Фанера над Парижем - Милевская Людмила Ивановна - Страница 48

Согласна, Роза не Цицерон, порой даже совсем не оратор, но я ее сразу поняла, а потому закричала:

— Правильно! Так было и со мной! Всю жизнь высоты боялась, но вдруг оказалось, что только думала так, а на самом-то деле к ним лишь, к вершинам и стремлюсь. Как я раньше не догадалась, что создана исключительно для вершин!

— Что и выяснилось столь причудливым образом, — подтвердила Роза. — Думаю, здесь не обошлось без психотропного вещества.

— Вот только как это вещество в меня попало? И какого эффекта добивался тот, кто меня им кормил?

— На вкус вещество сладкое и сильно действует в такой малой дозе, что хватит и нескольких пылинок, чтобы ты сошла с ума, — пояснила Роза.

— Хочешь сказать, что кто-то собрался свести меня с ума? — испугалась я. Роза пришла в недоумение.

— Разве что кто-то нашел тебя недостаточно странной, — пожимая плечами, предположила она.

И тут меня озарило!

Кстати, что-то давно не озаряло, но зато как на этот раз озарило!

— Роза, — воскликнула я, — кто накормил меня этим психотропом, тот и затеял бодягу с похищением Турянского. И я его найду!

Роза всплеснула руками:

— Разве это не Перцев?

— Перцев, но теперь я уже думаю, что не он один. Есть и другие участники, которые остаются в тени.

— Господи, зачем тебе это нужно? Не лезла бы ты, Соня, в чужие дела, — взмолилась Роза.

— Мне это нужно затем, что я хочу знать, кто именно по-настоящему считает меня умной. Надоело уже в чокнутых ходить. Думаешь, я не вижу, как за моей спиной вы у виска пальцем крутите.

Роза охнула и начала оправдываться, уверять меня, что я не права. Пришлось ей посоветовать лучше задуматься о поведении Пупса. Роза сразу же вспомнила про три буквы и залилась слезами, я же вернулась к своему расследованию.

Первым делом позвонила соседке Турянского. Соседка меня несказанно потрясла, но все по порядку.

— С какой целью Перцев снимал квартиру? — спросила я.

Услышав мой вопрос, соседка изумилась и воскликнула:

— Как с какой целью? Это же вам любой скажет! Эта Лелька, жена Турянского, любовница Перцева. Перцев из-за нее даже бросил свою богатенькую невесту. Я им давно квартиру сдала, на моей квартире они и блудили. Мне удобно, ужасно хотела Турянскому за его наглость отомстить, и голубкам удобно: из одной квартиры вышел и сразу нырь в другую. Ни одна зараза не увидит.

Пораженная, я воскликнула:

— Неужели вы говорите правду?

— Самую что ни на есть, — заверила меня эта вреднющая бабенка. — Уж я-то знаю. Уж мне-то поверьте: у Турянского такие рога, просто удивительно, как он с ними в лифте помещается.

После такой беседы я минут десять пребывала в прострации, бессмысленно глядя на дремлющую на диване Розу. Бедняжка нарыдалась и забылась сном. Если она пришла в расстройство всего из-за каких-то трех букв, то можно представить, каково было мне.

Мне, дважды побывавшей на карнизе!

Да и схватка с Равилем сказалась на моих нервах. А тут еще эта Леля…

«Какая-то недалекая Леля обвела меня вокруг пальца, — горевала я. — Устроила похищение собственного мужа и…»

И тут меня осенило: «Боже, до чего я глупа!»

ГЛАВА 31

Конечно, глупа! Мне бы следовало насторожиться уже тогда, когда Леля грохнулась в обморок при сообщении, что с нее хотят получить сто тысяч долларов за живого и здорового Турянского.

Ха, ей ли падать, когда еще день назад с нее просили гораздо больше, не обещая ничего? Следовательно, перед этим Леля ломала комедию. Она сама у себя эти бешеные деньги просила, даже Перцев об этом ничего не знал. Он абсолютно искренне был удивлен, когда Тамарка проболталась. Ах, как испугалась Леля, как разволновалась, и в самом деле бросилась пить лекарства. Еще бы, теперь сто тысяч и в самом деле кто-то потребовал, но кто?

Кто?

И тут меня осенило вторично: боже, я еще глупее, чем думала! Ведь все, все указывало на Лелю! Где были мои глаза?

Я быстро припомнила тот день, когда узнала об исчезновении Турянского. Разве не странно вела себя Леля с самого начала этой истории? Такая обычно вежливая и любезная, вдруг меня чуть ли не выгнала, когда я явилась к ней на разведку по поручению Тамарки…

Тот, кто хоть однажды меня выгонял, знает: нет вернее способа меня оставить. И я осталась.

А-аа! А этот стук наверху? Не сама ли Леля стук и организовала?

Теперь уже подозрительным мне казалось буквально все. С чего, спрашивается, она так странно себя повела, когда я заподозрила, что кто-то ходит наверху? Бог знает, как она тот шум устроила, но абсолютно же ясно, что устроила его исключительно для меня, чтобы я, как дура, наверх поперлась и заинтересовалась кабинетом Турянского, узнала сумму выкупа и услышала угрозы похитителя…

Хотя угрозы я могла услышать и внизу. Зачем же я наверх поперлась?

А-ааа! Чтобы узнать, что у Турянского аптечка, полная лекарств. Не могла же Леля ни с того ни с сего притащить в нижний холл аптечку, которая обычно хранилась в спальне. И аптечка тяжеловата, и это было бы слишком нарочито, я же случайно, самым естественным образом должна была узнать, что Турянский сердечник.

Именно так и получилось: выяснилось, что банкир — сердечник и клаустрофоб. Нет, про то, что он клаустрофоб, я позже от Розы узнала…

Господи, какая я дура: как ребенок, радовалась, что вторглась в семейную тайну.

Тьфу! Даже обидно, что эта Леля так плохо про меня думает: ну ни в грош мои мозги не ставит!

А разве не странно она повела себя, когда я уговорила ее показать мне сейф?

Ха! Уговорила! Теперь даже противно вспоминать тот момент. Подлая Леля только и ждала, когда я сейфом заинтересуюсь. Она и в кабинете меня нарочно оставила одну, чтобы не смущать и предоставить полную свободу действий. Точно-точно, вдруг ни с того ни с сего убежала и оставила меня одну в кабинете, доверху забитом секретными документами…

А-ааа! А тайник!

Она же чуть ли не носом ткнула меня в этот чертов тайник Турянского!

Фи-и, как грубо она действовала!

Что «грубо»? Как же «грубо», когда я только сейчас все поняла!

Ха! Поняла! Поняла бы я, если бы не соседка Турянского! Вот он, Лелин прокол, никак она не рассчитывала, что ее муженьку удастся сбежать. А Турянский-то дернул ко мне, да меня и просветил, где у ниточки кончик…

Боже, какая трагедия! Там Турянский просветил, тут его соседка, а где же была я? Где я, со своими гениальными аналитическими способностями? Я даже не удивилась, когда Леля не заметила отсутствия денег в сейфе. Это она, которая только ради денег и живет! Ха! Но какова штучка! Ощипала Турянского, потом спелась с Перцевым и решила таким хитрым и естественным способом избавиться от муженька…

И тут меня осенило!

В третий раз!

Или в четвертый?

Тьфу, я уже со счета сбилась, так часто теперь меня осеняет.

В общем, у меня появилась мысль. А зачем, спрашивается, Леля постоянно меня во что-нибудь тыкала? Ей же от этого один только вред. Если она спелась с Перцевым…

Передать не могу, какой хаос наступил в мозгах. И это при том, что работали они, бедняжки, на пределе. Даже уши мои раскалились — горели, как у породистого скакуна перед скачками.

«То, что Леля возжелала ускорить естественную кончину Турянского, не удивительно, — размышляла я. — Он, жлоб, только мелкими тратами от жены и отделывался: там норковое манто подкинет, там подарит „Мерседес“, тут трехэтажный коттеджик подсунет, а к настоящим капиталам он ее, поганый мужичонка, и не подпускал. А сам старый, лысый и пузатый. Как такого не прибить?»

Признаться, за это я никак не могла осудить Лелю. Меня жгла обида лишь из-за ее обмана. К обиде прикладывалось легкое недоумение: чем лучше Перцев? Такой же старый, лысый и пузатый.

«Ну да, и старый, и пузатый, и лысый, — подумала я, — лет сорок ему точно, а то и больше, не удивлюсь, если и все пятьдесят: немногим он лучше Турянского. Уж если избавляться, так сразу от обоих…»