Три веселых зайца - Бондаренко Владимир Никифорович - Страница 8

Но небо с каждой минутой бледнеет. Заря загорается. Расходятся лягушки. Прощаются:

— По-ква. По-ква.

— Квак же твак? Квак же твак?

— Вот твак. Вот твак.

— О — ойр, о-ойр.

И всё стихает.

Но Рваный Бок ещё долго не уходит, слушает — не запоёт ли ещё кто. Лягушки молчат. И заяц нехотя бредёт под ёлочку, а с наступлением вечера опять сидит у воды и слушает.

И вот один раз приходит Рваный Бок к озеру и видит: сидит на его месте заяц с длинными-длинными ушами. И усы у него подрагивают.

— Ты ч-чего здесь делаешь? — шагнул к нему Рваный Бок.

А заяц с длинными ушами попятился, попятился. И отвечает:

— А-лягушек слушаю.

Видит Рваный Бок — боится его длинноухий. Как затопает ногами:

— Как ты смел моих лягушек слушать?

Кинулся было бежать заяц с длинными ушами, да поскользнулся и — бултых! — в озеро. Только брызги полетели. Вынырнул, похлопал по воде лапками — леп-леп-леп — и опять опустился. А над ним — пузыри, пузыри. Потом ещё раз вынырнул и снова пропал.

Видит Рваный Бок — плохо дело, тонет заяц-то. Забегал по берегу:

— Давай, давай лапку! Давай, давай лапку!

А заяц с длинными ушами покажется-покажется над водой, и опять его нет. Покажется-покажется и снова пропадает. Потом уж и показываться перестал.

Охнул Рваный Бок и сиганул в озеро. Нащупал утопленника на дне, выволок на берег за уши.

Лежит заяц на зелёной травке и не дышит. Живот большой-большой, как гора, а сердце чуть бьётся — тук-тук.

Вскрикнул Рваный Бок и ну зайца с длинными ушами откачивать. Забили у того два фонтанчика из ноздрей и живот опадать начал. Зашевелился заяц, вздохнул.

— Живой! — затормошил его Рваный Бок.

С земли приподнял. Посадил. Гладит его.

— Зашевелился! Живой. Тебя как зовут?

— Заяц Длинные Уши.

— А меня — Рваный Бок. Видал, царапины на боку? Это меня медведь Спиридон из берлоги вышвырнул. Да не плачь ты, не плачь. Я тебя не обижу. Слушай моих лягушек, мне не жалко. Это я так, попугать тебя хотел. А ты больно сильно испугался.

— Я всегда сильно пугаюсь. Сердце у меня робкое.

— А ты чей будешь? Я тебя вроде раньше у нас в роще не видел.

— Из Осинников я, — сказал заяц Длинные Уши. — Нельзя мне там жить стало, я и убежал к вам.

И начал рассказывать о себе.

ЧТО МЕДВЕДИ ЕДЯТ

С отцом рос заяц Длинные Уши. Пошли они один раз в гости к зайцу с Лысой Горы. Усадил он их за стол. Еды разной наставил. Зайчонком тогда заяц Длинные Уши был. Вернулись они домой, он и спрашивает отца:

— Отец, а что медведи едят?

— Не знаю, — отвечает он ему. — Я у медведей никогда в гостях не был.

— Почему?

— Не пришлось как-то.

Лежал ночью заяц Длинные Уши в постельке и думал: «Глупый отец! Жизнь прожил и не догадался к медведю в гости сходить. К зайцам ходит, а к медведю не догадался. Ну разве не глупый он после этого?»

И на другое же утро отправился заяц Длинные Уши в гости к медведю. Шёл, думал: «Приду сейчас, усадит меня медведь за стол, угощать станет. И я узнаю, что медведи едят. И отцу расскажу. Пусть и он знает».

С пасеки медведь шёл, мёд в миске нёс. Увидел зайца, обрадовался:

— Кстати пришёл, длинноухий. Гости у меня. Проходи.

«Удачно я как день выбрал, — подумал заяц Длинные Уши. — Не только с одним медведем, со многими за столом посижу. Будет о чём отцу рассказать».

Вошли они в берлогу. Медведь и говорит гостям:

— Сейчас потешу вас.

И приказывает зайцу:

— Ну-ка, пляши, длинноухий. Повесели гостей моих.

— Я?!

— А кто ж ещё, — сказал медведь. — Ну! — И так рыкнул на зайца, что у того и в глазах темно стало.

Запрыгал он перед медведем:

— Я уже пляшу. Пляшу я.

И в ладоши захлопал, чтобы веселее казаться.

Плясал заяц Длинные Уши и думал с радостью: «Хорошо, хоть отец плясать меня научил, а то что бы я сейчас делал?»

Досыта наплясался, чуть дышит. Выставил его медведь за порог, приказал:

— Завтра приходи. В берлоге приберёшь. После гостей в ней всегда мусора много.

— Тут-то и понял я, — рассказывал заяц Длинные Уши зайцу Рваный Бок, — почему отец мой к медведю в гости не ходит.

— И ты чистил у него берлогу? — спросил Рваный Бок.

— А как же! И спину ему чесал. Он, оказывается, очень любит, чтобы ему спину перед сном чесали. Чуть что сделать, бывало, зовёт меня. А глядя на него, и другие медведи меня зазывать начали. А у меня сердце робкое, я не могу отказать. Помучился я, поработал на медведей и убежал из родной рощи. У вас поселился.

— Ну и правильно сделал, что убежал, — обнял его Рваный Бок. — Нечего этих медведей поваживать. Спины им чеши, в берлоге у них убирай, пляши перед ними. Пусть сами чешутся. Со мной жить будешь. Я тебя ничего делать заставлять не буду. Отдыхай.

Заяц Длинные Уши что-то сказать хотел, но тут под корягой лягушка потягиваться начала:

— Ку-ма? Ку-ма?

А слева зашептались:

— Ир-ра, Ир-ра.

А у противоположного берега заохали:

— О-ох! О-ох!

Приложил Рваный Бок палец к губам, прошептал:

— Тсс.

Притихли зайцы. Прижались друг к другу, слушают. Так и просидели они до утра. А поутру сказал Рваный Бок зайцу Длинные Уши:

— Вечером приходи. Опять слушать будем.

Лежал потом у себя под ёлочкой, думал: «С ним дружить буду. Не тот Пушок стал: домом обзавёлся, огород насажал, поскучнел. С зайцем Длинные Уши мы интереснее жить будем. Я это чувствую».

КАК ФЕДОТКУ УЧИЛИ

Прибегает заяц Длинные Уши к другу, смотрит: сидит Рваный Бок под ёлочкой и, сложив губы трубочкой, дует:

— Фить… Фить…

— Ты что делаешь? — спрашивает у него заяц Длинные Уши.

— Свистеть учусь, — отвечает Рваный Бок.

— Зачем?

— Как зачем? Вот ты идёшь по роще и молчишь, а можно идти и посвистывать, — сказал Рваный Бок.

И снова подул:

— Фить… Фить…

Мимо зайчонок бежал, плакал. Остановил его Рваный Бок, спрашивает:

— Ты чего это слёзы льёшь?

— Федотка обидел, — отвечает зайчонок.

— Федотка? — переспросил Рваный Бок. — Это щенок лопоухий?

— Да. Играю я на лугу, а он подбежал ко мне, схватил за ухо, кричит: «Идём к деду Григорию, он из тебя шапку сделает». Чуть вырвался.

Успокоил Рваный Бок зайчонка:

— Не плачь. Нехорошо плакать.

Репкой угостил его. Вспомнил: дал он клятву Пушку, что будет помогать тем, кто в беду попал, сказал другу:

— Надо проучить Федотку, чтобы знал он, как маленьких обижать.

— Что ты, — попятился заяц Длинные Уши, — он же — собака. Хоть и маленькая, но — собака.

— И собак учить надо. Готовься, — сказал Рваный Бок.

И подул:

— Фить… Фить…

В полночь к Федоткиной конуре подошли двое. Сквозь сон слышал Федотка, как кто-то осторожно подкрался к его постели. Почувствовал, что его взяли за ошейник, и открыл глаза.

Ночь была ясная, лунная. За стеной в сарае тяжело вздохнула корова. Ягнёнок заблеял. Возле Федоткиной постели стояли двое: рядом — Рваный Бок, чуть дальше — заяц Длинные Уши. Он переступал с ноги на ногу, и усы его маленько подрагивали.

— Ты за что зайчонка обидел? — спросил Рваный Бок и кивнул другу. — Бери его! Загибай ему салазки! Потом сведём его к нашему медведю. Он ещё с ним поговорит!

— Верти-и-хвост! — заверещал Федотка.