Фанера над Парижем - Милевская Людмила Ивановна - Страница 28

— Но его увидели бы у Коровина.

— Не обязательно, Равиль обычно сразу заезжает в гараж, а из гаража есть вход в бильярдную, так что охрана могла и не знать, что он приехал не один. Они вошли в бильярдную, Равиль хитростью заманил Александра Эдуардовича в подвал и закрыл его там.

Леля смотрела на меня уже как на сумасшедшую.

— Неужели ты веришь в это? — спросила она. — Саша стал бы кричать, звать на помощь…

— При условии, что он жив, — вынуждена была сообщить я.

Леля замерла, в глазах ее застыл ужас. Потом она попятилась, споткнулась, хотела бежать, но упала без чувств.

«Боже, как неловко все вышло», — подумала я и бросилась в спальню за лекарствами.

Аптечка стояла на туалетном столике. Страшно нервничая, я начала искать что-нибудь подходящее, руки дрожали, все валилось на пол. Я упала на колени и попыталась достать закатившийся под кровать пузырек и в этот момент увидела знакомый предмет — подслушивающее устройство, «жучок».

«Час от часу не легче», — подумала я и вернулась в кабинет.

Леля пришла в себя без всяких лекарств. Она сидела на полу, схватившись за голову и, раскачиваясь, в голос рыдала.

— Са-ашааа! Саа-аше-еенькааа! — стенала она.

Я растерялась перед ее горем, но попыталась Лелю успокоить. Вышло плохо.

— Милая, это всего лишь мои домыслы, возможно, все не так, — лепетала я.

Леля была безутешна, даже не взглянула на меня, продолжая стенать и плакать. Я подняла ее с пола, отвела в спальню, уложила на кровать и вернулась в кабинет. Тщательные обследования показали, что и кабинет напичкан жучками. Из этого следовало, что мой рассказ был кем-то услышан, но кем?

«С огнем играю», — подумала я, собираясь играть и дальше.

ГЛАВА 17

Я была в отчаянии. Возникла срочная необходимость в Тамарке. Но как оставить Лелю?

Пришлось звонить Розе и просить ее приехать.

— Уже и Роза все знает? — испуганно, сквозь слезы спросила Леля.

— Не все, но кое-что, — призналась я.

— Боже мой! Кому я доверила свой секрет! — взвыла Леля.

— Роза — кремень, — напомнила я. — Ей что угодно можно доверить. Мне тоже. Дорогая, жив твой муж или нет, ты хочешь найти похитителей?

— Конечно, хочу! — взвизгнула Леля и зло стукнула кулачком по одеялу.

— И я хочу, поэтому мне срочно нужно уехать. Роза побудет с тобой, она все же доктор, хоть и гинеколог. Розе не рассказывай ни о чем. И вообще, пока никому ничего не рассказывай.

Леля вскочила с кровати и бросилась ко мне. С неожиданной силой схватив меня за грудки, она исступленно закричала:

— Как — не рассказывай? Как — не рассказывай? Надо срочно звонить в милицию!

— Боже упаси! Боже упаси! — завопила я, с трудом отрывая от себя ее руки. — А вдруг он жив? А если я ошиблась?

Леля застыла, несколько секунд потерянно смотрела на меня, а потом сомнамбулически поинтересовалась:

— Думаешь, есть надежда?

— Надежда есть всегда, — компетентно заявила я. — К тому же ошибаться свойственно всем, даже мне, как это ни невероятно.

— Правда? — оживая, пролепетала Леля.

— Скорость и легкость, с которыми я разоблачила Равиля, первый аргумент в пользу моей ошибки. Второй аргумент — совпадение. Совпадения всегда настораживают, здесь же они просто вопиют. Вероятность моего попадания в дом Коровина ничтожна, и все же я попадаю туда как раз в нужный момент: на следующий день после того, как Равиль привозит в бильярдную твоего мужа. Есть над чем задуматься.

— Что же делать? — растерялась Леля.

— Пока ничего. Во всяком случае тебе ничего не надо делать: сиди и жди. Приедет Роза, развлечет тебя. Пускай поразгадывает твои мысли: и тебе польза, и ей приятно.

— А ты?

— Я скоро вернусь.

— А как же Равиль? Если он преступник…

— То никуда от нас не денется, — успокоила я Лелю. — Сейчас нам надо выяснить, на кого он работает, потому что самому Равилю вряд ли пришло бы в голову похищать твоего мужа. Скорей всего ему за это неплохо заплатили. Наша задача выяснить, кто заплатил, а вот когда выведем преступников на чистую воду, тогда и в милицию можно обращаться, не самим же их хватать. Но лишь тогда обратимся, когда будет за что хватать, не раньше. В противном случае в милиции над нами просто посмеются. Оставайся дома и не вешай нос.

И я помчалась к Тамарке.

Тамарка едва не набросилась на меня с кулаками.

— Мама, ты невозможная! — сразу же завопила она. — Я устала тебя ждать! Я чуть с ума не сошла, куда ты пропала?

— Я пропала? Это ты пропала. Совсем ты, Тома, теперь пропала: сидеть тебе за решеткой. Признавайся сейчас же, зачем похитила банкира?

Тамарка открыла рот, собираясь мне много сказать (она всегда имеет что сказать), да так и застыла в совершеннейшем изумлении.

— Сколько ты заплатила Равилю? — пользуясь моментом, я тут же повела допрос.

— Штуку, — не приходя в себя, шало молвила Тамарка.

— Что за штуку? — рассердилась я. — Ты приличная леди или босячка?

— Тысячу, — нервно сглотнув, уточнила она.

— Чего тысячу? Долларов?

— Не рублей же, — растерянно ответила Тамарка и тут же пришла в себя.

И, конечно же, сразу закричала.

— Мама!!! Ты невозможная!!! — дурным голосом завопила она. — Что это значит? Как ты узнала? Опять твой нос? Твой длинный нос?

— Да, мой длинный нос, и никуда тебе от него не деться, — с гордостью заявила я, отправляясь на кухню с намерением выпить кофе.

Тамарка побежала за мной в своем дурацком халате баснословной цены, который она привезла из страны восходящего солнца, — речь (кто не знает) о Японии. Изящней выглядит на корове седло, чем кимоно на русской женщине, призванное скрыть в японке катастрофическое отсутствие ног. В русской же бабе ног этих предостаточно, отчего в кимоно она выглядит просто палкой для сбивания орехов, невзирая на комплекцию. Впрочем, я не права — комплекция вносит коррективы:

Тамарка выглядела не палкой, а бревном.

— Сними с себя этот халат, — устраиваясь поудобней на диване, посоветовала я. — Выглядишь в нем карикатурно, Тома-сан ты наша.

— Халат меня стройнит, — важно заявила Тамарка.

— Помноженный на диету и жиросжигатель, стройнит чрезмерно. Ты в нем как дистрофик, — зловредно солгала я.

Тамарке до дистрофика, как до Киева пешком, чтобы не сказать больше.

— Мама, — возмутилась она, — кто бы говорил! От тебя же одни отруби остались, которые ты жрешь вместо еды. Все равно моложе не станешь. Старая худая корова, все равно не юная газель.

— Лучше быть старой газелью, чем молодой коровой, — отрезала я. — И сколько меня ни обсуждай, твой халат от этого милее не станет.

— Ты что, Мама, приехала поговорить о моем халате? Откуда узнала ты про Равиля? Это лучше скажи.

— А ты мне скажи, зачем в доме Турянского натыкала «жуков»?

Тамарка остолбенела и, похоже, сделала это искренне.

— Каких жуков? — спросила она.

— Ясно каких, — уже без прежней уверенности сказала я. — Тех, что подслушивают, — Тамарка покрутила пальнем у виска:

— В своем ли ты уме, Мама? На кой фиг мне подслушивать Турянского? Кстати, я у него ни разу не была.

— Никто и не говорит, что «жуков» ты совала собственноручно — за тебя это могли сделать и другие. Сама же хвастала, что у тебя есть личная разведка.

— Само собой, но зачем? Кстати, что ты там шептала про похищение? Тьфу, на тебя, Мама, ты халатом совсем мозги мне вышибла, — рассердилась Тамарка и даже топнула ногой.

Я с заранее заготовленной улыбкой спокойно смотрела на нее и ждала спектакля. Уж в чем в чем, а в этом не было Тамарке равных. Сейчас пойдет лапшу на уши вешать…

— Мама, — рассердилась она, — ты умом тронулась, если шьешь мне Турянского, и при чем здесь Равиль, интересно?

— Вот и мне интересно. Тысячу долларов ты ему за что заплатила?

— За предсказание. Он сделал нужному человечку предсказание, а на следующий день я с ним заключила выгодный договор. И Равиля, и Коровина так многие пользуют. Если попадается клиент доверчивый да суеверный, через десятые руки его тащат к Коровину. Сто раз сама так дела обделывала.