Боруэлла - Евдокимова Наталья - Страница 31

— Я знаю, — кивнула я. — Наверное, мне придётся придумать что-то более оригинальное.

«Но-но! — угрожающе сказал пояс. — Я же за здоровый мир без горбатых девочек. Это великая цель, между прочим».

«Велича-а-айшая», — недоверчиво сказала я.

Так в моей жизни появился пояс. Интересно, хоть на ночь его снимать можно?

«Главное, утром не забывать, — сказал пояс. — Кстати, я не всегда могу разговаривать. У меня есть часы вещания. Плавающие. Так что, когда разговор со мной будет недоступен, уж постарайся, веди себя хорошо. А пока я отключаюсь»…

«Веди там себя хорошо», — сказала ему я.

— Он отключился, — сообщила я Вадику. — Он включается только иногда. Как оказалось.

— Это хорошо, — сказал Вадик. — А то я уж подумал, что нам вдвоём и не поговорить теперь…

Выглядел Вадик каким-то насупленным и недовольным.

— Он весёлый? — задумчиво спросил Вадик, еле успевая за Аней.

— Ну, не веселей меня, — сказала я, и Вадик улыбнулся.

Наконец-то Аня остановилась. Мы по инерции попытались бежать дальше и чуть не опрокинулись на асфальт.

— Вы куда бежите? — спросила Аня.

— За тобой, — сказал Вадик.

— Так я стою сейчас.

— Значит, мы за тобой стоим, — сказала я.

Аня почесала переносицу и миролюбиво улыбнулась. Вадик быстро смекнул, что настал удобный момент — чтобы задать Ане очень интересовавший нас вопрос:

— А куда мы бежим?

— Да, — сказала я, пытаясь отдышаться. — Куда это ты нас тащишь?

Аня пожала плечами:

— Тихо-спокойно идём себе домой. А что? Выполняю вот… поручение.

— А может, мы ещё погуляем? — спросил Вадик. — Ведь всего шесть часов вечера. И тебе же только забрать нас надо было, а про отвести домой не говорилось ничего… Вот меня мама в такое время ещё ни под каким предлогом домой не пускает. Говорит, что я ещё положенного не выгулял. Эти… как их… нормочасы не выполнены.

Аня недоверчиво посмотрела на врунишку Вадика, насупила брови, и собралась сказать что-то опровергающе-безоговорочное. Но Вадик не выдержал и рассмеялся, как будто кто-то его начал усердно щекотать. Что такое нормочасы, я себе вполне представляла, поэтому добавила грозно, голосом среднестатистического директора:

— А вам, уважаемая, строгий выговор с занесением в личное дело. За злостное нарушение свободы передвижения и срыв прогулочной миссии!

— Ладно-ладно. Идите, догуливайте… Смотрите, план не перевыполните. А то ремень найду. Короче говоря, не позже девяти вечера чтобы это, — Аня показала пальцем на меня, — Дитя воображения было дома. А тебе позвоню домой и проверю, — это уже Вадику.

Мы звали Аню с собой, но она отказалась. Сказала, будто уроки ещё делать надо. Как же, знаю я. Наверняка книжку мою дочитывать будет, подтачивая и без того скудные запасы холодильника. С первым я ещё могу смириться, а вот со вторым… Но я решила об этом не задумываться. Оставим этот важный разговор на вечер…

Мы с Вадиком добрели до ближайшего парка. Солнце ярко светило, явно довольное нашим сегодняшним выступлением. По-вечернему блестели листья на деревьях, здесь — совсем ещё даже не осенние, и пахло скошенной травой (это газонокосильщики постарались). По узким тропинкам временами проезжали велосипедисты — мальчишки и девчонки, весело сгоняя нас с дороги звонками. Я звенела им вслед, Вадик пытался свистеть. У него не получалось, и он просто стал кричать «ура». И всё здесь было, как летом. Все дети — в лёгкой одежде, только редкие излишне заботливые мамы натягивали на малышей тёплые вещи. По календарю, что ли, их одевают…

— Жалко, что осень… — вдруг сказал Вадик и вздохнул.

— Жалко…

— Здорово, если бы всё это в начале лета, — сказал Вадик почти неслышно.

Я не стала спрашивать, что. Просто кивнула, и у меня что-то защипало в носу. Если бы летом… Никто бы не ходил в школу — ни Вадик, ни Аня, ни тёзка мой Борька, ни Петька. Сколько было бы приключений, и речка… Говорят, что это приятно — купаться. Не скажу, чтобы купание в ванной доставило мне очень много радости, но то — ванна, а это — речка… Почти море. Пусть бы это было всё летом, а осенью… осенью меня бы превратили обратно. Так было бы правильней. Туманом — осенью, зимой, весной. Летом — человеком…

Я поймала себя на том, что не очень-то хочу превращаться обратно. Просто надо. И всё. Собой надо быть, а не кем-то придуманным… Кому суждено быть атмосферным явлением, иным не бывать.

— А я похожа… — спросила я, замявшись. — На ребёнка?…

— Ты и есть, — уверенно ответил Вадик и взял меня за руку.

— Пойдём на речку? — предложила я после недолгого молчания.

38. Очень важные лица

Вода была холоднючей! Я визжала и плескалась водой на Вадика, Вадик визжал и плескался на меня. Правда, Вадик утверждал, что водичка — самое то. Другие смельчаки не решающимся войти в воду утверждали, что «не вода, а парное молоко». Угу. Молоко парное. С пенкой, значит.

Купаться оказалось действительно приятно. Не то, что просто приятно — очень приятно! Это было… неповторимо. Я себя чувствовала как… как когда радуга в небе.

Радугу мы, и правда, брызгами своими подняли. Я долго не решалась окунуться, но Вадик поставил подножку, что поспешила сделать и я… Плыть у меня получилось сразу. Вернее, раза с десятого… Но я поплыла! Что ни говорите, я — ребёнок способный. Вадик научил меня нырять — и я открывала глаза под водой. Когда плыла у самого дна, видно было песок и камешки…

Потом, довольные, мы сидели на берегу и обмазывали животы друг другу грязью (пляж был, вообще-то, песчаный, но грязь мы нашли). Потом снова зашли в воду, и с удовольствием наблюдали, как грязь постепенно смывается водой. Это тоже было приятно, не менее чем сам процесс купания.

— А давай, — с азартом предложил Вадик. — Полностью грязью обмажемся!

Это предложение показалось мне настолько естественным, настолько интересным и необходимым, что я удивлённо-утвердительно протянула:

— Дава-а-ай!

Я накладывала грязь на светлую макушку уже полностью вымазанного Вадика, когда тот вдруг пискнул, показывая куда-то пальцем:

— Ой… Вика…

— Что за Вика? — вполголоса спросила я.

— Ну, с танцев… Которая партнёршей моей была. Вон она… Ой.

Я посмотрела в ту сторону, куда показывал Вадик. Стройная девчонка в лёгком платьице в цветочек шла в нашу сторону. Она улыбалась, но её намерения мне были не ясны. На всякий случай, я приготовилась защищаться.

Подойдя к нам, Вика остановилась, смахнула с лица длинные светло-каштановые волосы, медленно осмотрела Вадика с ног до головы. Удивительно, что она вообще признала в нём Вадика — теперь он был больше похож на южноафриканского негритёнка.

— Фи, какой красивый, — наконец сказала она, не переставая подозрительно улыбаться.

Фраза была явно противоречивой, но Вадик почему-то попытался снять грязь с лица, размазывая её при этом ещё больше. Мне стало немного стыдно за наш вид, и я поспешно принялась посыпать Вадика сверху сухим песочком.

— Привет, Вика, — нерешительно сказал Вадик. — Ты тоже купаться?

— Я? Купаться? — удивилась Вика. — Нетушки, почти зима на дворе. Какое тут купание? Я в художественную школу ходила устраиваться — вон она, за речкой, видишь? Там сегодня до восьми принимают новых учеников. Теперь я буду рисовать, — гордо заявила девочка.

— А петь, — вмешалась я. — Ты не хочешь? А то могу устроить.

— Кстати, познакомься — это Боруэлла, — сказал Вадик.

— Странное имя, — удивилась Вика.

— Авторская разработка, — сказала я важно. — Так как насчёт пения?

— Петь — это позже, — вздохнула Вика и присела возле нас. — Пока я рисовать буду учиться. Думаю, будет получаться.

— Танцевать у тебя хорошо получалось, — покачал головой Вадик совсем как взрослый.

— Так вся жизнь за танцами пройдёт, — серьёзно сказала Вика. — А надо многое перепробовать.

— Рисовать можно в свободное время, — пожал плечами Вадик. — Вон Элька стихи пишет. И на танцы успевает.