За золотом Нестора Махна - Скрипник Олександр Васильович - Страница 39

Полномочие это было в копии. Причем заверяющая подпись адъютанта Махно — неразборчива.

В сов. миссии было выдано 100 000 мк. для Махно в банкнотах по 5 тыс. мк. каждая.

Номера банкнотов были записаны полицией.

При посредстве Красновольского и ранее бежавшего из Стржалкова интернированного Шуляка был польскими властями установлен «контакт» с Махно и его ближайшими людьми.

Некоторые письма были писаны шифром и подписаны Махно, Хмарой, Домашенко.

Слушание дела началось в 12 ч. 25 мин.

Махно небольшого роста, весь черный: черная куртка, усы, волосы. Черные глаза: злые, блестящие. Сжатые губы. Рядом с ним его «подруга» Кузьменко. Стриженная. В пенсне. Держится спокойно.

Хмара — тип шофера.

Около него Домашенко: тип унтер-офицера.

Вызвано 32 свид. 10 не явилось.

Защ. Рудзинский считает необходимым отложить слушание дела ввиду неявки такого важного свидетеля, как Шуляк, который являлся «курьером» между Махно и большевистской миссией в Варшаве.

Защитник указывает на то обстоятельство, что летом 1922 г. пол. мин. иностр. дел получило от большевиков ноту с требованием видать атамана Махно как контрреволюционера. Это указывает, что «во время переговоров» Махно с большевиками последние требовали его выдачи. Далее, чтобы разобраться в личности Махно, его предыдущей деятельности, его работе в России, защитник предлагает присоединить к делу вышеуказанную советскую ноту и две книжки на русском: П. Аршинов «История махновского движения. Берлин, 1923 г.» и статью И. В. Герасименко в «Историке и современнике» — «Махно».

Защ. Пасхальский также указывает, что суду для выяснения отношения Махно к большевикам необходимо разобраться в названных материалах, и поддерживает заявление своего коллеги о необходимости отсрочить слушание дела, затребовав от мин. иностр. дел копию большевистской ноты о выдаче Махно и из различных польских учреждений (Сейм, Генер. штаб и т. д.) копии писем Махно, характеризующие его лояльное отношение к Польше.

Защ. Щалковский считает необходимым возможно подробнее рассмотреть всю деятельность Махно.

Прокурор просит дело слушанием продолжать. Неявку свидетелей признать законной, советскую ноту из мин. иностр. дел затребовать, книги о личности Махно к делу не присоединять, т. к. они не могут быть отнесены к разряду научных. Но не протестует против желания защиты расширить вопрос о характеристике личности Махно.

Требовать копии писем Махно, адресованных в различные польские учреждения, прокурор не считает нужным.

Выслушав сообщение сторон, суд в 1 ч. 20 мин. удаляется на совещание. В 2 ч. 20 мин. возвращается и постановляет дело слушать, запросив мин. иностр. дел: была ли нота сов. правительства о выдаче Махно. Русские книги, характеризующие Махно, суд постановил не рассматривать.

На обычные вопросы председателя подсудимые отвечают:

Махно Нестор Иванович, 32 лет, окончил 6 кл. нач. училища. При царском правительстве был присужден к смертной казни в 1910 г. одесским военным судом за ряд убийств госуд. чиновников и бросание бомб. Ввиду несовершеннолетия смерть была заменена ему бессрочной каторгой.

Махно говорит по-русски.

И. Хмара был присужден к смерти коммунистами. Бежал. Он офицер русск. армии, 26 лет. Окончил коммерческое училище.

Я. Домашенко, 32 лет, поручик царской армии, украинец. Родился в Гуляй-Поле. Не судился. Отвечает по-русски.

Г. Кузьменко, 27 лет. Родилась в Киеве, украинка. Окончила учительскую семинарию. Жена Махно. Имеет ребенка. Не судилась.

Во время чтения обвин. акта Махно саркастически улыбается.

Махно и его сотоварищи виновными себя не признают и отрицают переговоры с большевиками.

Следует приведение к присяге свидетелей. Среди них: генералы, офицеры, полицейские, русские эмигранты, рабочие, б. солдаты и т. д.

Все места за столом журналистов заняты. Зал переполнен публикой и судейскими чиновниками.

В 6 ч. объявляется перерыв.

После перерыва дает показание Махно. Говорит Махно по-русски, с некоторой аффектацией, складно.

Махно протестует против того, что обвинительный акт изобразил его не только преступником против Польской республики, но и против всего человечества, ибо «я изображен бандитом, насилующим женщин, вырезающим им груди, истребляющим и убивающим невинных людей без разбора. Это клевета, и эта клевета занимает почетное место на страницах обвинительного акта. Многие пользовались моим именем и совершали ужасные преступления.

На меня и моих соратников клеветали Деникин, большевики, уличные «борзописцы» и т. д. Пресса это разносила по свету.

И через польский республиканский суд я протестую против этой клеветы».

Условия жизни в Стржалкове, как говорит далее Махно, не давали ему возможности вести такое серьезное дело, как переговоры с советской миссией. Да мог ли он вести переговоры с большевиками, он, Махно, который не исполнил приказания большевиков и не бросил свою 57-тысячн. армию в 1920 году против поляков?

Красновольский, показания которого составляют основу обвинительн. акта, является лишь лицом, находящимся в распоряжении польской разведки.

Он и Шуляк были презираемы махновцами, так как были амнистированы большевиками и ввиду своего неопределенного положения в своей среде вынуждены были бежать.

«Мой барак, — утверждает Махно, — с 7-ми часов вечера запирался. Через каждые два часа производилась, при смене часовых, поверка. За моим бараком был исключительный надзор: жандарм в сенях и 2 часовых. Я, мои люди были изолированы и находились под постоянным серьезным наблюдением».

Начинается допрос свидетелей.

Свидетель пор. Блонский встречал атамана Махно в Стржалкове как член ревизионной комиссии, обследовавшей положение интернированных.

Махно просил об освобождении его из лагеря и говорил, что хочет уехать из Польши. Он предлагал свои услуги на организацию контрразведки в Совдепии. Махно говорил, что хочет организовать снова армию на Советской Украине, где у него остались боевые товарищи.

«Если генер. штаб, — говорил Махно, — опасается провокации с моей стороны, то я предлагаю своих людей для этой цели, напр., Зайцева, а сам останусь в лагере с женой».

Со своей стороны свидетель никаких предложений атаману Махно не делал.

Защ. Пасхальский предлагает очистить зал заседаний от публики, так как защита предполагает задать ряд вопросов пор. Блонскому.

Председатель соглашается на это, но после допроса Калюшкевича, который показывает, что Махно боялся, что большевики расстреляют его. Когда он выяснил, что выдан не будет, то он предлагал свои услуги польскому правительству.

Продолжается допрос свидетелей. Св. Карашкевич, львовский украинск. журналист показывает, что он читал воззвание Махно, в котором он резко выступал против большевиков, писал об их подкупности; о том, что они действуют ради своих партийных целей.

Воззвание это производило впечатление, что у Махно ничего общего не может быть с большевиками. Оно кончалось обращением ко всем демократическим газетам с просьбой его перепечатать.

Защ. Пасхальский (обращаясь к свидетелю): Как вы, как общественный украинский деятель, относились к деятельности Махно?

Свид. Махно настоящий народный революционер, отчасти анархист, отчасти государственник.

Св. Пионткевич (начальн. тайной политической разведки в Варшаве) показывает, что прошлым летом инспектор лагеря Стржалково прибыл к нему с Красновольским; последний заявил, что он уполномочен Махно на ведение переговоров с большевистским посольством в Варшаве. «Мне было поручено мин. внутр. дел вести это дело. Все письма Махно к большевикам были мною сфотографированы, — говорит свидетель. — Одно из писем было помечено фамилией отправителя: Г. Кузьменко. Письмо было адресовано в большевистскую миссию.

В одном из писем было предложение вызвать восстание в Галиции. Номера полученных от большевиков денег были записаны полицией».