Татуировка - Милкова Елена "Перехвальская Елена Всеволодовна" - Страница 12

— Потоп произошел.

— Всемирный, что ли?

— Почти. Всеквартирный. Прорвало батарею в отцовской комнате.

— Ничего себе! — поразился он и пощупал батарею, которая была рядом. — Так она же холодная.

— Потому и холодная, что отключили.

— А я-то удивляюсь: в чем дело? Залез в ванну, а горячая вода не идет.

Эта странноватая привычка появилась у студента Пети недавно — он полюбил, проснувшись рано утром, наливать в ванну горячей воды и читать там свою техническую литературу.

Скоро поднялся и младший, Павлик.

— А давайте, эту отцовскую комнату сдадим, — предложил он, подбирая с тарелки куском булки остатки геркулесовой каши. — Нет, правда! Имущество должно работать. Это же деньги, которые лежат под ногами!

— Еще один Адам Смит нашелся! — проворчал Петр.

Вопрос о сдаче комнаты обсуждался не реже раза в неделю. Но Ольга отделывалась молчанием. Сейчас она тоже не среагировала на слова младшего сына, а, хлопнув себя по лбу, бросилась к телефону, чтобы предупредить хотя бы нескольких учеников, что у станции метро подойдет вместо нее Валентин Игоревич, доктор биологических наук.

Водопроводчик появился неожиданно рано, и это был не замызганный пьяница, который приходил все последние годы, а вполне приличного вида улыбчивый парень. Он осмотрел батарею, присвистнул и сообщил:

— Здесь и заваривать нечего — нужно ставить новую. Во всех домах — одно и то же дерьмо, все изнутри прогнило.

Парень отправился за дополнительным инструментом и минут через пятнадцать пришел с тяжеленной сумкой.

— Хозяйка, а вы знаете, что у вас дополнительная секция через заглушку подсоединена? — спросил он, ловко орудуя большим разводным ключом. — К чему бы это, а ? Клад здесь спрятали?

— Какой клад? — не поняла Ольга Васильевна. — Я вообще батареями не ведаю. Даже не знаю, когда их поставили. Может, сто лет назад. Мы въезжали сюда зимой, и муж так торопился сделать ремонт, что было не до батарей. Так какой клад?

— Это вам лучше знать какой. Может, бриллианты храните или золото. Сейчас многие в батарее прячут. Женщины — в белье или сервизах, а мужики — в батареях. Если говорите, что муж ремонт делал, он мог и спрятать.

— Не знаю, я там ничего не прятала.

— Если уверены, что там ничего нет, я готов всю ее целиком выбросить — мне работы меньше. А если сомневаетесь, давайте отделю дополнительную секцию, сами и посмотрите. А то бывает — старый какой-нибудь хитрован засунет кой-куда свои сокровища, а после похорон родственники ходят и ищут.

Ольга собралась было заявить, что никаких сокровищ у нее нет и быть не может, но в последний миг передумала.

— Ну отвинтите, если можно. Давайте заглянем.

Отделить секцию оказалось не так просто.

— Ух ты, мастера делали! — сообщил парень после того, как У него несколько раз сорвался разводной ключ. — На секретке. Точно, что-нибудь туда заныкали.

В конце концов секция поддалась. Повернув ее боком, парень посветил фонариком и с восторгом присвистнул:

— А я что говорил! Ну фокусники! Я пошел, хозяйка, уж свои-то «зеленые» вы сами достанете.

— Какие «зеленые»? Доллары, что ли?! — испуганно переспросила Ольга Васильевна.

— Не деревянные же.

— Значит, это муж…

— Муж или брат — это вам лучше знать.

Парень быстро сложил инструмент в сумку и отправился в прихожую.

— Ваши тайны — это ваши проблемы. Мне своих хватает… — И все же он в нерешительности приостановился у входных дверей. — Только, хозяйка… у нас даже по закону положено, если кто найдет клад… сами понимаете. Я не знаю, сколько там у вас, но уж мелочь в батарею не прячут…

Порывшись в кошельке, Ольга вынула последнюю сотенную.

— Сто рублей. Хватит? — спросила она, смущаясь. — У меня больше все равно сейчас нет.

— Хватит, — успокоил парень. — У жены день рождения, как раз на букетик. Вы баксы пересчитайте, спрячьте куда понадежнее, а я закажу новую батарею. В понедельник поставим.

— А выходные без отопления?

— Придется померзнуть. — Парень посмотрел на узкую секцию, которую Ольга Васильевна держала в руках, и засмеялся. — Вас находка должна согревать, хозяйка! Или вы не сообразили, что в руках целое состояние держите?!

Провозившись минут десять после ухода водопроводчика, Ольга достала пинцетом свернутые в трубочку и перевязанные суровой ниткой три пачечки стодолларовых купюр. В каждой пачке было по сорок бумажек, то есть по четыре тысячи. Купюры были в полной сохранности, но так как от исчезнувшего мужа она ожидала любой пакости, то заподозрила, что доллары эти — фальшивые.

Обменный пункт был на ее же улице через два дома.

Ольга отделила одну купюру, вспомнив рассказ водопроводчика о том, кто где прячет, аккуратно засунула остальные деньги в шкаф, в середину стопы с бельем, наспех оделась, захватила паспорт и готовая к любому повороту событий отправилась на испытание первой купюры. Просовывая паспорт и доллары в узкий ящичек под толстое стекло обменника, она старалась сделать непринужденное лицо, но девица по другую сторону перегородки на нее даже не взглянула. Облучив купюру и взглянув через лупу на какой-то знак, она сразу отсчитала на машинке российские деньги. Из чего следовало, что доллары — настоящие.

Замуж Ольга Васильевна выходила по любви еще при советской власти. Муж ее был молодым инженером-проектировщиком, а она — младшим научным сотрудником в академическом институте. Им обоим было тогда чуть больше двадцати, и кто кем работает, для них кое-что значило. С тех пор страна сменила несколько эпох, а они поменяли судьбы.

Законсервируйся прежнее время, муж бы спокойно восходил в своем проектном НИИ от простого инженера к старшему, от старшего — к ведущему. А она, защитив кандидатскую, постепенно набирала бы материал к докторской и, может быть, к пятидесяти годам даже ее бы защитила.

Но пришел Горбачев, который первым объявил свободу предпринимательства. И некоторые словно взбесились на этом самом предпринимательстве. В том числе и ее муж. С помощью своего отца, который был партийно-техническим функционером и работал в Смольном, ее Геннадий получил громадный кредит в банке, купил несколько двухэтажных производственных корпусов в трех часах езды на электричке от города, в Луге, и стал фабрикантом. А она, следовательно, сделалась фабрикантшей. На фоне всеобщего обнищания их жизнь в тот год была до неприличия обеспеченной. Для начала они переехали из двухкомнатной хрущобы в шикарную пятикомнатную квартиру. К счастью, кто-то надоумил Геннадия записать эту квартиру на нее. У мужа появился не просто импортный автомобиль, а с водителем и охранником. Он даже и к ней с детьми пытался приставить охранника, убеждая, что весь мир только и мечтает отнять у них состояние. Но она как представила, что заявится в свою лабораторию или на урок в школу в сопровождении Васи-амбала, так и уперлась. В результате как раз у нее-то с сыновьями весь мир не отнял ничего, разве что мужа и отца, а у самого Геннадия отобрал все.

Ольга Васильевна не сразу заметила перемены в муже. Именно тогда она была увлечена новой работой — вместе с друзьями-единомышленниками на фоне всероссийского упадка образования они создавали гимназию, которая давала детям настоящие естественно-научные знания. Все они только что стали молодыми кандидатами наук, а чуть раньше — лауреатами математических и биологических олимпиад, теперь же сделались педагогами. Ольга сидела в библиотеке до закрытия, домой еле приползала и особого внимания на нервное состояние мужа не обращала. Тем более что его фабрика была за городом, и порой он жил там по несколько суток.

Заволновалась она, когда начались странные звонки — всем срочно нужен был Геннадий. Если же она спокойно объясняла, что понятия не имеет, где ее муж в эту минуту находится, звонившие начинали мягко ей угрожать. Мужа не было недели две. Но однажды он прибежал, точнее, примчался на такси. Она уже спала, но сразу догадалась, что это он по истерически бесконечному звонку. Когда же справилась с замками и распахнула дверь, Геннадий предстал перед ней давно небритым, исхудалым, с синяком под глазом в пол-лица, босиком, в трусах и майке. А на дворе стоял март месяц.