Тайной владеет пеон - Михайлов Рафаэль Михайлович - Страница 67

— Я встретила его у столовой, — тихо сказала Ри­на. — Он смотрел на меня очень странно, с какой-то мольбой. Подошел и шепнул: «Рина, я хочу, как и пре­жде, работать с тобой, со всеми вами...»

— Он нарушил запрет, — холодно сказал Андрес. — Ему было запрещено вступать в беседы с членами под­польной группы. Лучше не говори мне о нем.

Они снова зашагали молча.

— Ты странный человек, Андрес, — неожиданно ска­зала Рина. — Иногда я чувствую твое дружеское участие, твое теплое отношение ко мне, а чаще ты замыкаешься в себе, как улитка, куда-то исчезаешь, и я не знаю, о ком ты думаешь, где витаешь; и тогда со мною идет не друг, а незнакомый человек, которого даже страшно попросить о чем-нибудь.

— О чем ты хочешь меня просить? — Андрес остано­вился и удивленная Рина тоже. — О том, чтобы я, как Адальберто, твердил о своих чувствах?

— Андрес, замолчи! — вспыхнула Рина. — Я не ду­мала, что ты способен на жестокость.

Андрес опустил голову; ему было трудно, очень труд­но. Но события надвигались суровые, и еще так много нужно было успеть до их наступления. Он печально улыбнулся и пожал руку Рине.

— До свидания, товарищ Мартинес. До свидания на стадионе.

— Я бы пожелала тебе спокойной ночи, — мягко ска­зала Рина, — но я знаю, что спокойной она у тебя не будет.

У многих людей эти часы были тревожны, и сеньор Молина не был исключением. Посетителей у него пере­бывало немало. Когда в окнах блеснул фиолетовый свет, возвещая о том, что солнце убегает за горы, сень­ор Молина вышел из дому и направился в цветочный магазин. Росита перебирала рассаду.

— У Роситы и ее подружек завтра будет большая ра­бота, — деловито заговорил Молина — Вельесер.

— Я знаю. И цветочницы уже знают. — Росита бы­стро подобрала Карлосу небольшой букет. — Возьмите. Если войдут посторонние...

— Фотографии раздадите с цветами. Побольше осторожности, и подальше от главной ложи. Там будет скопление полиции.

Росита заморгала глазами.

— В чем дело? — удивился Карлос. — Чем недоволь­на Росита?

— Ривера сказал другое, — ответила девочка. — Ри­вера сказал, что дипломаты должны тоже получить наши... цветы. А они сидят в главной ложе.

— Нужно придумать другой способ, чтобы доставить туда цветы.

— Другого способа нет, мой команданте, — тихо ска­зала Росита. — Но меня не тронут; я оставлю дипломатам фотографии только в одном букете — сеньоры по­делятся.

— Почему ты? Разве мало других смышленых цве­точниц?

— Мой команданте, у многих из них семьи и малень­кие дети. И потом, я самая быстрая.

Карлос нахмурился.

— Не знаю. Может быть, ты и права. А откуда ты взяла, что я команданте?

— Так вас называет Мигэль.

— Мигэль? — Карлос улыбнулся. — Мигэль скоро сюда заглянет... Передай... Нам хотелось бы знать все, что произойдет в главной ложе. Мы дадим отчет о кор­ридо в утренний выпуск. Ты должна будешь после корридо снова встретиться с Мигэлем. И вот почему маленькой Росите лучше не участвовать в свалке.

Девочка вскрикнула:

— Да как же я поведу своих цветочниц и спрячусь сама? Мой команданте, это невозможно.

— Вечно неразрешимая задача, — задумчиво сказал Карлос скорее себе, чем Росите. — Ты хочешь быть в гуще боя, а партия тебе велит остаться в живых для более важного дела. Слушай, Росита, я не хочу запре­щать тебе вход на Пласа де Торо, но ты должна после корридо принять отчет у Мигэля.

Карлос дважды прошел мимо адвокатской конторы, не решаясь сюда войти. Наконец коротким движением толкнул дверь и с порога осмотрел приемную. Ласаро не было.

— Сеньор адвокат сейчас вернется, — сказал один из посетителей, одетый в синий комбинезон. — Он у шефа. Но не советую к нему обращаться, если карман не туго набит. Здесь живодерня.

Какое-то подсознательное чувство заставило Карлоса отступить, но, закрывая дверь, он встретил расте­рянный взгляд выбежавшего в приемную Ласаро. Ла­саро сбежал за ним со ступенек.

— Сеньор, что случилось?

— Не привлекайте внимания прохожих, — резко ска­зал Карлос. — О коммунисте не должны говорить, как о живодере. Вы получили задание на завтра?

— А что предстоит завтра? Ривера заходил и тоже ничего не сказал.

Карлос отметил для себя это «тоже». Значит, и Ривере что-то не понравилось в поведении Ласаро. Но что? Что? Как это узнать? Ривера вернется только под утро. Ласаро должен был обеспечить типографию для печата­ния специального выпуска нелегальной газеты. Но по­чему смолчал Ривера?

— Возвращайтесь к себе, — твердо сказал Карлос. — Возможно, под утро вы понадобитесь. Я разыщу вас.

Неприятный осадок остался у Карлоса после этого разговора. Не был ли он излишне суров? Ласаро мно­гим рискует. И разве он не ссужает партию деньгами в трудные минуты! Мы не спрашивали, где он достает их, когда брали у него пятьдесят, сто, двести кецалей. За что же осуждать его сейчас? И все же услышать о своем товарище по партии, что он живодер... Почему смолчал Ривера?

Хосе принял у Карлоса шляпу, трость и сказал:

— Жильцы сверху приходили. Пять раз...

Габриэль был в комнате один.  Он ходил из угла в угол и тихонько насвистывал марш из оперы «Кармен», которым в Гватемале открывался бой быков. Руки его — тонкие, гибкие, мускулистые — стремительно вычерчи­вали в воздухе зигзаги; казалось, секунда — и они ото­рвутся от туловища и пустятся в пляс сами по себе.

— Нервничаешь? — спросил Карлос.

Габриэль беспечно улыбнулся.

— Мой старый друг, нервничают юнцы, которые впер­вые становятся в позицию против быка. Я же думаю.

— О чем? Разве у тебя не все готово?

— В таком деле наперед нельзя сказать, что все го­тово.

Карлос хлопнул его по плечу.

— Мы поможем тебе, Габриэль. Тебя вынесут, как победителя, а потом ты исчезнешь.

— А товарищи?

— И они будут укрыты.

— Но подозрение падет на тебя, сеньор Молина.

— Молина доказал уже свою «преданность», отдав им на заклание сына.

— Ну что ж... За представление я ручаюсь. Дипло­маты его запомнят.

— Ради одного этого мы не бросили бы свои лучшие силы в дело. Мы хотим, чтобы народ почувствовал себя сильнее банды предателей.

Габриэль сделал легкий выпад, рукой рассекая воз­дух.

— Я колю без промаха, — сказал он, — но ты, Карлос Вельесер, колешь глубже.

Вошел Роб. Вид у него был измученный, бисеринки пота выступили на большом, добродушном лице.

— Хорошо, что ты здесь, — сказал он Карлосу. — Я нигде не мог разыскать Грегорио Кинтана. Его люди могут запоздать.

— Кинтана готовит удар из кофейной зоны, — быстро ответил Карлос. — Он ездит по плантациям. Разве ты забыл это?

Большой, сильный негр в изнеможении повалился на стул. Глаза его закрывались. Он засыпал.

— Роб! — Карлос легонько потряс его. — Роб, про­снись! Кто оттеснит полицию от пикадоров и бандерильерос?[68]  Грегорио не будет, Роб.

Тореро крикнул:

— Да проснись же! Мои люди не будут драться. Их сцапают сразу за Пласа де Торо.

Слова «сцапают» и «Пласа де Торо» дошли до созна­ния Роба. Он приоткрыл глаза и устало улыбнулся.

— Пласа де Торо... Завтра там поработает моя бригада. Мусорщики и торговцы приедут на мулах, с по­возками. Мы их...

Он положил голову на стол и окончательно захрапел. Карлос и Габриэль перенесли его на кровать.

— Славный товарищ, — сказал Карлос. — А вообще вам пора проваливать отсюда, приятели. Три опасных жильца в одном доме высокочтимого антиквара, — он прищурился, — тяжелая нагрузка для старого больного сеньора Молина.

Габриэль засмеялся.

— Завтра, наконец, ты увидишь меня в работе.

— Завтра ты увидишь и меня в работе, — лукаво от­ветил Карлос.

Наступило долгожданное завтра. Тысячи жителей столицы готовились к праздничному зрелищу. У билет­ных касс разыгрывались сражения.

Женщины торопились прослушать воскресную молитву и успеть попасть на стадион. Любители боя быков запасались бумажными хлопушками для приветствия своих любимцев с Пласа де Торо.