Сказки и предания алтайских тувинцев - Сборник Сборник - Страница 31

С этими словами принцесса ушла, и к тому времени, когда пришла к золотой лестнице неба, она успела все обдумать: «Я пришла к этим калекам и принесла им беду. Если б не я, эти несчастные калеки не упустили бы огонь. Сначала я снова зажгу их очаг, а уж потом вернусь домой!»

Огляделась она вокруг и увидела большое облако дыма, поднимавшееся к самому небу. Пошла она туда и увидела на земле бледную старуху с седой головой, которая спала, лежа на одном своем ухе и прикрывшись другим.

— Бабушка, бабушка! Что случилось? Здоровы ли вы?

— Я здорова, здорова, дитя мое. Ты откуда?

— Ах, дорогая бабушка, я сирота из верхнего мира. Спустившись в нижний мир, упустила свой огонь. Я пришла попросить у моей бабушки огня.

— Ах, милая моя девочка, йе-йе-йе, я не могу улечься, когда встану, и не могу встать, когда улягусь. Возьми там чуточку жара! — сказала она. Принцесса подошла, подставила свой подол и отгребла в сторону золу.

А старуха-джелбеге сказала:

— Уй, милая моя девочка, давай я тебе насыплю жару!

Она проколола подол халата, насыпала в него пепла, а потом жару и отпустила девушку. С жаром в подоле принцесса вернулась к калекам — а что ей еще оставалось? Она пришла, раздула им огонь, приготовила еду и села с ними.

А старуха-джелбеге решила съесть эту принцессу. Дорогу она отыскала по следам пепла, высыпавшегося из ее продырявленного подола. Пришла она туда и решила: «Выпью кровь этих калек и сожру их!» И после того как однажды пришла джелбеге, оказалось, что она полностью высосала кровь той прекрасной, сияющей принцессы. На следующий день с шумом встали все трое — безглазый, безрукий и безногий. А когда настало время готовить еду, они увидели, что принцесса сидит бездыханная и не говорит ни слова.

— Привезли мы себе такую красавицу, а с ней вон что случилось! Нет нам счастья! — сказал Бёген Сагаан Тоолай. А Шонанынг Шона Шилви, безглазый, слепой, сказал:

— Э, однажды я слышал что-то. Говорят, было существо, которое звали джелбеге. Оно вот так выпивало из человека кровь, а потом съедало его самого. Ох, наша принцесса принесла огонь от джелбеге, а теперь джелбеге пришла и высосала из нее кровь! Сегодня она пришла и выпила кровь, а теперь сожрет ее. Если она придет завтра, то съест всех нас! На тот случай, что она сегодня вернется, посадим нашу принцессу в юрте на самое почетное место и покараулим ее! — так он сказал.

— Ну, Хёдээнинг Гёк Бёге, а ты-то что умеешь?

— О, вообще не было еще случая, чтобы я выпустил что-нибудь, что мне попало в руки.

— Ты что, такой сильный? — спросил его Шонанынг Шона Шилви.

— О, если что-нибудь хоть на миг попадет мне, то я уже этого никогда не выпущу! — отвечал он. — Ну а теперь возьмемся за старуху-джелбеге, которая выпила кровь из нашей принцессы, — сказал Хёдээнинг Гёк Беге и уселся на пороге у двери. Шонанынг Шона Шилви сел по другую сторону. Бёген Сагаан Тоолай превратился в сокола и уселся наверху, у дымового круга. В час самого глубокого сна, о мой Гурмусту, явилась старуха, уши которой покрывали чуть ли не весь мир, — а иначе и быть не могло! Едва появилась она в дверном проеме, как тотчас же проглотила принцессу — ведь вчера она уже высосала из нее кровь! В тот момент, когда она уже глотала ее, Хёдээнинг Гёк Бёге ухватил ее за уши и уселся на нее верхом.

— Ну и могучая же ты бабища! Выплюнь ее, выплюнь ее! — закричал Хёдээнинг Гёк Бёге в отчаянии, что не успел помешать ей проглотить принцессу, и схватил ее за оба уха. Шонанынг Шона Шилви уселся ей на зад, а Бёген Сагаан Тоолай обхватил руками ее голову — а что им было еще делать?

— Выплюнь, выплюнь! — повторяли они.

И так и эдак заставляли они ее выплюнуть принцессу, но все было напрасно. И тут они поняли, что принцесса оказалась в мизинце джелбеге. Ведь это соловей сел на дымовой круг и запел: «Мизинец, мизинец!»

— Почему он пел «мизинец»? — удивились они и стали осматривать мизинец джелбеге. Тут-то они и поняли, что принцесса, проглоченная джелбеге, спряталась в мизинце ее ноги. Отрезали они его, освободили принцессу, и она опять была живой и такой же прекрасной и сияющей принцессой, что и прежде.

— Ну если ты на такое способна, то проглоти и Бёген Сагаан Тоолая! — закричали они и заставили ее проглотить его.

А потом она выплюнула его — и появился Бёген Сагаан Тоолай уже с целыми ногами.

Они заставили ее проглотить и Шонаныг Шона Шилви. Но, заставив ее проглотить его, они никак не могли добыть его обратно.

И опять прилетел соловей и запел: «Мизинчик на руке, мизинчик на руке!» — и тут они увидели, что он забрался в маленький палец ее руки. Они отрезали ей мизинец, заглянули в него, и — о чудо! — в него был втиснут Шонанынг Шона Шилви. И вышел оттуда с распрекраснейшими глазами.

Тогда Бёген Сагаан Тоолай и Шонанынг Шона Шилви схватили старуху-джелбеге за уши и заставили ее проглотить их безрукого товарища. И когда она выплюнула его, это был уже человек с настоящими, хорошими руками. Обрадовались они и закричали:

— Как прекрасно иметь руки! Как прекрасно иметь глаза! Как прекрасно иметь ноги!

Теперь наконец все были здоровы по-настоящему! И так как джелбеге излечила их, они отпустили ее восвояси, а сами устроили пир.

И сказала тут дочь Арыкча Хаана:

— Да, теперь вы все выздоровели, и я уже вернула вам свой долг — сделала для вас все, что могла. И вам не надо даже провожать меня домой. Воскурите Алтаю двенадцать жертв! А когда ваш можжевельник сгорит, я возвращусь к себе!

Они сложили большой золотой оваа, воскурили двенадцать жертв, прочли свои молитвы и принесли самые лучшие жертвы — а что им, трем прекрасным богатырям, еще оставалось делать?

Принцесса, милая, оборотилась к небу и полетела снова в верхний мир, в царство Алтая. А трое ее мужчин сидели такие счастливые: у безглазого снова появились глаза, у безногого — ноги, а у безрукого — руки.

— Что будем теперь делать? — стали они думать и рядить.

— Пойдем и объединим вместе три наших владения, которые были разграблены.

И они, все трое, пошли в разных направлениях :— а как же иначе?

Ах, дорогой мой, к тому времени, как эти трое разошлись в трех направлениях, трем их женам глубоко врезались в плечи веревки, на которых они носили корзины с навозом, а сами корзины натерли до ран их спины. На лопатках трех их лошадей могли наклеваться досыта три сороки, на их бедренных костях можно было повесить по ведру — такие они были истерзанные.

Три храбрых мужа прибыли, чтобы объединить три своих хошууна. И увидели они, что в ямках над глазами их лошадей вывелись птенцы, что меж их лопаток досыта наелись сороки, что на заострившихся бедрах висят ведра — вот в каком виде были их кони! А что было с тремя женами? Их спины натерли до ран корзины с навозом, в их плечи врезались веревки корзин. Они так исхудали, увидели они, что не могли даже встать без посторонней помощи.

Да, и тогда три храбрых мужа привели с трех разных сторон три своих хошууна. Поглаживая головы и Шеи своих лошадей, привезли они трех своих жен — вот как дело было. Три храбрых мужа гладили своих лошадей и гнали их туда, где они могли выпить чистой воды и поесть свежей травы. Они усадили своих жен, и каждый из них сказал:

— Радуйся своему счастью! Исцели свои израненные плечи!

А потом трое мужей сказали:

— Мы отомстим!

Каждый из них привез своих старших братьев и обеих золовок — всего их было двенадцать человек, — и, подвергнув мучениям, они бросили их в безлюдной степи, оставив им еды.

Тот, кому выкололи глаза, выколол глаза обоим своим старшим братьям. Тот, у кого были отрублены руки, отрубил своим старшим братьям руки. А Бёген Сагаан Тоолай, у которого отняли обе ноги, отрубил обоим своим старшим братьям ноги. Они отвезли этих двенадцать человек в безлюдную степь и оставили их там. Они сложили им запас еды и сослали их туда.

А потом они вернулись и пировали семь дней и ночей без передышки и шесть дней и ночей без перерыва.