Тайной владеет пеон - Михайлов Рафаэль Михайлович - Страница 37

— Дон Аугусто, — сказал он устало. — Лихорадка вам помешала, а больше я никому не верю. Поезжайте снова в эти места. Возьмите столько людей, сколько вам нужно. Убедитесь снова, что Кондора нет. Все пути к столице и всю железнодорожную линию от Пуэрто до Гватемалы заприте на замок. — И он опять перешел на фальцет. — В столице будет один президент, а не два! Я здесь хозяин! Двадцатое июня[39] случается не каждый месяц.

Леон тихо вывел Мигэля из кабинета.

— Президенту сейчас очень трудно, Хусто, — пояс­нил он.

— Может стать еще труднее, — кивнул мальчик.

14. НАДПИСЬ НА КАМНЕ

Широкой мутной лентой течет Мотагуа между двумя горными хребтами — Сьерра-де-Минас и Сьерра-де-Мерендон. Пеоны, задыхающиеся от зноя и усталости в ее банановой долине, довольно зло шутят насчет того, что боги, перебираясь между двумя Сьеррами, больше всего боятся осесть во владениях Ла Фрутера.

 Там, где Мотагуа петляет, огибая несколько холми­стых террас, и где живописные группы деревьев и кустарника на естественных лугах легко принять за искусственный парк, расположено одно из удивитель­нейших и загадочных старинных индейских поселе­ний — Киригуа.

Упомяните о Киригуа при археологе, историке, этно­графе, лингвисте любой страны мира: вы услышите потрясающую повесть о древнем индейском народе майя, который оставил нам в наследие лишь осколки своей тысячелетней культуры — каменные развалины, испещренные загадочными рисунками и надписями.

В Киригуа ученые обнаружили семнадцать камен­ных стел. Монолитные колонны, в рост человека глыбы, которые в прошлом могли служить алтарями. Каждая стела получила двойное имя — букву и кличку: «большая», «самая младшая», «стела красивейшего рельефа». А одна из них названа: «стела с наибольшим числом ошибок». Хотя трудно судить об ошибках, если ключ к древним надписям отыскал только один человек и человек этот живет на другой стороне земного шара.[40]

Как же добраться до Киригуа? Ни на одной желез­нодорожной станции вам не продадут билета в камен­ный город. В Пуэрто-Барриосе вокзальный кассир, а потом агент Ла Фрутера будут долго и нудно объяс­нять, что в настоящий момент для компании нежела­тельны приезды гостей в Киригуа, что там отсутствуют места для ночлега, что выехать оттуда будет невоз­можно, что билеты на обратные поезда там даже не продаются...

Может быть, компания оберегает памятники? — спросит читатель. О нет, доход Ла Фрутера извлекает не из мертвого города, а из мчащихся по путям эшело­нов с бананами. Может быть, у компании секретные предприятия в Киригуа? Как раз наоборот: здесь вы­строена широко рекламируемая больница Юнайтед фрут компани с отделениями для американцев и для «цветных». Тогда что же? О, совершеннейшие пустяки! Южнее и севернее Киригуа, по обоим берегам Мотагуа, тянутся плантации компании, которые она старается уберечь от постороннего глаза. «Ад под замком»,— окрестила район Мотагуа рабочая газета, на что ком­пания ответила пачкой реклам, где были запечатлены изящные свайные домики, поэтическая лесная дорожка и, конечно, белые корпуса больницы с электрическим ограждением от комаров.

И все же три человека, не имеющие проездных билетов, до Киригуа добрались.

С большими предосторожностями пеоны из отряда Антонио провели Карлоса и его юных друзей несколько миль по течению Мотагуа, потом свернули. Когда из­дали с холма засветилось больничное здание, они по­прощались.

Трое бредут по шпалам. Сейчас ветка дороги сде­лает широкий полукруг и уйдет в поля. А узкая тро­пинка сворачивает в сторону и, лукаво извиваясь, бежит к холмам, заросшим лесом. Издали видны могу­чая крона сейбы, гордый изгиб королевской пальмы, характерные купола манго, густая паутина лиан, сквозь которую пробиваются на своих воздушных корнях бе­лые орхидеи. За стеной тысячелетних исполинов, на небольшой площади, изъеденной раскопками, и раски­нулся каменный город.

Не доходя до леса, Карлос останавливается.

— Вот что, сеньоры. Мне невтерпеж повидать «стелу с ошибками». На ней нас ждет приглашение, — он усмехнулся, — в гости. Сегодня или завтра... Но у развилки могут быть люди. Потолкайтесь там и, когда никого не останется, разыщите меня в лесу — скажем, под левой сейбой. Видите?

— Да, мой команданте, — сказал Хосе.

— Не торопитесь возвращаться, — предупредил Кар­лос. — Если пристанут любопытные, — что-нибудь при­думайте. Вас могли с ближайших плантаций прислать в лавку за табаком или солью.

Карлос пошатнулся.

— Мой команданте! — вскрикнул Хосе. — Что с то­бой?

Но Карлос уже стоял твердо и ровно.

— Пустяки, Хосе, наверное от зноя. Сегодня больше пятидесяти в тени. Значит, под сейбой слева.

Хосе и Наранхо вступают на заповедную площадку. В первую минуту кажется, что земля здесь изрезана межами. Но это всего лишь длинные резкие тени, которые отбрасывают высокие деревья. Тень и полоса света. Тень и снова свет. Когда глаз привыкает к этой мозаике, начинают вырисовываться каменные громады, вырастающие прямо из земли, — зеленоватые и красно­вато-коричневые.

Наранхо дергает приятеля за рукав куртки.

— Смотри... Черепаха.

Наранхо неравнодушен к черепахам. Он знает о них десятки историй. Они мерещатся ему всюду. Он пока­зывает на огромный камень, верхняя часть которого действительно похожа на распластанную черепаху, а нижняя — воспроизводит человеческое лицо с очень осмысленными глазами.

Но что с Хосе? Почему он так взволнован? Он уви­дел на стелах лица с монгольским разрезом глаз — ши­рокоскулые, замкнутые, таинственные, похожие на лица людей его племени. И зрачки у них странные. Откуда знать Хосе, что у его предков косоглазие считалось при­знаком красоты и матери прикрепляли детям на пере­носицу сверкающие шарики, заставляя на них смотреть?

Целая картинная галерея... Лицо в овале, человечек на изогнутом жезле, рельефы, похожие на висячие замки, на телефонный аппарат, на раковину, будильник, на приземистую бутыль... Мальчишки не знают, что стоят перед календарем древних майя.

А вот этот рельеф понятен без объяснений: астроном среди приборов и реек наблюдает звездное небо. Сколь же учены были эти люди, если двенадцать веков назад, строя свои стелы, они разгадали тайны небес и в память о себе высекли на камне обсерваторию!

— Дед Наранхо учил меня  различать звезды, — шепчет мальчик. — Падре однажды услышал и накри­чал на деда: «Зачем говоришь о том, что скрыто от человека богом?» А древние люди, — сказал он, — не побоялись бога, залезли в его ранчо.

Кто-то рядом захохотал, и мальчишки вспомнили, зачем они здесь. Высокий белесый юноша смотрел на них с одобрением.

— «Залезли в его ранчо», — повторил он слова Наранхо — Отлично сказано! Только что им там понадобилось?

Смышленый кариб засмеялся и ответил сказкой.

— Говорун-Кларинеро[41] спросил Старую Черепаху: «Зачем ты так много живешь?» — «Чтобы много знать», — сказала Старая Черепаха. «А ты зачем так много тре­щишь?» Кларинеро подумал и пропел: «Чтобы вы внизу видели все, что я вижу сверху».

Незнакомец снова засмеялся и, может быть, что-нибудь добавил бы, но Хосе оттянул Наранхо за стелу и сурово сказал:

— Нам сейчас люди не нужны. Нам пустое место нужно. Понял?

Через полтора часа площадка опустела. Хосе и Наранхо, раздирая кустарники, пробились к сейбе. Но Карлоса нет. Мальчишки смотрят друг на друга с ис­пугом. Может быть, эта сейба не самая левая? Они отбегают на сто шагов и задирают головы кверху. Нет, другой сейбы рядом не видно. Они снова обходят де­рево, снова молча смотрят друг на друга.

— Надо вернуться к шпалам, — говорит Хосе.

Они пересекают площадь со стелами и подходят к тропинке, на которой разошлись с командиром.