Моя свекровь — мымра! - Милевская Людмила Ивановна - Страница 40

“Быки” устремились за шефом, бодро насвистывая “Прощание славянки”.

Я воззрилась на Фросю:

— Что будем делать?

Она пригорюнилась:

— Нам долго не продержаться.

Арнольд, покидая диван и злобно глядя на детектива, с ней согласился:

— Нам тоже.

Фросю вдруг осенило:

— Послушайте, но уже темно. Мы с Соней может выйти отсюда и дождаться группу захвата в кустах. Там можно долго сидеть, нас никто не заметит. А как только группа захвата прибудет, мы сразу им сообщим, что на третьем этаже в диване находятся наши друзья.

Перспектива просидеть ночь в кустах, да еще на осеннем холоде не порадовала ни меня, ни мой радикулит, но мы с моим радикулитом глубокомысленно промолчали. Как ни странно, возмутился Арнольд, хоть ему предстояло наслаждаться уютом в диване.

— Глупей ничего не придумала? — раздраженно спросил он у Фроси. — Кто вам даст поселиться в кустах? “Быки”, конечно, дебилы, но не круглые дураки. Под белы рученьки выведут вас за ворота и проводят до самого города.

— А девчонки обратно вернутся, — размечтался миляга (мой!) детектив.

Плохо он раскусил капризную Фросю.

Она уже здесь сомнений полна, что же будет там, в городе?

Не знаю, как долго продлился бы спор, но разногласия наши пресек сам Валет — явился и с радостью сообщил, что мы хорошие девочки.

Лично меня похвала его насторожила. Я нервно на диван покосилась, в котором скрывались наши мужчины, и сообщила, кусая губу:

— Не хочу вас расстраивать, но вы слишком рано пришли. Уходить мы еще не готовы.

Валет замахал руками:

— А вам и не надо никуда уходить. Батя Якудза только что позвонил и приказал вас оставить.

— Как — оставить? — бледнея, воскликнула Фрося. — Навсегда?

— Ну-у, этого я не знаю, — пожал плечами Валет. — Якудзе виднее. Батяня у нас человек настроения. Большой оригинал. Иной раз такое в голову ему вскочит, что только диву даешься.

— Какое? — холодея, спросила я.

— Да всякое. Разнообразия много. Как на вулкане живем.

Фрося униженно попросила:

— Простите, дядя Валет, но хотелось бы знать поподробней.

Он пошло заржал:

— Для вас, девушки, как угодно, хоть сидя, хоть стоя. Вот случай забавный был. Прикиньте, раз парились в баньке, ну, там, как водится, тары-бары, бассейн, припили пару бочек пивка, девочек не обижаем, то и дело всячески их имеем.

Я озверела:

— Зачем вы нам это рассказываете?!

Валет сразу в обиды:

— Так не пойдет. Сами знать про батяню хотели, а теперь кипишитесь.

— Да, хотели, — признала я, — вот про батяню нам и рассказывайте, и не надо про девочек.

— Так одно без другого же не бывает, — философски заметил Валет и продолжил: — Так вот, батяня в хорошем присутствии духа, пацанов знай похваливает, те тоже славить его не забывают… Короче, полный в нашей бригаде лад. И вдруг бятяня нахмурился да говорит: “А не завести ли мне свой гарем”. И приказал всех бляде…

— Я бы вас попросила не выражаться при дамах! — взвизгнула я.

Валет миролюбиво в затылке поскреб и согласился:

— Ну да. Правильно. Я же и говорю, Якудза братве приказал, значится, всех проституток на дачу к себе свезти. Свезли их, закрыли во флигеле, а на утро батяня наш протрезвел и про гарем свой забыл. Намертво. Вспомнили о бабах лишь месяц спустя. Пацаны из флигеля их доставали и слезами все, как один, умывалися: девки дикие, худые, голодные, грязные… Матерятся! Вою-ют! Страшный суд!

Фрося, смотрю, на бочок как-то странно стала заваливаться и глазки закатывать. Я, пользуясь расположением бандита Валета, поспешила задать злободневный вопрос:

— А с нами-то что собирается делать ваш батя Якудза?

Валет нас успокоил:

— Пока Якудза приказал только одно: здесь вас держать и ни в коем случае не отпускать. Так что располагайтесь тут, чувствуйте себя как дома, если что надо, зовите. Мы всегда рядом и к вам, после того, что вы для нас сделали, со всею душой.

Фрося на бочок заваливаться перестала и, облизав пересохшие губы, спросила:

— А что мы для вас сделали?

— Ну как же, — расплылся в улыбке Валет, — сами себя здесь придержали. А мы, как последние лохи, вас еще выпроваживали. Теперь даже страшно прикинуть, каких ремней настругал бы из нас Якудза, если бы вы поддались на мои уговоры, взяли бы и ушли.

— И что с в-вами б-было бы? — заикаясь, спросила я.

— Хорошего ничего, — опять поскреб в затылке Валет. — Пришлось бы сейчас вас искать, мотаться по городу, ночью, в холод и дождь… Зато теперь буду крепко спать или “преф” погоняю, если одолеет бессонница. Ох, девчонки, какие вы молодцы!

На радостях Валет нам подмигнул, игриво сделал обеим “козу” и ушел в прекраснейшем настроении.

А я осталась на растерзание Фросе.

Глава 28

Примерно то же время. Япония. Провинция Акито. Резиденция Великого Дракона — господина Судзуки Хаято.

Господин Судзуки Хаято был занят для всех без исключения. Верный его секретарь, господин Ямасита, отгородил своего грозного шефа от мира для… занятий с переводчиком книги прекраснейшей и несравненной госпожи Мархалевой. Великий Дракон священнодействовал.

— Мне кажется, — заметил он, — что вам, Кубота-сан, перевод этого эпизода весьма удался.

— Спасибо, — с поклоном поблагодарил переводчик.

— Однако в начале следующей главы есть сомнительное выражение: “катитесь-ка вы к едрене-Фене, сучьи ублюдки”. Насколько я понимаю, по-русски это означает: “немедленно уходите к неблагонравной Фёкле, незаконнорожденные дети собаки”.

Тацу искоса взглянул на профессора-переводчика.

— Э?э?э…э… — проблеял тот, ежась под этим взглядом , — думаю… полагаю… следует искать более изящное выражение, поскольку превосходнейшая госпожа Мархалева не могла иметь в виду подобную… э?э?э…э… несуразицу.

Господин Кубота задумчиво чесал лысеющий затылок. Припомнив предыдущую головомойку, учиненную Великим Тацу за нецеломудренный перевод, он напряг мозги так, что на лбу выступили капельки пота. И нужная мысль пришла.

— Нашел! — радостно воскликнул он, подпрыгнув на стуле. — Мне кажется, я нашел. Вот что имела в виду превосходнейшая и величайшая госпожа Мархалева: “А не прокатиться ли вам к здоровячке Фёкле со щенками от неудачного скрещивания”.

— Да-а? — задумчиво пропел Великий Дракон. — Ваши резоны?

— Понимаете ли, Тацу, — просиял разгоряченный удачной находкой профессор, — мы, видимо, неправильно поняли выражение “к едрене-Фене”. В печатном тексте невозможно понять имел ли в виду автор букву “е” или букву “ё”. А ведь в русском языке имеется слово “едрёный”, что означает крепкий, сильный, в общем, здоровый.

— Что ж, — неплохая мысль, — одобрил находчивость переводчика господин Судзуки. — Пожалуй, вы правы… Но погодите, мне все же казалось, что слово “ядреный” начинается с буквы “я”, а не “е”.

“Так и есть! — покрываясь испариной, подумал переводчик Кубота. — Теперь я точно пропал!”

Но Всевышний профессора пожалел. В этом драматическом месте Великого Дракона (какая наглость!) прервали.

Бледный от ужаса секретарь посмел войти в кабинет без зова и вклиниться в беседу Великого Дракона с переводчиком бессмертных творений госпожи Мархалевой.

— Тацу, — с дрожью в голосе доложил он. — В приемной Юдзан. Он только что прибыл из России и требует немедленной встречи.

— У меня никто и ничего не может требовать, — с гневным высокомерием заявил Великий Дракон.

— Он требовал у меня! — бледнея от ужаса сознался секретарь. — Он твердит, что дело совершенно неотложное, и что промедление невозможно и опасно. Ему необходимо ваше решение. Он говорит, что это очень, очень срочно.

— Раз он требовал у тебя, значит ты и ответишь за вашу совместную наглость, — рассудил Великий Дракон.

Увидев, что секретарь изготовился плюхнуться на пол в очередной попытке отхватить себе палец ножом, Тацу поморщился и велел:

— Отставить! Твой палец еще мне пригодится. Веди сюда этого Юдзана, который вечно спешит.