал в некрашеную деревянную дверь.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? Я заблудился и хочу есть и пить. Дверь медленно отворилась, скрипнув несмазанными петлями. На пороге появилась женщина лет пятидесяти, высокая, крепкая, с круглым лицом и блестящими, румяными щеками. Она была босой. Ее длинное просторное платье напомнило Куинну одеяния, которые он видел на жительницах Гавайских островов, только гавайские были яркими, а на этой женщине платье было серое, грубой шерсти и без всякого рисунка.

– Добро пожаловать, незнакомец, – сказала она, и, хотя слова были приветливыми, голос звучал сухо.

– Простите, что беспокою вас, мэм.

– Пожалуйста, называйте меня Сестра. Сестра Благодать Спасения. Так вы, стало быть, голодны, хотите пить и сбились с пути?

– Вроде того. Это долгая история.

– Да уж, подобные истории редко бывают короткими, – заметила она. – Входите. Мы не отказываем в приюте бедным, потому что бедны сами.

– Спасибо.

– Мы только просим вести себя пристойно. Когда вы в последний раз ели?

– Точно не скажу.

– Что, прогуляли деньги?

– Не совсем так, как вы думаете, но, пожалуй, да, можно сказать, прогулял. И прогулялся.

Она оценивающе взглянула на твидовый пиджак, который Куинн держал в руке.

– Я могу отличить хорошую шерсть от плохой, потому что нам приходится ткать здесь себе одежду. Откуда у вас этот пиджак?

– Я его купил.

Ее лицо слегка омрачилось, будто она предпочла бы услышать, что Куинн его украл.

– Мне кажется, вы мало похожи на бродягу.

– А я недавно бродяжничаю. Еще не научился.

– Ну зачем вы! Я должна быть осторожной с теми, кто к нам приходит, иначе мы когда-нибудь попадем в беду. Сколько раз сюда пытались проникнуть журналисты, у которых на уме одно только зло!

– У меня на уме только вода и пища.

– Что ж, входите.

Он последовал за ней внутрь. Всю постройку занимала одна комната с каменным полом, который, судя по всему, только что вымыли, и огромным, прорубленным в потолке отверстием. Заметив, что Куинн смотрит на него, Сестра Благодать сказала:

– Учитель считает, что Божий свет должен идти к нам прямо, а не пробиваться сквозь стекла.

Через всю комнату тянулся каменный стол со скамейками по обе стороны. На нем Куинн разглядел начищенные и заправленные керосином лампы, оловянные тарелки и столовые приборы из нержавеющей стали. В противоположном конце помещались старомодный холодильник, печь, рядом с которой были аккуратно сложены поленья, и птичья клетка, сплетенная неопытной рукой. У печи сидел в кресле-качалке худой и бледный мужчина средних лет. На нем было такое же одеяние, как и на Сестре Благодать, и он тоже был босой. Голова его была обрита наголо, и на коже виднелись порезы. То ли тот, кто брил, плохо видел, то ли бритва была тупая.

Сестра Благодать закрыла дверь. Казалось, ее сомнения относительно Куинна развеялись, и она заговорила более благосклонно:

– Это наша столовая. А это Брат Голос Пророков. Все остальные на молитве в Башне, а я осталась с Братом Голос, потому что ухаживаю за больными. Брату Голос последнее время нездоровится, и я слежу, чтобы по вечерам он сидел ближе к печке. Как ты сегодня, Брат Голос?

Брат Голос улыбнулся и кивнул, а маленькая птица нежно клюнула его в ухо.

– Неудачное ему выбрали имя, – шепотом заметила Куинну Сестра Благодать. – Он почти никогда не говорит. Хотя, с другой стороны, некоторым пророкам лучше было бы помолчать. Садитесь, мистер...

– Куинн.

– Сознайтесь, мистер Куинн, что до такого плачевного состояния вас довели многочисленные прегрешения.

Куинн вспомнил слова Ньюхаузера о том, что люди в Башне охотнее всего привечают грешников.

– Сознаюсь, – сказал он.

– Пьете?

– Конечно.

– Играете в азартные игры?

– Очень часто.

– Бегаете за женщинами?

– Иногда.

– Я так и думала, – с мрачным удовлетворением произнесла Сестра Благодать. А не сделать ли мне вам бутерброд с сыром?

– Спасибо.

– И с ветчиной. В городе говорят, что мы не едим мяса. Чепуха! Мы столько работаем, что нам обязательно нужно есть мясо. Хочешь сыра, Брат Голос? Или ветчины? Или, может быть, выпьешь козьего молока?

Брат Голос покачал головой.

– Я не могу заставить тебя есть, но уж по крайней мере прослежу, чтобы ты дышал свежим воздухом. Отправляйся-ка наружу. Посади птицу в клетку, а мистер Куинн поможет тебе вынести кресло.

Сестра Благодать говорила так решительно, будто не сомневалась, что ее приказания будут исполнены незамедлительно и без возражений. Куинн вынес за порог кресло, Брат Голос посадил попугая в клетку, а Сестра Благодать принялась делать бутерброды. Несмотря на чудную одежду и странное окружение, она казалась обыкновенной домашней хозяйкой, с удовольствием готовящей ужин. Куинн даже не пытался представить, какое стечение обстоятельств могло привести ее сюда.

Усевшись напротив, она смотрела, как он ест.

– Кто рассказал вам о нас, мистер Куинн?

– Знакомый, который меня подвез. Он работает на ранчо неподалеку.

– Приличный человек?

– Да.

– Откуда вы?

– Откуда родом или откуда прибыл?

– И то и другое.

– Родился в Детройте, а последний мой адрес – Рино.

– Рино нехороший город.

– В данный момент я с вами согласен.

Сестра Благодать осуждающе хмыкнула.

– Значит, мистер Куинн, вас, как выражаются игроки, обчистили?

– И весьма основательно!

– Вы работали в Рино?

– Я был сотрудником охраны, или, попросту говоря, присматривал за порядком в одном казино. Я дипломированный сыщик, у меня есть лицензия, выданная в Неваде, но я не уверен, что ее продлят.

– Вас выгнали с работы?

– Вернее будет сказать, меня просили не смешивать дело с развлечением, а я этому не внял.

Куинн взялся за второй бутерброд. Хлеб был домашней выпечки и черствый, но сыр и ветчина – отличные, а масло душистое.

– Сколько вам лет, мистер Куинн?

– Тридцать пять... Нет, тридцать шесть.

– В вашем возрасте большинство мужчин живут своим домом, с женами и детьми, а не бродят по горам в ожидании чьей-то помощи... Значит, вам тридцать шесть лет. И что же дальше? Вам не хочется начать жить по-другому, преследуя более высокие цели?

Куинн взглянул на нее через стол.

– Вот что, Сестра, я вам очень благодарен за еду и гостеприимство, но я не буду делать вид, что мечтаю примкнуть к вам.

– Господь с вами, мистер Куинн, я совсем не это имела в виду! Мы никого к себе не заманиваем. Люди приходят сами, когда устают от мира.

– А что потом?