Тайна, покрытая мраком - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 6

– Витя, – начала я. – С какой стати ты Теодоровну мамашей зовешь?

– Зову и зову, – лениво пожал он плечами.

– Неуважительно так обращаться к хозяйке.

– Она не возражает.

– Ага, – скривилась Любка. – Ленка считает, ты бабкино наследство ждешь, – я пнула ее ногой под столом, но опоздала. Витя мутно взглянул на меня, а я улыбнулась.

– Наследство внук получит, – пожал он плечами.

– У нее есть внук? – удивилась я.

– Есть, – кивнул Витька.

– Откуда внук? – ахнула Любка, таращась на меня.

– Ясное дело, откуда, – ответил Витя. – От отца с матерью. У мамаши сынок был. Помер лет двадцать назад. Но успел родить сына. Я мамашу к нотариусу возил. Все завещано внуку.

– А где он?

– Спроси у мамаши, если интересно.

– Вот так новость, – покачала головой подружка. – Тогда вообще непонятно, чего ты здесь отираешься.

– А мне здесь нравится, – ответил Витька. – Да и податься особо некуда.

– Ты бы хоть рассказал что-нибудь о себе, – попеняла Любка по-дружески. – Под одной крышей живем, а я о тебе ничего не знаю.

– А о ней ты много знаешь? – кивнул он в мою сторону. Любка от неожиданности даже рот приоткрыла, посидела так немного и задиристо ответила:

– Она мне рассказывала…

– Ну и я расскажу. Только вот что? Мамаша считает нашу Ленку редкой выдумщицей. Так, говорит, завлекательно врет…

– Ничего я не вру, – разозлилась я. – Бабка просила поведать что-нибудь интересное… пришлось на ходу детектив сочинять. А врать – это совсем другое.

– С ума сойдешь с вами, – пролепетала Любка, и далее мы продолжили игру в молчании, то есть перебрасывались словами, но лишь в силу необходимости.

Витька в «дурака» никогда не проигрывал, что неизменно поражало, потому что я его считала тугодумом, и это еще мягко сказано. Я в «дурах» тоже оставалась редко, уступив пальму первенства Любке. Но в тот вечер мне не везло, Витькин намек на мое коварство черное дело сделал: подружка задумалась, и до чего додумается, остается лишь гадать. Запросто меня в злодейки запишет, а голова у нее и без того слабая. Злость плохой советчик, и я проиграла три раза подряд, разозлилась еще больше и вскоре отправилась в свою комнату, буркнув: «спокойной ночи». Чего это Витьке вздумалось смуту вносить? Может, я его недооцениваю? Может, он в доме не просто так обретается, а с некой целью? С какой? Вроде бы ответ очевиден: охотится за наследством. Но если у бабки есть внук и даже есть завещание… В общем, вместо того чтобы спать, я лежала в своей постели и таращилась в потолок.

Моя комната находилась рядом с бабкиной спальней. О количестве комнат в доме приходилось лишь догадываться: половина дома была нежилой, туда вели двустворчатые двери, запертые на ключ. За полгода я ни разу не видела, чтобы их открывали. Зачем в доме комнаты, которыми не пользуются? А зачем вообще одинокой старухе этот дурацкий дом? Стоп: дом не дурацкий, просто слишком большой. Бабка к нему привыкла и не хочет продавать. У нее есть внук, и Теодоровна справедливо решила: пусть у него голова болит, что делать с домом после ее смерти. А пока живет себе… раз уж средства позволяют. И на Витьку я зря разозлилась, ему не понравилось, что я с вопросами лезу. И дело вовсе не в страшной тайне. Он верно сказал: по большому счету, податься нам особо некуда… то есть мне-то есть куда. И какого дьявола я здесь торчу? Надо завтра же искать работу. Иначе съеду с катушек, как Любка, и черт-те что начну воображать. Я повернулась на правый бок с намерением уснуть, и тут… Мне показалось или под окнами в самом деле кто-то прошел? Окно комнаты выходило в сад, и ходить там вряд ли кто мог. Если, конечно, в сад не забрались посторонние. Я вскочила с кровати, подошла к окну и осторожно выглянула. Сад тонул в темноте. Забор довольно высокий, но перелезть через него не проблема. Я бы запросто смогла. Вот только зачем? Яблоки воровать? Так нет еще яблок, яблоки будут в сентябре, а сейчас июль. Больше ничего полезного там не произрастает. И если в саду кто-то в самом деле бродит, то интересует его вовсе не сад, а дом. Тут полно антиквариата, а о бабке ходят слухи, что у нее денег куры не клюют. Поразмыслив немного, я надела халат и отправилась к Витьке. Он единственный мужчина в доме, пусть проверит, шастает кто по саду или у меня глюки. До Витькиной комнаты в темноте добраться было не так просто, а включать свет я не решилась и пару раз наткнулась на мебель, мысленно желая всей этой рухляди провалиться. Наконец оказалась возле Витькиной двери и решительно постучала, потом постучала еще раз с тем же успехом, толкнула дверь в крайней досаде и смогла убедиться, что комната пуста. Кровать разобрана, но Витьки нет. Выходит, это он в саду бродит? С какой стати?

– Ты чего? – услышала я за своей спиной и едва не подпрыгнула от неожиданности.

В коридоре стояла Любка и таращилась на меня спросонья. Дверь в ее комнату была распахнута, там горел свет, и ее физиономию я видела хорошо.

– Кто-то в саду ходит, – буркнула я. – Хотя, может, показалось. А Витьки нет…

– Как нет? А куда делся?

Через пять минут мы убедились, что в доме Витьки действительно нет.

– Пошли спать, – проворчала я, жалея, что потревожила Любку.

– Уснешь тут… Чего ему в саду делать? Ночью? Розочки поливать?

Из сада с этой стороны не выберешься, калитка только одна, та, что на улицу выходит. Возможно, Витька решил подышать воздухом, но… Я направилась к окну, открыла форточку и высунулась почти наполовину. Глаза быстро привыкли к темноте, и я с уверенностью могла сказать: никто в саду не прогуливался. Но Витьку на всякий случай позвала. Безрезультатно.

– Бабку бы не разбудить, – проворчала я, спрыгнув с подоконника.

Любка, не говоря ни слова, припустилась в холл, я за ней. Входная дверь заперта.

– Я же говорила, – начала причитать Любка, но я сурово оборвала:

– Чего ты ноешь? Витька куда-то ушел. Что в этом особенного?

– Ночью ушел? Зачем?

– Например, к подружке.

– У него есть подружка?

– Наверное, есть. Как же без нее. Все, отправляйся спать.

– Я у тебя лягу. И ничего мне не говори, – прикрикнула Любка. – Хочешь, чтобы я всю ночь тряслась от страха?

– Идем, – вздохнула я. – Вот скажи на милость, чего такого случилось? – уговаривала я не столько Любку, сколько себя. – Ничего. Ушел мужик по своим делам…

Покидать дом нам не возбранялось. Ключи от дома, кстати, мне бабка выдала сразу. И у остальных обитателей они, конечно, были. Однако я не помнила, чтобы Витька когда-нибудь покидал дом без бабкиного на то позволения. Впрочем, раньше мне и в голову не приходило заглядывать в его комнату. Может, он каждую ночь уходит.

– Ленка, помяни мои слова, – устраиваясь на постель рядом со мной, заявила Любка. – Добром это все не кончится.

Она вскоре уснула, а мне не спалось. Глупо, конечно, но Витькина ночная жизнь начала беспокоить. Я приписала это надвигающемуся маразму. Немудрено заразиться в таком-то окружении. Мысли в голове копошились самые неприятные. Витьке наследство не светит, если у Теодоровны есть внук и даже есть завещание. А ну как он в подходящий момент сунет старушенции нужную бумажку на подпись? Или попросту ограбит. Может, вокруг дома его дружки бродят, удобного случая ждут. В доме три беззащитные женщины, справиться с нами нетрудно. От Петровича толку мало, кота и попугая в расчет не берем.

Я чутко прислушивалась, не вернется ли Витька, но в конце концов уснула. Последней отчетливой мыслью было: надо старушку спасать.

Утром Витька как ни в чем не бывало пил кофе в кухне. Выглядел сонным тюленем и на отчаянного злодея не тянул, хотя я к нему очень даже приглядывалась. Любка то и дело мне подмигивала, косясь на Витьку, потом не выдержала и спросила:

– Где это тебя ночью носило?

Витька посмотрел на нее так, точно видел впервые, взял бутерброд и принялся жевать, не удостоив нас ответом, а потом уткнулся в любимую энциклопедию. Тут подала голос бабуля, и я отправилась к ней в спальню. В то утро подняться с постели она не пожелала. Выпила чаю и указала мне на дверь.