Цветущий бизнес - Милевская Людмила Ивановна - Страница 27

Я жадно глотала информацию, но в каких нечеловеческих условиях мне приходилось это делать: за спиной (прямо над ухом) истерично лаяли терьеры, рядом, подстегнутая соседством с терьерами, матом заливалась Иванова. И над всем этим надсаживалась Катерина, силящаяся перекричать и Иванову, и терьеров, и шум двигателя.

Слава богу, ей это удалось. Я узнала все подробности состояния здоровья тети Мары. Было жутко интересно. Оказывается в детстве тетя Мара упала с овина и сломала левую ногу. Нога плохо срослась и стала короче правой. Естественно, на таких ногах в женской карьере далеко не уйдешь: тетя Мара замуж так и не вышла. К сорока пяти годам, потеряв надежду обзавестись мужем, она обзавелась сыном, родила примерного мальчика Павлушу. Теперь Павлуше двадцать пять, тете Маре семьдесят, и она так плоха, что терьеры не кормлены с утра. Иванова вот-вот захлебнется матом из-за того, что примерный сын Павел заглянул к матери на пять минут и сбежал, не покормив терьеров. И после этого мне будут говорить, что он не вор. Черта с два я поверю.

В конце концов Иванова не выдержала и завопила:

— Вон гастроном! Остановитесь и купите пожрать терьерам! Пусть они, суки, подавятся!

— Это кобели, — уточнила Катерина и побежала в гастроном, будто в багажнике было мало для терьеров еды. Две дорожные сумки, набитые мясом, колбасами, балыками, и бужениной.

Пока терьеры рубали ливер, а Катерина покупала лекарства, Иванова пользовалась моментом и трепала мне нервы.

— Зачем ты поперлась к этой Маре? — скрипела она. — Куда мы теперь с ее кобелями? Нельзя потакать во всем Катерине. Для этого есть Витька. Весь день пропал, и виновата ты.

— Всю жизнь я ищу того, чего не найти мне и нахожу то, чего не ищу, — ответила я словами поэта, однако Иванову поэзией не прошибешь.

Она начала подбивать меня на разбой.

— Давай бросим Катьку у Мары и уедем.

— А что мы скажем ей потом?

— Скажем, что появились срочные дела.

— А кобелей куда? — испугалась я решительности Ивановой.

— Кобелей оставим там же.

— Уедем с полным багажников продуктов?

— Не сожрем же мы их. Вечером привезем.

Пока я раздумывала, из аптеки с полным кульком лекарств выплыла Катерина. Она бросила кулек на сиденье, крикнула “я пчелкой” и скрылась за дверью супермаркета, расположенного напротив.

— Дождалась? — прошипела Иванова.

— С лекарствами никуда не поеду, — предупредила я. — Грех больного человека лишать лекарств.

— Завтра отправлюсь на кафедру, и пошли вы все к черту, — изрекла Иванова и опять грязно выругалась. — Мой Борисыч неизвестно где портит себе карьеру, а я тут с тобой вожусь. Командировка кончается, а я ни в одном глазу.

— Не знаю о чем ты, но трезвой еще тебя не видела, — на всякий случай уточнила я.

Тем временем из супермаркета вынырнула Катерина уже с двумя объемными кульками, которые она тут же передала мне.

— Это еще что? — насторожилась Иванова.

— Пакетов много, а еды мало, — пожаловалась Катерина, устраивая свои сто килограммов на заднее сиденье. — Купила тете Маре червячка заморить, может она и болеет от голода.

— И как это терпит примерны сын Павел? — вставила я шпильку, трогая “Хонду” с места.

— У Павла институт, спорт, друзья и девочки, — мигом вступилась Катерина.

— Насыщенная программа, — ехидно пробасила Иванова.

Я поощрила ее взглядом, и от себя добавила:

— А то!

Но Катерина на наши слова ноль внимания. Она все о своем, все о своем.

— Павлик славный мальчик, но мужик, а какой с мужика спрос? Никакого.

— Тогда, если судить по твоему спросу, Виктор совсем не мужик, — отметила я.

— Виктор муж, с него и спрос другой, — строго ответила Катерина и на лице ее появилась презрительная брезгливость. — Ох, лучше бы вы не напоминали мне об этом нервотрепе.

Я слушала ее, а сама думала только о том, как бы поближе познакомиться с тетей Марой, да так, чтобы иметь возможность зайти к ней в гости уже без Катерины. С этой точки зрения обилие кульков радовало меня чрезвычайно. Я сильно на них рассчитывала и, завидев знакомые ворота, с готовностью спросила:

— Справишься или помочь?

— Лучше помоги, — обрадовалась Катерина, — заодно и с теткой тебя познакомлю.

— Я остаюсь в машине, — доставая сигарету, предупредила Иванова. — И если не вернетесь через пятнадцать минут, обязательно уеду.

Катерина отнеслась к ее предупреждению халатно и расположилась у родственницы основательно. Она потратилась на кульки и, намереваясь восстановить равновесие, жадно впитывала тетушкины дифирамбы. Мне очень быстро надоело слушать про Катеринины доброту и щедрость, и я попыталась перевести разговор на интересующую меня тему: на сына Павла. Удалось со второй попытки. Если бы не мешала Катерина, удалось бы и с первой, но она нахально выскакивала вперед. Я укрепилась во мнении, что надо нанести тете Маре еще один визит и дать любящей матери отвести душу в разговорах о сыне без эгоистичной Катерины. Тем ни менее я узнала, что цветущая красная герань, стоящая на тумбочке возле кровати, — подарок Павла.

— Павлуша подарил мне сегодня утром, — похвасталась тетя Мара.

Я с большим трудом удержалась, чтобы не крикнуть: “Да она же масючкина!” Слава богу хватило ума промолчать, но на остальные предметы в доме я смотрела уже с подозрением. Что еще здесь от Павла? Наверняка ворованное.

Как только Катерина осознала, что дальнейший разговор пойдет не о ней, тут же заспешила, якобы вспомнив об угрозах Ивановой. Пришлось ограничиться информацией о герани. Последнее, что я увидела, выходя из комнаты, блаженное лицо тети Мары: она нюхала цветок герани, как будто у него есть запах.

Такой я и запомнила эту старушку.

Глава 14

Иванова не уехала, но рвала и метала. Об этом мы узнали, не подходя к машине. Из “Хонды” рвались клубы дыма, смешанные с матом.

— Больше мне делать нечего, как навещать тетю Мару! — сходу набросилась она на нас. — Меня ждут сорок студентов, шесть доцентов и три профессора, а я жду двух идиоток!

— Хорошо, что напомнила, — заметила я, помахивая дверцей автомобиля, поскольку в салоне сигаретный смрад был такой, что легкие сразу могли отвалиться. — Ты профессор медицины, а тетя Мара больна. Нет у тебя никакого профессионального интереса.

Иванова обмякла.

— А что с ней? Надо что-то отрезать?

— Скорей “пришить”, — сказала я, имея ввиду бессердечного сына Павла, которого лично я убила бы с величайшим удовольствием.

— Ни отрезать ни пришивать моей тете Маре ничего не надо, — запротестовала Катерина. — У нее радикулит, геморрой, пустой холодильник и скука. В остальном она совершенно здорова, особенно для своих семидесяти.

— Холодильник ты наполнила, а геморрой, скука и радикулит вполне аристократические болезни, — успокоила свою совесть Иванова.

Мне уже было не до них. Мысленно я унеслась в завтрашний день, поскольку на сегодняшнем смело можно было ставить жирный крест: времени осталось — доехать до дачи, поужинать и… спать. Конечно, если Иванова снова не организует пьянку, участвовать в которой я не ощущала склонности.

Как я и предполагала, на дачу мы приехали к ужину. По дороге Катерина вспомнила, что в доме нет ни крошки хлеба и потом минут сорок хвастала продавщице как дешево она купила брючный костюм, туфли, платье и особенно халат с двумя блузками, свитером и жилетом. Я стояла рядом и слушала, закатывая глаза в сторону “Хонды”. Там психованная Иванова яростно дымила “Кентом” и была похожа на извергающийся вулкана. Когда нервы Ивановой, изрядно истрепанные еще тетей Марой, не выдержали, она выскочила из машины, ворвалась в хлебный магазин и пинками вытолкала оттуда Катерину.

— Остальное она расскажет завтра, — любезно успокоила я продавщицу и отправилась к “Хонде”.

На даче нас ждал взбешенный Виктор с куском заветренной колбасы в зубах.