Сказки и предания алтайских тувинцев - Сборник Сборник - Страница 45

Принесли лук. Бедный парень схватил его и крикнул:

— Клянусь Небом, сила у меня есть! А что это за прекрасный лук? — и натягивал его три дня.

Почему же он натягивал его так долго? Почему не выстрелил в верхний шейный позвонок Хёдёёнюнг Гёк Буги? Это было потому, что он все ждал подходящего момента. Наконец, через три дня, в тот миг, когда Хёдёёнюнг Гёк Буга повернулся, он точно прице-. лился в его верхний шейный позвонок и выстрелил. Выстрелив, он сразу же обернулся Гунан Хара Баатыром и полностью вернул себе свой прежний облик. Заплакали тогда его люди от счастья, а люди врага обратились в бегство.

Да, и тогда он подошел к своей матери:

— Ну, матушка, что вам дать?

— Ах, дай мне кобылу, сын мой.

Тогда его матери крепко связали вместе руки и ноги, привязали ее к хвосту кобылы. Хлестнули кобылу так, что она встала на дыбы и понеслась. Так умерла егб мать.

Тогда он спросил свою младшую сестру:

— Ну а тебе что дать, моя девочка?

И она ответила:

— Дай мне ножницы. — Тогда он тут же, не сходя с места, разрубил свою сестру мечом надвое.

Потом он собрал свой народ и свой скот и вернулся в свою прежнюю страну, и там жил он в мире и блаженстве. Арагы тек из уголков его рта, и жир капал с его пальцев, так счастливо зажил он с тех пор!

11. Шаралдай Мерген с конем в желтых яблоках

В самое раннее изо всех времен, говорят,

В давно ушедшее время, говорят,

жил храбрый богатырь Шаралдай, и не было уже у него ни отца, ни матери. Не богат он был и скотом. А осталась у него одна- единственная младшая сестра, которую он любил, как свет своих очей, как кровь своей груди.

Он ездил охотиться в горы своего всегда готового защитить его Алтая, только и слышалось: хлип-хлоп, только и звучало: динь-дон под копытами его коня в желтых яблоках. Он стрелял зверей горных хребтов, сгоняя их в ущелья. Он стрелял дичь ущелий, загоняя ее на горные хребты. Однажды, когда он вернулся, принеся в седле столько добычи, что конь в желтых яблоках добрался до юрты уже в полном изнеможении, он ел самые вкусные блюда и пил самый крепкий чай. И то и другое приготовила ему младшая сестра. И пока он там сидел, вошел, плача и жалуясь, лысый парень и сказал:

— Я хотел бы стать старшим братом тому, у кого нет старшего брата! Я хотел бы стать младшим братом тому, у кого нет младшего брата!

«Ой, беда, — подумал Шаралдай, рожденный мужем, — ну что за несчастное создание, он чувствует себя, видно, таким одиноким!» И взял его себе в младшие братья.

На следующий день, когда он опять собрался охотиться на своей высокой горе, он посадил лысого с собой на своего коня в желтых яблоках и пустил коня шагом. По дороге этот лысый и спрашивает:

— О брат, где спрятан твой жизненный дух?

— А почему ты спрашиваешь об этом? — ответил ему Шаралдай вопросом на вопрос.

И тот ответил:

— Разве я тоже не мужчина? И нельзя быть уверенным, что не придет однажды время, когда вы мне понадобитесь, как нельзя быть уверенным и в том, что не наступит однажды время, когда и я понадоблюсь вам.

Подумал Шаралдай: «Может быть, это и правда!»— и сказал:

— У меня три жизненных духа: один из них — мой ножичек с желтой рукояткой в подошве моего сапога. Другой — желтая птичка в желтом ящичке, спрятанном в носу моего коня в желтых яблоках. А последний — три сплетенные красные нити на моем пупке.

А у лысого на уме были черные мысли. Назавтра ночью, когда все спали, он встал, оторвал подметку от сапога Шаралдая и разломал ножичек с желтой рукояткой. Он выбрался из юрты и стал дуть в нос коня в желтых яблоках. Конь в желтых яблоках чихнул, так как ему было не выдержать вони, шедшей от лысого, и от этого выскочил из его ноздри желтый ящичек. Лысый поднял крышку, увидел в нем желтую птичку и сразу же ее убил. Потом откинул одеяло на спящем Шаралдае и отрезал три сплетенные нити, которые виднелись у его пупка. Когда настало утро, Шаралдай лежал мертвый, распростертый, как бурый олень Алтая.

Теперь лысый собирался взять в жены девушку Мешгээд Улаан, которая уже с самого рождения была красавицей. Но Мешгээд Улаан убежала и добралась до отвесной скалы. Там она села и стала плакать. И тут к ней подошел белобородый старик — дух-хозяин Алтая [69], утешил ее и дал ей совет. После этого Мешгээд Улаан — иначе и быть не могло — вернулась к лысому и со словами: «Это не я даю тебе пощечину, ее дает тебе Шаралдай, мой брат»— ударила его. Тут сломался его верхний шейный позвонок, и он упал замертво. Тогда девушка подняла своего любимого брата, отнесла его на отвесную скалу и крикнула:

— Не я прошу тебя, а мой брат Шаралдай. Отвесная скала, откройся мне! Я хочу спрятать в тебе моего единственного брата!

И открылась перед ней отвесная скала. Положила она в скалу своего брата и сказала:

— Отвесная моя скала, закройся! Храни хорошенько моего единственного! — И отвесная скала опять закрылась.

Мешгээд Улаан опоясала себя колчаном Шаралдая, вскочила на коня в желтых яблоках и отправилась на поиски девушки, предназначенной ее брату судьбой. Долго она ехала, а когда добралась туда, где жила та девушка, ее отец, хан, как раз устраивал пир, на котором хотел просватать свою дочь, и объявил, что отдаст ее тому, кто выиграет в трех состязаниях.

Уже начались скачки, и не найти было юношу, который захотел бы поскакать на коне в желтых яблоках. Побежала тогда сестра Шаралдая к дочери хана, а та как раз ела густую ячменную кашу, вылепила она из этой ячменной каши фигуру юноши и посадила его на коня в желтых яблоках. Когда пришло время лошадям прийти к цели, милая Мешгээд Улаан вбила стальной крюк в вершину лиственницы и, приговаривая: «Не я ловлю тебя, ловит тебя мой брат Шаралдай», — словила коня. Конь в желтых яблоках пришел первым, когда других коней еще не было и видно, и попался как раз кольцом уздечки на крюк. Мешгээд Улаан крикнула:

— Не я тяну, а тянет мой брат Шаралдай! — и дернула коня назад, но лошадь протащила ее дальше, пропоров семь горных хребтов, проволокла ее через семь степей. И лишь тут конь в желтых яблоках остановился. И задрожал тогда, говорят, весь шар земной.

Когда начались состязания в стрельбе из лука по цели — как же их могло не быть! — сказала Мешгээд Улаан, как и прежде:

— Не я стреляю, стреляет мой брат Шаралдай.

И выпущенная ею стрела пробила ушки семи штопальных игл, разбила всю поклажу для семи верблюдов, а потом еще попала в семь диких баранов, пасшихся за семью ущельями, и уложила их наповал. Наконец наступило время состязаний по борьбе. Обернула она себе грудь попоной и сказала:

— Не я исполняю боевой танец, танцует мой брат Шаралдай.

Стала она прыгать с ноги на ногу, и побледнело лицо у первого богатыря, от страха зашел ум за разум у последнего богатыря, а все остальные попрятались друг за друга. Со всеми билась Мешгээд Улаан и всех их бросила на самые колючие кусты караганы и раздавила о самые острые скалы, так и случилось, что она вышла победительницей всех трех состязаний.

Отправляя дочь в путь, ханы-родители забили белого барана, предводителя овечьего стада, чтобы приготовить на дорогу еды. И когда хан сказал:

— Зять, заостри-ка вертел для кровяной колбасы! — Мешгээд Улаан выскочила из юрты, ухватила молодую лиственницу, стоявшую у опушки леса, сказала:

— Не я тяну, а тянет мой брат Шаралдай, — и вырвала ее с корнями — иначе и быть не могло. А потом дала ее коню в желтых яблоках; тот ухватил ее сразу шестью своими клыками, а когда он снова раскрыл пасть, из нее выпал восьмигранный вертел.

— Хан-отец, вот я вырезала вам вертел, — сказала она и положила его наискосок поперек котла. Тут всеми людьми овладел страх, а несколько богатырей, оставшихся в живых, вместе вытащили вертел из юрты. Мешгээд Улаан велела дочери хана следовать за собой. А сама быстро уехала на полдня раньше. Возвратившись домой, она крикнула:

— Отвесная моя скала! Отворись! Я выну моего единственного!