Сказки и предания алтайских тувинцев - Сборник Сборник - Страница 42

Услыхав эти крики, пошла мать Гунан Хара Баатыра домой и сказала младшей дочери:

— Быстро, дитя мое, вылови из тысячи лошадей бурую кобылу с клоками прошлогодней шерсти на шкуре и приведи ее сюда, дитя мое!

Когда дочь поймала и привела ей бурую кобылу с клоками прошлогодней шерсти на шкуре, обе они сели на нее и поехали к тому месту. Но им было не под силу сдвинуть с места черный камень величиной с верблюда и выпустить вбитого в землю героя Хёдёёнюнг Гёк Буга. Привели они тогда верблюда Гунан Хара Баатыра, заставили его сдвинуть камень и освободили врага своего Гунан Хара Баатыра.

Освободили Хёдёёнюнг Гёк Бугу, привели к своей юрте и накормили его.

Дали ему поесть, а тут и Гунан Хара Баатыр возвращается. Он охотился и принес богатую добычу — самых синих и красных соболей и бобров. И теперь, после охоты, он возвратился домой.

А вечером того же дня, когда он вернулся с охоты, говорит ему его младшая сестра Хара Нюдюн:

— Старший брат мой, я хотела бы поискать у вас вшей.

И, сделав вид, что ищет у него, она ощупала Гунан Хара Баатыра и проверила, в теле ли он.

На следующий день Гунан Хара Баатыр снова пошел на охоту. Отохотившись, он вернулся вечером к своей юр^е и крикнул:

— Сестрица, выйди и отвяжи седельный ремешок [65] Руки твоего старшего брата закоченели от холода.

Выглянула младшая сестра в дверную щель и сказала:

— Пусть псы жрут твою добычу! Моя мать заболела.

Услыхав это, вытащил Гунан Хара Баатыр дичь, висевшую у него на седельном ремешке, кинул ее на землю и поспешил в юрту. Там лежала его мать, стонала и кричала.

— Матушка, да что это с вами? — спросил он.

Она отвечала:

— Ах, мой мальчик, я лежу здесь совсем больная. Однажды, когда я была так же больна, твой отец вылечил меня, мальчик мой!

— Как же вылечил тебя мой отец? — спросил Гунан Хара Баатыр у матери.

И она ответила:

— Он сразу вылечил меня, как только привез мне молока белой верблюдицы, живущей прямо на северо-запад отсюда, посреди озера.

И сказал Гунан Хара Баатыр:

— Ну, если только в этом дело, привезу я тебе молока!

На следующий день надел Гунан Хара Баатыр на себя все мужское вооружение и отправился в путь. Ехал он, ехал. Ехал под облачным небом, над ветвистыми деревьями и все гнал вскачь своего коня.

Когда прискакал он в земли другого хана, оказалось, что ка- кой-то человек ждет его на дороге, приблизился тот к нему и сказал:

— Наш хан зовет вас к себе, он говорит: пусть придет, выпьет чаю, а потом уж продолжит свой путь.

Рассердился сначала Гунан Хара Баатыр и закричал:

— Будь проклят тот, кто стал помехой на моем пути! Но тут Же подумал: «Будь что будет, пойду, пожалуй, а потом продолжу свой путь».

Прискакал он к юрте этого хана, спешился, вошел, приветствовал всех как положено, выпил чаю и поел. А потом рассказал ему:

— Моя мать больна, и я пустился в путь за молоком белой верблюдицы, что живет в северо-западном направлении.

И сказал хан:

— Ну и прост ты, мой мальчик. Твоя старуха из тех, что прекрасно умеют притворяться. Лучше не езди туда! Сколько молодцов, сколько могучих богатырей не попали туда еще до тебя! Ты ищешь то, чего искать не следует, мой мальчик, возвращайся домой!

Но Гунан Хара Баатыр не согласился с этим:

— Ну, будь что будет, а я привезу ей молока белой верблюдицы!

Покинул Гунан Хара Баатыр эту юрту и поскакал, поскакал, поскакал. Въехал он на вершину большой горы, остановился и стал оглядывать местность вокруг. И вдали, куда уже и взгляд не доставал, различил он большое озеро. А когда он подъехал к берегу озера и взглянул на него, то увидел, что на острове среди моря стоит и ревет белая верблюдица.

Гунан Хара Баатыр был такой герой, что мог семнадцать раз менять свое обличье. Прискакав к берегу озера и увидев на острове белую верблюдицу, он обернулся волком-трехлетком и побежал. Бежал, бежал, оборотился на бегу лисой-трехлеткой и побежал дальше. Потом обернулся трехлетним орлом и полетел через озеро, а подлетев ближе, опустился белым туманом, укротил белую верблюдицу и выдоил из ее вымени молока.

И были у Гунан Хара Баатыра жемчужные четки; девяносто девять жемчужин были разделены на них девятью особенно крупными. Вырвал он одну из крупных жемчужин и подарил ее верблюдице. И сказала она тогда:

— Будем друзьями! Приходи всегда на мой зов, а я всегда приду на твой! — На том они и расстались.

На обратном пути тот хан опять выслал за ним человека и позвал его к себе.

Гунан Хара Баатыр рассердился и сказал:

— Проклятый, неужто ты всегда торчишь помехой на пути человека! — но все-таки снова свернул к аилу хана, приехал, спешился и выпил чаю.

А жена того хана тем временем вылила молоко белой верблюдицы на землю. И прожгло оно в почве дыру глубиной в семьдесят саженей. Надоила ханша молока простой верблюдицы и налила в его дажыыр.

Вскоре уехал Гунан Хара Баатыр. Приехал к своей юрте, вскипятил молоко и дал его выпить матери.

Когда он смотрел, она делала вид, что пьет его, а когда он отворачивался, выливала молоко за пазуху.

А ночью, когда он спал, опять пришла его младшая сестра и стала искать у него вшей. Опять она ощупала его, но Гунан Хара Баатыр был упитанным, будто ничего и не случилось.

Проснувшись наутро, он увидел, что мать его здорова; она была на своем месте и хороша собой, как и прежде.

Гунан Хара Баатыр поехал, как всегда, охотиться на свою гору Сюмбер. Когда же он вечером возвратился домой, мать его снова была больна.

— Что с тобой, матушка? — спросил он, и она отвечала:

— Я опять больна, мой мальчик. Когда я как-то раньше болела так, твой отец достал мне легкое и сердце пары леопардов, живущих прямо на юг от нас, и этим он вылечил меня, сын мой.

На эти слова Гунан Хара Баатыр ответил:

— Всего-то! Ну что ж, я отправлюсь туда и привезу тебе и то и другое.

И на следующий день он опять снарядился в путь.

И опять посреди пути тот хан велел позвать его. «Что этому проклятому от меня надобно? Только ему и дела что задерживать людей на пути!»— подумал он, но все-таки подъехал к его юрте и спешился.

— Ах, сын мой, слишком уж ты прост! Эти леопарды так сильны! Уж сколько героев отправлялись за ними до тебя, да так и пропали. Никто еще не побеждал этих леопардов, мой мальчик! Ох, и трудно будет тебе, если ты все же туда отправишься! Даже если тебе повезет, вряд ли удастся сразу уложить их обоих, очень уж они опасны! — говорил ему хан.

Но Гунан Хара Баатыр продолжал свой путь, скакал да скакал, и вдруг на его пути встала высокая гора. Въехал он на вершину той горы, вынул свой белый шелковый платок ценою в сорок кобылиц, сложил его и протер им оба глаза — сначала справа налево, потом слева направо. И когда стал он вглядываться в даль, увидел он в камышах посреди большой реки четыре огонька.

«Фу ты, — подумалось ему, — что за странные огни?» Но, присмотревшись внимательнее, он понял, что это горят глаза пары леопардов.

Обернулся он тогда волком-трехлетком и побежал, побежал; потом обернулся лисой-трехлеткой и побежал дальше; потом обернулся трехлетней лаской и добежал до них.

Тут он обернулся бледным туманом и напал на них. Взял у них легкое и сердце, оторвал от своих четок с девяноста девятью маленькими и девятью большими жемчужинами еще одну большую жемчужину, дал ее леопардам и поклялся им в дружбе.

— Я всегда приду на ваш зов! И на мой зов всегда приходите! — сказал он и отправился домой.

На обратном пути тот хан снова велел позвать его в гости. И опять он рассердился, но все же спешился у той юрты. Пока он сидел с ним и пил чай, жена того хана подложила ему легкое и сердце простой охотничьей собаки, а легкое и сердце леопардов вынула.

Вернувшись домой, он нарезал их хорошенько на мелкие кусочки и пожарил для своей матери. Мать делала вид, что жует, когда он глядел, когда же он отворачивался, выбрасывала их и старалась потихоньку все спрятать.