Выстрел в чепчик - Милевская Людмила Ивановна - Страница 15

— Успокойся, подруга, — сказала я, — тебе же, как я поняла, понравилось?

— Ну, в общем, да, — смущаясь, призналась Роза.

— Тогда успокойся и моли бога, чтобы Пупс не забыл и не разучился делать то, что делал с тобой сегодня. А в остальном, даже если человек и гульнул где, так тебе от этого сплошная польза. Денег же он у тебя больше не просил?

— Нет, денег не просил.

— Вот и хорошо, — обрадовалась я, — остальное легко можно простить.

Тут только я заметила, что Роза не в традиционном домашнем халате, а вырядилась так, словно собралась в театр.

— Ты куда вырядилась? — спросила я.

— Жду Юлю, обещала ей составить протекцию к Ряшкину.

Я возмутилась:

— Сколько можно к нему протекцию, составлять?

Юля знает его как облупленного.

— Поэтому он и избегает ее, — пояснила Роза.

Ряшкин — врач-косметолог — одна из граней любовного куба. Ряшкин с детских лет запал на Розу, Роза запала на Пупса, Пупс как-то сам по себе, а Юля упорно рвется к Ряшкину. Он же упорно рвется от нее, от чего возникают неприятности у других мужчин. Будь Ряшкин храбрей и женись он на Юле, и, возможно, она была бы верной женой.

— Юля опоздала, — пожаловалась Роза. — Я бы и не узнала, на что способен Пупс, если бы Юля не опоздала. Юля запаздывает, я сижу дома, а тут Пупс прибежал и давай… В общем, не буду повторяться.

— Так в чем проблема? — удивилась я.

Роза вздохнула:

— Теперь такая тяжесть на сердце… Сразу позвонила тебе, чтобы с горя не разболтать Юле. Ты же знаешь Юлю, от моего рассказа она или прибалдеет, или психанет — этого никогда не предскажешь, — а мне и то и другое неприятно.

Наша подруга Юля — женщина с бесконечным шармом, а что ей еще остается?

Отсутствие достоинств побуждает ее гордиться недостатками и развивать их. Думаю, именно в этом секрет ее успеха у мужчин.

Юля тщательно следит за тем, что осталось от ее фигуры: не ест на ночь, не курит, мало пьет и не признает сладкого и мучного. Может, потому она так зла. Зла и раздражительна. Юля бросается не только на мужей, соседей, собак и подруг, но даже на неодушевленные предметы. В минуты особого раздражения она запросто может лягнуть фонарный столб, толкнуть урну и запустить сумочкой в чиновника или налогового инспектора. Впрочем, как Юля ни зла, но и она способна на исключения. Так, Юля очень добра к своему бюсту: холит его и без устали лелеет.

Боюсь, получился не слишком точный портрет, но каким бы он ни получился, должна сказать, что я Юлю люблю и восхищаюсь ею регулярно. В ней есть то, чего не хватает многим: Юля умеет лакомиться. Юля лакомится буквально всем: едой, вином, знакомствами, подругами, природой, мужчинами. Она всем лакомится, она все смакует, испытывая невероятное наслаждение.

У Юли бывают всего два состояния — злость и наслаждение. То, что не способно доставить ей наслаждение, вызывает злость. Она сразу начинает беситься, лягаться и кричать. Все оставшееся время Юля балдеет.

Но не подумайте, что это какая-то приблажная кретинка. Нет, Юля разумна, во всем знает меру и не позволяет себе увлекаться чем-то основательно, она говорит: «Всего много, а я одна. Меня может не хватить».

По этой причине Юля очень бережет себя и не раздает налево и направо.

Общаться с Юлей (если ее ненароком не разозлить) — громадное удовольствие, думаю, и в этом секрет ее успеха у мужчин. Кому же не приятно, когда от тебя балдеют? Мужчины к этому особенно чувствительны, поскольку не слишком в этом смысле избалованы, ведь посторонние женщины обычно не имеют привычки открыто выражать свои чувства, а жены чаще всего выражают только плохие.

Юля оказалась легка на помине. Увидев меня, она сразу же приготовилась балдеть, поскольку я — без лишней скромности скажу — приятная собеседница.

— Софи, — замурлыкала Юля.

Юля ни слова в простоте не молвит, она обожает изыски, поэтому меня называет Софи, Розу — Рози, Марусю — Мэри, Тосю — Тони и так далее. Пусть себе называет, раз ей это кажется изысканным. Сама я не терплю манерности, но у Юли это выходит даже мило.

— Софи, — замурлыкала она, — ты уже видела мою новую грудь?

Да, забыла сказать: Юле легко получать удовольствие от беседы, поскольку речь всегда идет только о ней.

Как правило, никто не рискует переводить разговор на себя, в противном случае Юля начнет злиться, а что при этом бывает, я уже сообщила.

По этой причине я подвергла скрупулезному осмотру новую грудь Юли и, не найдя в ней ничего нового, очень ее похвалила. Пока Юля жмурилась от удовольствия, встряла Роза и задала вопрос:

— Ты где была? Больше часа тебя ждала!

Юля испуганно захлопала глазами, но по растянувшимся в блаженной улыбке губам было ясно, что та страшная история, которую она собирается нам рассказать, доставила ей истинное наслаждение.

Между прочим, мимика Юли вызывает у меня настоящую зависть. Как ей удается передавать столь противоречивые чувства? Я пробовала это делать перед зеркалом, получилось нечто ужасное — сама не поняла, что моя гримаса выражает, у Юли же все выходит очень понятно и органично.

— Девочки, — изнемогая от наслаждения, поведала Юля, — я только что была у Дарены. У нее творится такое! — Юля закатила глаза. — Потому и задержалась…

И Юля замолчала, давая нам возможность помаяться от любопытства, что было ей очень приятно. Она молчала, красила губы и смаковала наше нетерпение.

— Так что там? Что у Ларисы? — нервничая, закричали мы с Розой.

Кричать пришлось довольно долго, потому что Юля к нашим крикам была глуха. Когда же нетерпение наше достигло кульминации, она не спеша спрятала губную помаду в сумочку, нежно разгладила мизинцем свои выщипанные брови и, жмурясь от удовольствия, произнесла:

— Ларену хотели убить.

Я и Роза ахнули;

Глава 10

Роза ахала еще долго, а я тут же пожелала знать, при каких обстоятельствах хотели убить Ларису.

— Только не говори мне, что прострелили ее шляпку, — предупредила я.

Юля удивилась:

— Шляпку? Нет, про шляпку Ларена ничего не рассказывала. В Ларену едва не вонзилась стрела.

— А картина? — завопила Роза. — Картина уже падала?

— Падала, — подтвердила Юля, — но при чем; здесь картина?

Нам некогда было отвечать. Мы с Розой растерянно переглядывались, мы зашли в тупик, поскольку версия с Тосей отпадала.

Ход моих мыслей был таким: вряд ли Тося, выкрав стрелу, бросилась бы разыгрывать Ларису, ведь она же ей первой сама про эти покушения и рассказала…

Впрочем, именно по этой причине Тося могла разыграть Ларису, раз та уже про стрелу и картину знает.

Какой смысл разыгрывать, скажем, Юлю, если та не станет связывать стрелу с покушениями? Возьмет и подумает, что кто-то из детей шалит. Какой же здесь розыгрыш?

Да нет же! Все не так! Лариса не знает про картину!

Когда картина упала, Лариса уже ушла…

Дальше я размышлять не могла, в меня полетела сумочка разозлившейся Юли.

— При чем здесь картина? — рассердилась она, для надежности запуливая в меня и расческу.

— А когда упала картина? — уворачиваясь от расчески, спросила я.

— Да вот только что и упала, — от злости топая Ногой, сообщила Юля. — Ларена рассказала про стрелу, а следом упала картина. Я полюбовалась изувеченной картиной, пока Ларена собирала осколки рамы, и пошла к Розе.

— Так, — сказала я, — давайте считать. Раз картина упала сегодня, значит, стрела прилетела вчера.

— Точно, — подтвердила Юля. — Именно так Ларена и сказала.

— Следовательно, двумя днями раньше была прострелена шляпка. Роза, — закричала я, — что же это выходит? Шляпка была прострелена в пятницу?

— Да не была прострелена шляпка! — возмутилась Юля, лягая ножку журнального столика и подскакивая ко мне с настораживающе непонятными намерениями. — Не была шляпка прострелена! С чего ты взяла?

— Уйди, — рискнула я отодвинуть Юлю, поскольку в гневе и сама была страшна. — Ты ничего не знаешь.