Когда нет выбора (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна - Страница 6

 В одной из лабораторий я увидела Маркуса, сидящего, положив ногу на ногу, на столе и разговаривающего со своим однокурсником Витасом. Перед тем как войти, поправила кофточку бледно-желтого цвета, плотно облегающую тело, и яркую длинную зеленую юбку, которую особенно любила за то, что та скрывала крутые бедра и невероятным образом стройнила. Взявшись за ручку, чтобы открыть дверь, неожиданно услышала разговор:

 – Интересно, ты тут от своей секс-бомбы прячешься или просто такой трудоголик?

 Голос Витаса был веселым, но у меня улыбки не вызвал.

 Этот молодой и очень амбициозный чивас частенько заглядывался на мою грудь, но как женщину не воспринимал. Хотя он вообще мало кого любил и часто многих унижал. Не понимаю эту странную дружбу между Витасом и Маркусом. Как можно общаться с мужчиной, который презирает твою подругу?! Ответ Маркуса был ленивым и бесстрастным:

 – Не люблю играть в прятки... Да и вообще играть. Это же ты у нас любишь ролевые игры... в постели.

 – Я очень многое люблю и стараюсь всегда исполнять свои желания. А вот ты, Маркус, меня удивляешь.

 Тирада этого сноба чиваса меня насторожила, поэтому, несмотря на неловкость, которую я испытывала, невольно подслушивая этот разговор, продолжила стоять, не шелохнувшись.

 – Мы обсудили с тобой этот вопрос, Витас. Дальше не вижу смысла...

 – Ну и что ты планируешь делать? – спросил Витас.

 Маркус хмыкнул и ответил:

 – Да ничего особенного. Мне требуется еще хотя бы полгода, чтобы закончить научную работу. Сейчас планирую под каким-нибудь предлогом уговорить Есению на ряд серьезных исследований. Хочу попробовать выявить все особенности ее расы и возможности закрепления их у других...

 – Может, и потомство от нее хочешь заполучить? – ядовитый сарказм Витаса ударил по нервам, но ответ Маркуса заставил похолодеть.

 – Смеешься, Витас? Тсареки живут до пятисот лет... Есении только тридцать, она, можно сказать, еще подросток – мне ее папаша все время этим фактом в лицо тыкает. Задрал уже!

 Витас насмешливо хрюкнул, затем переспросил:

 – Тебе двадцать шесть лет, ей – тридцать, и тебя же ее отец ругает за то, что эту бабень имеешь? Ты шутишь?

 Я заметила в щелку между дверью и косяком, как Маркус отрицательно качнул головой и наставительным голосом лектора пояснил:

 – Ты меня удивляешь, Витас. Зачем ты пошел на этот факультет учиться, если простых вещей не учитываешь? Я – рольф, и мой жизненный цикл не превышает ста пятидесяти лет, так что в свои двадцать шесть я – взрослый самостоятельный мужчина. Есения – тсарек, и в свои тридцать еще совсем юная девчонка, у которой гормоны играют как у подростка. Тсареки за всю свою жизнь проходят четыре этапа. И переход на каждый следующий сопровождается линькой и физиологическими изменениями. Первый – переход из детства в юность, когда начинают формироваться вторичные половые признаки, особенности характера закрепляются, начинают развиваться их отличительные особенности, такие как эмпатия, изредка даже телепатия или телекинез – но благодарю звезды, что Есения только эмпат. Мне все время приходится контролировать с ней свои чувства...

 – А дальше что? – нетерпеливо перебил Витас, а я, подняв руки, потерла виски, не в силах осознать и принять то, что сейчас слышу. Маркус меня использует как подопытную зверушку...

 Маркус сменил положение тела, спрыгнул со стола и, опираясь на него пятой точкой, скрестив руки на груди, продолжил снисходительно:

 – Дальше вторая линька и этап развития, во время которого тсареки настолько взрослеют, что способны выносить и воспитать потомство. Как показали мои исследования различных баз данных, раньше пятидесяти такое редко происходит. Сам понимаешь, у ее отца я подобные подробности выяснять не могу. Вообще, тсареки – замкнутая раса и хорошо хранят свои секреты.

 – Да, друг, – весело хмыкнул Витас, – боюсь, потомства ты от нее не дождешься...

 – А оно мне и не требуется, – Маркус зло прервал смех однокурсника. – Я хочу выявить ту последовательность, с которой происходят все эти этапы. Пойми, каждый раз, линяя, они обновляют свое тело, становятся только сильнее и здоровее. Живут долго и здоровье у них отменное. Более того, во время прохождения одного из подобных этапов линьки могут изменить свой пол. Ты можешь себе это представить? – Тут мое сердце сдавила боль от воспоминаний и прошлой потери, а мой, похоже уже бывший, друг, все сильнее распаляясь, продолжал. – Рольфы живут в три раза меньше, а я хочу изменить эту ситуацию. Мы достойны большего. Моя раса умнее многих, вот вы, чивасы, – мелкие, хитрые и жадные, но живете в два раза дольше нас. Дакоры, мнаки, да еще сотни других рас – они не лучше, а хуже нас. Даже люди с Терры живут на пятьдесят лет дольше нас, а ведь мы мало чем от них отличаемся... Я не хочу подохнуть от старости, когда ты будешь на пляжах Эймелы коктейли попивать в расцвете своей жизни...

 – Ну... – Витас, чуть отодвинувшись от разозленного друга, потер свои бледные с голубоватым оттенком ладони одну об другую и осторожно заметил, – в наше время, когда технологии и медицина ушли далеко вперед и можно...

 – Да, все можно, – Маркус рубанул воздух ребром ладони, прерывая чиваса и устало выдохнув. – Можно платить огромные деньги различным компаниям и протянуть до двухсот, но потом – все... Смерть. Можно превратиться в биоробота, пересадить свой мозг и жить столько, сколько захочешь, но это все неправильно. Стать живым роботом я не хочу. Я хочу чувствовать, а не получить заложенные и стандартные ощущения. Видал я подобных товарищей, которые променяли жизнь на существование...

 Витас посмотрел в окно лаборатории, из которого лился яркий золотистый свет нашей звезды Палмеса, хмыкнул и произнес осторожно: наверное, он так же как и я впервые познакомился с истинным лицом Маркуса:

 – А чем это лучше твоего сегодняшнего положения? Ты вечно пропадаешь в лаборатории, встречаешься с нелюбимой женщиной, которая, не поймешь, вроде на бабу похожа, а на самом деле девочка... И вообще, тебе надо расслабиться и...

 – Не тебе давать мне советы, Витас! Амбиции тебя до добра тоже не доведут. Ты взломал виртуальный личный кабинет профессора Крома и подделал свои оценки. Я понимаю, тебе нужен проходной бал для получения диплома, а мне требуется твоя помощь...

 Дальше я уже не захотела слушать. Было до самого крибла противно слышать все эти откровения и понимать – сама виновата. У меня сильные способности к эмпатии, поэтому потребовалось много лет, чтобы научиться, практически полностью закрываться от окружающих. Даже в школу и академию я пошла позже, чем могла бы, именно из-за этого. Боялась принять на себя чужие чувства и эмоции, остаться с ними один на один без папиной защиты.

 Легкой, несмотря на внешность, стремительной походкой я пробежала оставшиеся до центрального холладва пролета лестницы, а потом выскочила на улицу. Яркий свет Палмеса и его горячие лучи ласково и успокаивающе коснулись моей от природы слегка смуглой кожи, ослепили, заставив на мгновение зажмуриться, а потом побежали приветствовать других прохожих. Перед главным входом в академию толпилось много народа, ведь полным ходом шли вступительные экзамены. Прямо на улице размещены интерактивные экраны, которые демонстрировали абитуриентам тех, кто сейчас пытался попасть в нашу академию. А всего через неделю лично я получу диплом об окончании одного из самых престижных учебных заведений не только Саэре, но и всей галактики.

  Протолкнувшись сквозь толпу абитуриентов, едва сдерживая слезы, добежала до стоянки и своего автокара. Стоило двери автоматически захлопнуться за мной, плотно встав в пазы, как я, не сдерживаясь больше, зарыдала. Громко, взахлеб и икая. Выплескивая боль после подслушанного разговора, что скопилась внутри за несколько минут, прошедших пока добиралась сюда.

  'Ненавижу!' – пуская пузыри, прошипела в пустоту салона. Но спустя мгновение поняла, что нет. Не испытываю я ненависти к Маркусу, вообще больше ничего не испытываю к нему. Словно вырвала его из сердца – и все. Пустое место там вместо Маркуса. А вот боль осталась... застарелая боль. Боль от очередного предательства.