Охотница за нечистью. Часть 1 (СИ) - Гончарова Виктория - Страница 30

Она выжидающе смотрела на него, требуя ответа на свой вопрос. Вьюга пожал плечами, не зная, что ответить на это.

— Ничего, Вьюжин. Просто пустота. И тогда ты лишишь свою сестру второго брата.

— Мира? — обратился брат к сестре.

— Да?

— Прости меня, — прошептал он, обнимая Мирославу.

— За что?

— Просто прости меня.

***

Из дневника Дамьена.

« 1730 год. Франция. Париж.

Я не решусь на это. Нет, я должен! Она дала мне то, чего я так страстно желал — власть. Сегодня я был в Королевском Дворе. Эти снобы, возомнившие себя владыками нашего мира, устраивают балы, демонстрируя свои способности, которыми наделили их ведьмы. Они аргументируют эти мероприятия дружескими встречами и невинным соперничеством между собой, но я знаю, что эти Балы они устраивают не для себя, а для нас, чтобы утереть нам нос и лишний раз доказать и показать на что они способны. Мол, держитесь, мы наступаем. Держитесь, нечисть, власть в наших руках! Да, мы нечисть! Но мы живет на этой земле дольше их. Когда-то она принадлежала нам, а сейчас мы не можем шагу сделать без их ведома.

Ибсен сказала мне, что дальше будет все намного хуже, но нам надо ждать. Сколько мне надо ждать, Ибсен? Она много говорит со мной, объясняет помногу раз то, чего я не могу понять. Ждать... Это должна быть девушка. Черноволосая ворониха. Одна из Ивашковых. Её рождение принесет мне смерть. Ибсен не ошибается. Мне надо будет лгать, много лгать. Она сказала, что вампирам не привыкать ко лжи, так что это не должно меня смущать. Но ложь? Я не любил врать, когда был человеком, а человеческого во мне ровно столько же сколько и сверхъестественного. Я ещё помню, какого это быть человеком. Врал ли я, когда во мне циркулировала кровь, и билось сердце? Да. Нравилось ли мне? Нет. Придется ли мне лгать в дальнейшем? Да. Будет ли, мне это нравиться. Определенно нет.

Нет и да. Теперь эти два слова стали поперек моих принципов».

« 16 декабря 1740 год. Франция. Неизвестно.

Прусские войска вторглись в Силезию и заняли её. Пруссы начали военные действия за Австрийское наследство. Они пытаются оспорить завещание императора и разобрать себе на куски владения Габсбургов. Если так и дальше пойдет, то от этой династии останутся только одни заметки в моих дневниках. Люди... Собаки, стервятники, ни на что не годные сволочи. Ты сам был таким, Дамьен. Был? Да, точно. Я тоже был человеком.

Войны. Эти люди ведут войны, убивая своих близких. Хочется кричать на них, схватить этих представителей власти за горло и давить их хрупкие шеи так, что бы глаза вылезали из орбит, а лицо синело от нехватки кислорода...

Меня тоже ждет война. Я сам её развяжу, но для достижения более благородных целей. Я не буду делить имущества Габсбургов или оспаривать завещание Карла VI. Я подарю свободу своему народу и Истинную Королеву своим врагам. Я намного благородней и щедрей, чем смертные...»

« 23 августа 1800 год. Великобритания. Англия.

Они называют нас Королевской нечистью. Некоторые из них всерьез думаю, что это они подарили нам власть. Раз уж они оставили нас в живых, то мы обязаны им чем-то. Насколько же они смешны. Этот дневник пропитан ненавистью к этим жалким Охотникам. Кого ты ненавидишь, Дамьен? Власть, которую им так опрометчиво подарили или само существование этих полулюдей? Власть, власть, власть... Интересует ли меня что-то кроме нее? Наверное, нет. Что мне дала это жалкая власть? Кем я владею? Жалкой стайкой вампиров? Нас осталось так мало... Обращать людей, даровать им бессмертие... Разве не это должно быть моей целью? Нет, эти полулюди, которые именуют себя титулованными Охотниками, запретили нам обращать людей. Неповиновение приводит к одному – смерть. Их реформы загубят мой народ.

Вампиры не бессмертны. Не все. Нет, нас нельзя убить, но наш час когда-нибудь да пробивает. Стигматы... Страшное слово, запретное слово, жуткое слово. Когда я пишу его или произношу в своих мыслях, то мое перо надламывается и оставляет кляксы на пергаменте. Стигматированые вампиры – убийцы, ночной кошмар маленьких детей, да и многих взрослых тоже. В отличие от остальных я знаю, когда придет мой час. Ибсен мне сказала. Да... Она сказала. Черноволосая девчонка принесет мне смерть. Сто или двести лет. Это не важно. Я живу уже так долго, что время сплелось в одну полосу. Я не различаю часов от дней, а недель от месяцев».

« 19 апреля 1823 год. Великобритания. Уэльс.

Мне нравится Великобритания. Здесь не солнечно, туманно. В самый раз для французского вампира. От моего клана практически ничего не осталось, они требуют живой крови, которую я, конечно, не смогу им предоставить. Мы перебиваемся туннельными крысами больными чумой. Но такое питание скорей приведет мой клан к стигматам, и они погибнут. Все до последнего. И я останусь один. Кем я тогда буду владеть? Зачем тогда я согласился на условия Ибсен, если не буду иметь власти? Зачем тогда все это?

Мне не стыдно признаться в том, что мне страшно. Да, мне страшно. Определенно страшно.

Я озабочен идеей владеть миром. На минувшей недели, а может и в прошлом месяце, не помню, я познакомился с новой Госпожой фейри. Рамония. Прекрасней существа я не видывал. Она подобно дуновению ветра в Загадочном Лесу. Такая легкая, нежная и одновременно устрашающая. Идеальный союзник. Ей я расскажу всю правду, когда придет время, но не сейчас. Сейчас она мне нужна будет как друг, однажды она поймет весь план, как и я когда-то его понял».

***

Мирослава и Антон сидели на ступеньках у выхода из подвала.

— Что с тобой происходит? — озадаченно спросила сестра. Она все никак не могла успокоиться, её брат был таким спокойным, таким... прежним.

— Тебе что-то не нравится? — наигранно грубо спросил Вьюга.

— Да... то есть, нет, — Мира потерла переносицу и слабо улыбнулась, — не пойми меня не правильно, но ты сейчас такой спокойный. Неделю назад ты бы уже впал в депрессию, а сейчас... — она не могла подобрать нужных слов. Наверное, впервые острая на язычок Мирослава Вьюжина не могла найти подходящих слов. — Что произошло, Антон?

Вьюга, ухмыльнувшись, исподлобья посмотрел на сестру.

— Кристина мне кое-что сказала...

— Кристина? — удивилась Мира.

— Да... она сказала, что тебе также сложно, как и мне, наверное, даже больше. Ты потеряла Тиму, а из-за моего чувства вины теряешь и меня. Я никогда не думал об этом так. Мира, она права?

Мирослава долго молчала. Молчание было её жизненной позицией. Лучше я промолчу, чем что-то скажу. Это правило она использовала чаще остальных.

— Права, — кратко ответила она.

Вьюга тяжко вздохнул.

— И что? Её слова избавили тебя от... вины?

— Конечно, нет. Она сказала, что я сам должен себя простить, но даже тогда чувство вины не пройдет. Просто однажды я буду смотреть на это иначе. Но пока я буду ждать этого «однажды», возможно, пройдет целая вечность, а я не хочу жить в ожидании этого «однажды». Я хочу правильно прожить свою вечность, и тогда я отпущу и посмотрю на свое чувство вины с другой стороны. Я хочу, чтобы моя сестра не переживала за меня, я не хочу причинять ей боль.

Мирослава смахнула подступившие слезы и крепко обняла Вьюгу.

— Кто бы мог подумать, что Тина Ивашкова такая мудрая девушка, — прошептала она брату.

Вьюжины долго сидели в тишине, прислушиваясь, к ровному дыханию друг друга.

— Если, я когда-нибудь, умру, — начала Мира.

— Что значит когда-нибудь?

— В смысле? — не поняла девушка.

— Ну, ты же не собираешься становиться бессмертной?

Мира, закатив глаза, продолжила:

— Когда я умру, то похороните меня не в семейном склепе.

— Почему?

— Здесь просто ужасно. Не хочу, чтобы это стало моим последним домом.

— Если так, то я тоже не хочу. Похороните меня где-нибудь в Королевском Саду.

— Почему там?

— Это твое любимое место, так ты будешь чаще меня посещать, — уверено заявил парень. — У тебя с тем местом много чего хорошего связано. Первый поцелуй и все такое, а там ещё и я буду. Могилка такая листиками присыпанная, — театрально хныкая, изъяснился Вьюга.