Фанера над Парижем - Милевская Людмила Ивановна - Страница 50

— Кто? — вновь заливаясь слезами, спросила Роза.

— Перцев, конечно. И Турянский, ты же с ними в возрасте равняешься. Раз равняешься, значит, для них ты бабушка, а ко мне Коровин приставал, объяснялся мне в любви. Один бог знает, чем это закончилось бы, если бы не приревновал меня Равиль. Появился, как Архангел Гавриил, налетел, увез меня от Коровина и пригласил на ужин.

Роза перестала плакать и смотрела на меня уже с нескрываемой жалостью. Мне стало обидно.

— В чем дело? — закричала я. — Почему ты на меня уставилась?

— Сонечка, — взмолилась Роза, — не спрашивай, это секрет. Я как гинеколог его случайно узнала и обязана хранить тайну.

Нет, это черт знает что такое! Эта Роза буквально напичкана всякими тайнами, секретами, понимаешь ли, и все хочет для одной себя сохранить! А я? Как же я? Мне без тайн никак нельзя! И почему мне никто не доверяет своих секретов?

Я где стояла, там и упала с мыслью: «Умру! И минуты не проживу!»

Перепуганная насмерть Роза бросилась меня спасать, приговаривая:

— Сонечка, что же это делается, Сонечка…

— Ничего не делается, — вдоволь належавшись на полу, наконец, ответила я, — ничего не делается, и этим ты просто меня убиваешь!

— А что же я могу? — пропищала Роза.

— Меня спасти, — ответила я, не вставая с пола. — Можешь, но не хочешь. — Роза запаниковала.

— Нет-нет, я не могу, это же тайна, — снова залепетала она. — Тайна! Не могу!

— Ты не можешь, а я через твою тайну, возможно, помру в страшных мучениях.

Мука мученическая отразилась на добром лице Розы: результат борьбы с совестью. Уж лучше вообще ее не иметь, чем так с ней бороться, с этой совестью. Ведь все равно же Роза переборет ее. Совесть — сила, но Роза сильней! И я оказалась права.

— Ну хорошо, я скажу, — секунду спустя сдалась Роза. — Коровин и Равиль — любовники.

— Бедная Леля! — закричала я и вскочила с пола.

— Почему Леля бедная? — изумилась Роза.

— Будто мало для этого причин! Только вообрази: Леля, для того чтобы избавиться от Перцева…

Роза прямо у меня на глазах начала коченеть — как поздно до нее доходит. Боюсь, я кажусь себе умной только на фоне таких вот подруг.

— Неужели Леля рискнет убить и Перцева? — хватаясь за сердце, воскликнула Роза.

Боже, какая впечатлительная! Глупая, но впечатлительная. Так чаще всего и бывает.

— Да нет, — успокоила я Розу. — Перцева Леля убить не может. Она же, как наследница Турянского, связана этой страховкой, а потому после смерти Перцева получит лишь толпу наследников — Перцев-то не вдовец. В своей жизни он только и делал, что женился да разводился, бросая и жен, и тещ, и детей.

— Тогда как же Леля избавится от Перцева?

— Да моими же руками, черти тебя подери, со всеми твоими тайнами и секретами! — вспылила я.

Роза скептически воззрилась на мои белые холеные руки и пожаловалась:

— Ничего я не поняла. Своими руками ты, что ли, Перцева убивать будешь? Это как же, что ли, душить?

— Рассказываю. Для умственно отсталых подробно. Перцев думал, что он приручил Лелю и заставил эту красотку плясать под его дудку, на самом же деле случилось для него непоправимое: это Леля приручила Перцева и толкнула его на преступление. И его, и Равиля. Пока Перцев и Равиль похищали Турянского, Леля старательно плела сети, в которые я и угодила.

Тут уж Роза, пугаясь незнамо чего и крестясь, окончательно обалдела.

— При чем здесь ты? — спросила она.

— При том, что Леля на меня в этом деле только и рассчитывала. Я должна была Перцева и Равиля изловить и прописать их на нарах. Только вообрази, какая красота: Турянский в могиле, Перцев на нарах, а Леля единоличная наследница.

Судя по всему, Роза не увидела красоты, пришлось ей пояснить:

— Красота только для Лели. За то время, пока Перцев за похищение и убийство Турянского будет тосковать на нарах, Леля все его добро к рукам приберет и без всяких наследников управится. Будет одной из богатейших леди страны! Ай да Леля!

Казалось бы: ну все же ясно! Нет же. Роза почему-то вернулась к исходному вопросу.

— Почему же тогда Леля бедная? — с непростительным недоумением спросила она.

— Да потому, что связалась со мной! — просветила я Розу.

Уж кто-кто, а она, моя Роза, должна бы знать: с младых ногтей со мной дружит.

— Леля рассчитывала, что я, следуя ее подсказкам, быстро выведу Перцева и Равиля на чистую воду, ей же останется только на радостях руки потирать.

— Я бы не стала связываться с Перцевым и Равилем, — неожиданно заявила Роза. — Сдадут — недорого возьмут. Была халва залетать на нары. Вместо капиталов — тюрьма! Нет, не стала бы я связываться с Перцевым и Равилем.

— Ясное дело, — поддержала я Розу, — ты не стала бы связываться с Перцевым и Равилем, ты уже с Пупсом связалась, от которого и всех бед-то, что три блатные буквы. А вот Леля связалась, потому что они ее не сдадут. Попав за решетку, они молиться будут на Лелю, ведь кто-то же должен их оттуда вытащить. Ты, что ли, взятки будешь судье давать?

— Думаешь, Леля будет?

— Конечно, не будет, но это знаем мы с тобой, а Перцева и Равиля (по отдельности) Леля заверила в страстной любви. Равиль сразу с потрохами Перцева сдаст, а Леля будет делать вид, что буквально готова убить этого Равиля, сама же за спиной Перцева будет ему пояснять, что изображает гнев, чтобы на них не пала тень. Если судьи узнают, что Равиль и Леля любовники… Хотя, откуда у Лели взялась надежда, что судьи этого не узнают, если это знаешь даже ты?

— Одно дело знать, а другое доказать, — подсказала умнеющая на глазах Роза.

Вот что значит мое благотворное влияние — и пень дубовый научу жизни. Как тут не загордиться?

— Точно, — согласилась я, — одно дело знать, а другое — платить. Уж Леля судье заплатит, чтобы Перцева на приличный срок упекли. Один дурак не знает, что за достойные бабки любой судья потеряет не только зрение и слух, но даже память и ум, не говоря уже о таких мелочах, как совесть, честь, профессиональный долг и любовь к Родине. Ведь этими потерями судья на жизнь и зарабатывает, а вовсе не знанием законов и точным им следованием, как порой думают наивные люди вроде тебя. Так что Леля все правильно рассчитала. Ошиблась только в одном: пустила в это дело меня. Учись, Роза!

— Чему? — поразилась она, эта трогательная святость.

— Тому, как опасно недооценивать чужой ум. Леля умна?

— Безусловно, — с жаром подтвердила Роза. Не могу сказать, что мне приятно было это слышать, но спорить я не стала.

— А я умна? — вместо спора спросила я. Роза задумалась и ответила уже с меньшей уверенностью, что обидно до слез.

— И ты умна, — сказала Роза, сомневаясь до сей поры.

— Так вот, когда бы Леля не думала так, как ты, что я умна, но в меру, была бы она уже богатой вдовой, а Перцев и Равиль в ближайшем будущем топтали бы зону.

Роза (непонятно с чего) растерялась:

— А что же будет теперь?

— Теперь будет все то же, но Леле богатой не бывать. Вряд ли удастся усадить ее за решетку — кроме моих логически заключений, у меня ничего на Лелю нет — но женой Турянского ей уже не бывать, как не бывать Перцеву и Равилю на свободе. Леля отвела мне роль марионетки, но я из тех марионеток, которые отрывают кукловодам руки.

С этими словами я набрала телефон Маруси и, услышав ее голос, спросила:

— Леля звонила?

— Два раза, — доложила Маруся.

— А ты якобы дорогу в деревню вспоминаешь?

— Слушай, старушка, я вот думаю, что мне Лелю-то дурить? Может, скажу ей, что адреса не знаю?

— С ума сошла?! — испугалась я. — Вот Леле-то как раз и скажи, что вспомнила, да назови точный адрес.

И я заставила Марусю несколько раз повторить адрес сестрицы бабы Раи. Потом Маруся раз десять мне поклялась, что адрес она записала, потом еще раз пять повторила адрес и заверила, что не разболтает мои секреты Леле, после чего мы дружно осудили Тамарку, распрощались, и я повесила трубку.