Закон крови - Микулов Олег - Страница 31

ОН ПЛАКАЛ?!

Какое счастье, что до рассвета далеко, что все спокойно спят! Слезы – наяву ли, во сне ли – неизгладимый позор! Глаза мужчины могут слезиться только от дыма, от ветра, от холода или от сока дикого чеснока. Осторожно, чтобы не разбудить мирно посвистывающего носом Туули, Нагу принялся тереть щеки и глаза. Следы сна почти изгладились; происшедшее напугало его гораздо больше. Страшно представить, что бы случилось, проснись он с заплаканным лицом на рассвете, вместе со всеми остальными!

– Мама! Мама!

Она и не спала – дремала, вновь и вновь переживая случившееся. Крик оторвал ее от мужа, бросил к постели дочери. (Как же так? Колдун сказал, Нава будет спать долго …)

– Нава, что с тобой?

(Да она вся горит!)

– Мама, сходи за Айрис! Что с Айрис, мама? Позови Айрис!

(ХОНКА!)

– Нава, успокойся; сейчас ночь; Айрис со своим мужем; она придет к тебе утром, придет обязательно…

– Нет, ты не понимаешь! Сейчас, сейчас иди! Только – поздно!..

Нава, пылающая от жара, металась и непрерывно говорила об Айрис, то умоляла мать сходить за ней прямо сейчас, то бормотала что-то несвязное. Заплакали дети. Отец уже был рядом.

– Хорошо, хорошо, только успокойся, только лежи спокойно – и я пойду.

Нава тотчас затихла, только прошептала:

– Скорее!

Придется идти. Они поймут!

Серый, смутный предрассветный час. Еще никто не встал, только в соседнем жилище – легкий шум, видимо, их тоже разбудил крик Навы. В стойбище пусто и тихо; дремлет даже Общий очаг: слабо багровеет под сизым пеплом; едва струится легкий дымок… Вот и жилище Киику.

Женщина остановилась у входа и, не открывая полога, позвала вполголоса:

– Киику! Айрис! Простите старую Ану! Наве очень плохо, Нава зовет Айрис!

(Крепко спят!)

– Киику! Айрис!

Она осторожно отодвинула оленью шкуру… Странно! Почему очаг мертв?!

– Айрис! Наве очень плохо!

(Не может быть, чтобы они так крепко спали!)

В полной темноте, осторожно обойдя мертвый очаг, она приблизилась к постели и протянула руку…

Душераздирающий крик поднял на ноги всех детей Серой Совы, перелетел через лог и достиг стойбища детей Мамонта.

Глава 6

«НО ПОЧЕМУ МАЛ?»

– Но почему Мал?

Арго задал этот странный вопрос, скорее, самому себе – не горевестнику из стойбища Серых Сов. Но Анук понял его по-своему.

– Узнаёт ли вождь детей Мамонта эти когти? Мой брат, Киику, успел сорвать их с груди убийцы!

Да, конечно, Арго сразу узнал это ожерелье из когтей тигрольва, столько лет красовавшееся на груди первого охотника Рода детей Мамонта!

– Есть и другие доказательства: ваш первый охотник оставил вещи, приготовленные для побега! Он хотел увести твою дочь, жену моего брата! Она тоже мертва… Закон крови нарушен!

Арго услышал сквозь сон отчаянный крик насмерть перепуганной женщины – и горевестнику не пришлось его будить. И не он один – все мужчины и большинство женщин уже собрались посреди стойбища, уже кормили общие очаги… Новость была настолько чудовищной, что даже традиционный плач начался как-то неуверенно… Айя еще не вышла к людям. Арго знал: сейчас она плачет в одиночестве, и слезы ее тихи, но безысходны. Что ж, ей можно и должно оплакать свою дочь! А вот он…

– Гарт, вождь детей Серой Совы, сказал: пусть Арго, его собрат, поторопится! Иначе погоня будет послана без сыновей Мамонта! Сыновья Серой Совы сумеют поймать вашего лучшего охотника!

Арго внимательно вгляделся в лицо молодого охотника. Белая траурная раскраска делала его зловещим и бесстрастным, но и она не могла скрыть ненависть, которую излучал его взгляд. Арго понимал: сейчас, по крайней мере, часть этой ненависти распространяется на весь их Род детей Мамонта… И на него, вождя, не сумевшего разглядеть преступника, предотвратить случившееся. Едва ли Гарт сказал бы такое. Просьба поторопиться – да, остальное добавили горе и ненависть. Чувства Анука можно понять, но поддаваться им опасно, особенно сейчас.

– Арго, вождь детей Мамонта, понимает и разделяет горе молодого сына Серой Совы, потерявшего своего брата, моего зятя. Но пусть молодой охотник знает: горе отца, так страшно лишившегося любимой дочери, не меньшее. И велика скорбь вождя, чей род опозорен недостойным общинником… Бывшим общинником! Оскорблены оба наших Рода; теперь у нас – один общий враг! Мудро ли поддаться врагу, разжигая рознь и вражду между оскорбленными? Разделяться там, где мы должны быть вместе? Я знаю мудрость Гарта, великого вождя детей Серой Совы, и позволяю себе усомниться: верно ли понял горевестник его слова?

Анук опустил глаза. Белая раскраска скрыла вспыхнувшие от стыда щеки.

– Пусть Арго, великий вождь детей Мамонта, простит молодого сына Серой Совы, чей разум помутился от горя! Вождь Гарт просил только поторопиться.

– И он прав. Наш враг опасен и коварен – медлить нельзя!

Арго вышел на середину стойбища, к общему очагу. Собрались уже все. Женщины распустили волосы и рыдали, соблюдая обычай. Мужчины подавленно молчали. Преступления случались и раньше – и в их, и в соседних общинах. Бывали убийства, за них обычно карали смертью; скрыться убийце не удавалось почти никогда. Впрочем, порой, когда убийце удавалось доказать, что ему было нанесено очень тяжкое оскорбление, он мог отделаться и выкупом… если только не извел оскорбителя с помощью черной магии – в этих случаях пощады не было никому. Бежали с чужими женами – бывало и такое. Если беглецов ловили, обычной карой была смерть, но здесь исключения происходили чаще, все зависело от конкретных обстоятельств. В общине Коно, например, жила пара, которой разрешили даже вернуться через несколько лет после побега. Оскорбленный муж, давным-давно обзаведшийся новой семьей, получил богатые дары и был с похитителем своей первой жены во вполне приятельских отношениях. Воровство у своих считалось неизгладимым позором, а вот у чужих, дальних, – даже доблестью: решившийся на такое удалец неизменно рисковал своей головой. Но чтобы брат надругался над собственной сестрой – такого ужаса не знал никто, ни один Род. Даже в памяти стариков такого не было!

Арго поднял руку, призывая к молчанию:

– Где Колдун? Пошлите за ним!

Но он уже шел, опираясь на посох тяжелее, чем обычно. Теперь это был не тот бодрый, крепкий старик, который совсем недавно приходил к утренней трапезе вождя. Заметно состарившийся, словно и не ночь прошла, а годы, но не сломленный, более суровый, чем когда бы то ни было, Колдун опустился на землю у ног Арго.

– Пусть горевестник повторит свой рассказ – для всех!

– Нава, опозоренная Малом, тяжело больна. Нава попросила Ану, свою мать: «Пойди к Айрис! Позови Айрис!» И старая Ана пошла к жилищу Киику и Айрис. Она позвала Айрис, но никто не отозвался на ее зов. И тогда она вошла и увидела мертвый очаг. А на постели, – Анук сглотнул комок, подступивший к горлу, – на постели лежали рядом Киику и Айрис. Мертвые. Мал проник в их дом, убил Киику и осквернил Айрис, свою сестру! Она умерла. Гарт, вождь детей Серой Совы, зовет Арго, вождя детей Мамонта, Колдуна и тех сыновей Мамонта, кто будет послан в погоню.

Арго показал всем когти тигрольва на порванном ремешке:

– Это Киику сорвал с шеи своего убийцы. Мал! Я последний раз произношу твое имя; отныне оно – табу! А у тебя больше нет ни Рода, ни тотема, ни братьев и сестер, ни духов-покровителей, ни жилища, ни очага. Ты лишаешься всех своих имен: детского, явного и тайного! Отныне ты – никто!

Он передал когти Колдуну. Тот достал мешочки с листьями, колдовскими снадобьями и, запев проклинающий заговор, принялся их заворачивать в листья белены вместе с толчеными костями, сухим мышиным пометом и каким-то едким пахучим веществом.

Колдун пел: