Мужской гарем - Милевская Людмила Ивановна - Страница 29

— Погодите! А как охранник узнал про меня?

— Он видел, как вы проскочили в лифт.

— Но как он узнал, что вошла я в вашу квартиру? Соболев усмехнулся и снисходительно сообщил:

— На табло загорелся этаж, на котором вы вышли, это во-первых. Во-вторых, на моем этаже всего две квартиры. А в третьих, все этажи снабжены видеокамерами. Охранник подошел к монитору, увидел, как вы вошли, и позвонил мне в офис.

— Информация с камер слежения записывается?

— Да. И долго хранится.

Далила подытожила:

— Значит, должна остаться запись того, как Настя проникла в квартиру. Значит, вы не можете это дело замять. Следовательно, ей бесполезно вас шантажировать.

— Вы правы, — слегка ободряясь, согласился Соболев. — Тогда я немедленно вызываю милицию.

— Нет, погодите, — остановила его Далила. — Сначала давайте попробуем понять, зачем Мироновой эти убийства. Может, она из ревности решила Вету подставить?

Соболев опешил:

— Из какой такой ревности?

— Она ревнует вас к старшей дочери, к вашей семье.

— Из ревности хлопнула двух компаньонов? Как вам только в голову это пришло. Дело, которое Настя провернула, — сложное, грандиозное даже. Сами судите: убить двух человек в один день само по себе непросто. Их на ту трассу надо было как-то еще заманить, а потом все так устроить, чтобы на Ветку мою убийства свалить.

— Да, вашей любовнице пришлось потрудиться, — согласилась Далила.

Соболев с укором заметил:

— Нашли время кусаться. И без этого тошно.

— Простите, — ей стало стыдно. — Продолжайте, пожалуйста, мне интересно знать, как вы мыслите.

— А мыслю я следующим образом. Здесь пахнет деньгами и большими. Только из-за денег организуются такие сложные и затейливые убийства. Это я вам говорю, как съевший собаку на этом деле. А ревность…

Соболев покачал головой:

— Нет, для таких сложных конструкций ревность — слишком слабый мотив.

— Плохо вы знаете женщин, — огрызнулась Далила и подумала: «Но он прав».

— Как с Веткой беда случилась, — продолжил Соболев, — голову себе я сломал, размышляя над тем, кто дочку мою подставляет. Чего только не передумал. Перебрал всех своих врагов, с друзьями советовался.

— И что?

— А ничего! Не вижу резона! Теперь же, когда выяснилось, что Настя заказала Киселева и Трахтенберга, я совсем уже ничего не пойму. Зачем это ей, Ветку мою подставлять? Они же подруги. И про отношения наши Вета не знает.

— Странно, — удивилась Далила. — Неужели вы думаете, что Настя только для того и убила двух бизнесменов, чтобы вашу Вету подставить?

Соболев отрезал:

— Именно так я и думаю.

— Но почему?

— Потому что других версий не нахожу. Бизнес этих убогих покойничков здесь ни при чем.

— А слияние? Если бы Киселев и Трахтенберг были живы, они не стали бы в холдинг вливаться.

— Совершенно верно, они расторгли бы с ней договор. Ну и что? Насте плевать на холдинг.

Соболев посверлил Далилу глазами и вдруг спросил:

— Это вы подсылали ко мне ту ушлую даму!

— Лизу?

— Да-да.

— Почему подсылала?

— А что, сами прийти не могли?

— Я действовала в интересах вашей дочери. Вета боялась, что за вами следят. И как только я выйду из вашего офиса, сразу начнут следить и за мной, а я бываю у Веты.

Соболев рассмеялся:

— Поразительная наивность! Неужели вы думаете, что я пустил это дело на самотек? Во-первых, в моем офисе столько народу бывает, что на всех не хватит ментов. А во-вторых, менты эти у меня на содержании. Они докладывают мне все, что касается Веты.

— Выходит, с пистолетом Настя старалась зря? — прозрела Далила.

— Ну, конечно! Нет, те показания, которые в деле возникли раньше, чем я о нем узнал, изъять нельзя. Пока нельзя. А там посмотрим. Дела и горят, и тонут. Не беспокойтесь, дочку в обиду не дам.

— Ну, тогда я вам не нужна.

Соболев удивился:

— Вы что, обиделись?

Далила пожала плечами:

— С чего?

— Значит, вы не правильно меня поняли. Я хотел не только Ветку спасти, но и виновного наказать.

— Хотели, пока не знали, что здесь замешана Настя, — уточнила Далила.

Он рассердился:

— Не придирайтесь к словам. Всего лишь имел в виду, что дорожу каждой мелочью, каждым свидетелем, потому что понимаю: тот, кто это затеял, тоже не беден.

— Точнее, понимали. Теперь вы точно знаете, о ком идет речь.

— Знать-то знаю, — согласился Соболев, — но что это меняет? Вопросов осталось много. Настьке это зачем? Кто ее сбил с панталыку?

— Думаете, Мироновой кто-то руководит?

— Я говорил уже вашей подруге и вам скажу. Нет у Насти мотива Киселева и Трахтенберга убивать. Я ее к Брусницкому в холдинг пристроил, я просил за нее.

— А может, Брусницкий и руководит вашей любовницей. Вы хорошо его знаете? — спросила Далила.

Соболев взорвался:

— Прекратите произносить это слово! Только и слышу от вас «любовница» да «любовница»! Нарочно меня злите? Не пойму, правда, зачем. Вроде, ничего вам плохого не делал, — уже спокойней закончил он.

Далила пообещала:

— Ладно, больше не буду.

— Аркадий Брусницкий — мой друг, — как ни в чем не бывало, продолжил Соболев. — Он тяжело заболел. Онкология. Выкарабкается или нет, никто не знает.

— У него наследники есть?

— Да, есть наследник, Артем. Всего на веку своем повидал я, но такое убожество вижу впервые. Как Аркашка его таким неумехой во всем воспитал, все поражаются. Отец любому даст сто очков вперед; сын — полная противоположность. Какое дело ни поручи — завалит. Брусницкий на смертном одре больше всего переживает за сына, потому меня и просил присмотреть за холдингом. Слезно молил: «Андрюха, не бросай моего лошка-Артема. Умереть не успею, как все у него отберут».

Далила с сарказмом заметила:

— И поэтому вы любовницу свою быстро пристроили управлять холдингом друга. Из великодушия, так сказать. Она что, эта Настя, еще на что-то способна, кроме как в вашу постель нырять?

На этот раз Соболев не обиделся.

— Настя совсем не глупая и хорошо образована. Опыта ей действительно не хватает, но я всегда рядом.

— На соседней подушке, — вставила ядовито Далила и повинилась:

— Ну ничего поделать с собой не могу. Само из меня прет.

Соболев с горькой усмешкой покачал головой:

— Ну, вы, бабы, все же и змеи. Выходит, Настя тоже змея. Я хотел одним махом все проблемы решить: и Настьку к делу пристроить, и другу помочь.

— И себя не обременить.

— Да, а почему бы и нет? Мое собственное дело отнимает все время, все силы.

— Ну, не все, — на этот раз игриво уточнила Далила.

Соболев на ее подколки устал реагировать.

— Пусть не все, — махнул он рукой. — Дело не в этом. По-любому не мог я доверить управление холдингом чужому и опытному человеку. Времена сейчас непростые. Оглянуться не успеешь, ан нет его, холдинга. У опытного он уже. А Настька под полным моим контролем. Кстати, слияние с Киселевым и Трахтенбергом я ей и присоветовал.

Далила была поражена:

— Вы?!

— Ну да. Очень выгодное слияние для Аркаши Брусницкого, а вот Насте одни только хлопоты от этого. Почему и понять не могу, какая муха ее укусила.

— А почему вы не допускаете, что эта муха и есть сам Брусницкий?

Соболев изумленно вскинул одну бровь:

— Аркаша? Да ну! Ерунда! Он тонкий политик, он привык миром решать дела. Тем более сейчас, когда он в двух шагах от могилы. Нет, Аркаша не способен подставить мою дочь.

— А сын его? — спросила Далила.

— Не смешите меня. Я же сказал, Артем — полный лох. Кстати, он сам это знает и не суется давно уже никуда.

— А раньше совался?

— Да поначалу пытался проявлять инициативу. Даже не пытался, отец его все толкал. Нет, Артем живет своей странной жизнью и бизнесом не интересуется.

— Чем же он занимается?

— А он у нас музыкант.

Далила призналась:

— Я хотела бы на него взглянуть.

Соболев удивился: