Любовники чертовой бабушки - Милевская Людмила Ивановна - Страница 28

Глава 26

Я купила еще одну сумку и занялась своими прямыми обязанностями. Через два часа и эта сумка была набита. А денег оставалось катастрофически много. Вдруг меня осенило: «Не по тем магазинам хожу!»

И я направилась к ювелирному магазину.

На этот раз задание выполнила блестяще: в восемь вечера я уже в своем отеле была, и носильщик тащил не только сумку, но и коробки с шубами. Рухнула в номере я на дорогой диван и воскликнула:

— Ай да Коля! Как он чудесно меня тут устроил!

«Но что это за секретная служба такая, в которой мой Коля работает? — вдруг озадачилась я. — Чем они занимаются? Может, хотят подорвать экономику нашей подружки Франции? Я готова отечеству послужить, но товаров здесь слишком много. Боюсь, одна не управлюсь».

И тут меня осенило. Этот мужчина с сигарой что-то толковал о работе. Не это ли и есть работа моя? Если так, то не представляю, во что превратится отель, когда в него перекочуют все магазины Парижа. А судя по пачкам, темп наша разведка взяла немалый.

Вечером с чувством выполненного долга я неслась по Парижу в «Парти дэ плэзир», но маленько не добежала. В нескольких метрах от клуба меня перехватил Рышард Литан, друг Казимежа. Этой встрече я была особенно рада: Рышард (француз с польскими корнями) русского языка не знал, зато отлично изъяснялся по-польски. Польский — тот самый язык, на котором я произнесла свое первое слово и всегда была рада случаю произнести еще с добрый десяток.

— Муза! Ты и в самом деле здесь! — изумленно воскликнул Рышард.

— Как видишь. И даже успела вчера покутить с Себастьеном.

— А я не поверил, когда Жан-Пьер хвастал, что видел тебя. Думал — он шутит.

Меня это несколько удивило. Я сама хотела увидеть Жан-Пьера, близкого друга Казимежа. С изумлением я спросила:

— Жан-Пьер меня видел?

— Ну конечно. Я бы тоже тебя увидел, но пришел значительно позже.

— Ты был вчера в «Парти дэ плэзир»?

— Очень недолго, лишь разыскал Жан-Пьера, и мы отправились на вечеринку к Розалинде. Ты знаешь Розалинду?

— Нет, не знаю. Неужели это ее настоящее имя?

— Нет, конечно. Это ее псевдоним.

Рышард не спускал с меня влюбленных глаз. Я знала, что нравлюсь ему. Даже Казимеж знал, но не ревновал. Мне было обидно.

Наше общение внезапно было нарушено милягой Роже, появившимся в конце улицы.

— Мюз! — восторженно воскликнул Роже и произнес длинную речь по-французски.

— Что он сказал? — вынуждена была я спросить у Рышард а.

— Он восхищается вечеринкой, говорит, что вы с ним вчера оттянулись по полной программе.

Роже любит выпить, не брезгует «травкой». Я взглянула на него с укором и жалостью.

— Рышард, посоветуй бедняге, пусть больше следит за своим здоровьем, — попросила я.

Рышард удивился, но перевел. Роже бросился меня целовать, не прекращая трещать — Рышард переводил и поражался. Оказывается, на вечеринке был не только Роже, но и Жан-Пьер, и масса народу.

— Слушай, — шепнул мне Рышард, — ты же вчера была с Себастьеном?

— Да, — подтвердила я.

— А мы с Жан-Пьером неплохо натрескались у Розалинды, — похвастал он. — С кем же тогда был Роже?

Мне было странно, что Рышард ломает голову там, где давно пора ставить диагноз. Того и гляди Роже начнет нам рассказывать про женщину в белом.

И все же в глубинах души появились сомнения: а может, я вчера так напилась, что…

Как-то сразу вдруг затошнило. Я запросилась в отель. Рышард проводил меня, но, едва мы расстались в холле, мне стало значительно лучше. Я решила, что всего лишь надо опохмелиться, и отправилась в бар.

Но и в баре меня поджидал неприятный сюрприз. Не успела я вскарабкаться на табурет, как симпатичный бармен, поправляя бабочку, приветливо улыбнулся мне как старой знакомой.

— Мадемуазель Мюз, вам как обычно? — спросил он по-английски.

Не успела я и глазом моргнуть, как он налил мне ту дозу ликера, которую я всегда стремилась осилить.

Не успела я решить загадку с любимым ликером, как на стойку легла пачка любимых моих сигарет.

«Он что, мысли читает?» — ошеломленно подумала я, тараща глаза на орешки, появившиеся на стойке следом за сигаретами.

Я тупо уставилась на бармена: этот парень весьма подходящего возраста где-то меня усмотрел, узнал мое имя и даже в курсе, что я ем, пью и курю. Знала бы бабуля, что я приехала в Париж покорять каких-то барменов, сгорела бы со стыда за меня.

Вечер был безнадежно испорчен. Я отправилась в номер, приняла ванну, улеглась в постель и мгновенно уснула.

Проснулась довольно рано в отличнейшем настроении и, нежась в постели, размечталась: «Когда получу деньги, куплю трубку бабуле. Самую дорогую и с прибамбасами: всякими там топталками, ершиками и прочей фигней, с которой носятся любители трубок. Ах, как соскучилась я по бабуле! Да, еще куплю ей самого лучшего табаку, если б я только в этом хоть что-нибудь понимала, а то ведь надурят».

Сколько ни старалась моя бабуля, так и не смогла приучить меня к этой вредной привычке: курению трубки. Слишком я суетлива. Да и нет во мне нужного шику, но зато как смотрелась бабуля с элегантной трубкой на прошлогоднем приеме у своего друга — посла Финляндии!

Раздался стук в дверь. Я решила, что мне принесли кофе и булочку. Конечно, заказывать кофе в номер расточительно — можно спуститься в бар, где дешевле. Но стоило ли ехать в Париж экономить, когда и дома этим приходится заниматься?

С важным видом я распахнула дверь, но на пороге стоял не официант с подносом, а мужчина средних лет в хорошо сидящем костюме.

— Вы мадемуазель Муза? — осведомился он по-английски.

— Йес-с! — с необъяснимой радостью ответила я.

— Это вам.

Он сунул мне в руки огромный пакет и, повернувшись на пятках, немедленно удалился. Едва закрыв дверь, я бросилась потрошить пакет. Ха! Там были евро, сумасшедшая пачка! В пароксизме покупательской жажды, я не стала дожидаться официанта, решив, что кофе попью на бегу в баре отеля. В баре было немноголюдно. Новый бармен повел себя хуже вчерашнего. Увидев меня, он воскликнул:

— Доброе утро, мадемуазель Мюз!

Не успела я осознать, что происходит, как перед моим носом появились чашка кофе со сливками и тарелочка со свежайшей булочкой, источающей ореховый аромат, — все именно то, что я собиралась заказывать. А когда рядом с кофе и булочкой легла пачка любимых моих сигарет, я уже не паниковала, а принимала знаки внимания со спокойным достоинством.

«Надо в бар заглянуть вечерком, — по-деловому подумала я. — Интересно, как отреагирует на меня ночной бармен?»

Позавтракав, я понеслась покупать подарок бабуле.

Поразительно, в каком счастливом неведении пребывала я по поводу цены хорошей курительной трубки.

Когда продавец сообщил, сколько стоит «Данхилл», меня едва не хватил удар. Я закричала, как потерпевшая, и с этим нечеловеческим воплем покинула грабителей с большой дороги.

Побегав сгоряча по Парижу, я решила, что бабуля дороже стоит, вернулась в салон и приступила к допросу. Выслушав лекцию о производстве лучших в мире английских трубок, я пришла к выводу, что надо брать ту трубку, что сделана по спецзаказу: чубук — из баобаба, верхняя часть мундштука — из секвойи, нижняя — из эвкалипта. Только эта трубка достойна моей бабули.

— А это что за белое пятнышко? — решила я сделать последнее, решающее уточнение.

— Белое пятнышко — знак высокого качества, — охотно просветил меня консультант. — Делается из бивня половозрелого африканского слона.

«Господи! Бедный слон! У моей бабули обязательно должна быть только такая трубка, иначе я перестану себя уважать!»

— Скажите, а два пятнышка — это же лучше, чем одно? — решила я не останавливаться на достигнутом.

— Вы абсолютно правы. Второе пятнышко — знак экстра-класса. Оно делается из бивня сиамского слона, — подтвердил консультант.

— Это как раз то, что мне нужно! — воскликнула я, бесповоротно решив, что покупаю трубку с двумя белыми пятнышками.