Обряд Ворлока - Русанов Владислав Адольфович - Страница 29

Поначалу Вратко опасался, что ночью они не смогут продвигаться так же быстро, как шли бы днем, но после присоединения к маленькому отряду Вульфера его сомнения улетучились. Старик время от времени покидал спутников, а после возвращался и показывал самую короткую и удобную дорогу, с тем расчетом, чтобы не нарваться на непреодолимое препятствие — реку с крутыми берегами или обрыв. Проводил мимо изредка попадавшихся замков и деревень, где собаки могли обнаружить путников и выдать их громким лаем.

Однажды именно благодаря его знанию они разминулись с вооруженным отрядом в полтора десятка всадников и почти полсотни пеших воинов. Саксы с севера спешили на помощь своему королю, догадался Вратко. Значит, решающего сражения между Гарольдом и Вильгельмом Бастардом еще не было. Английский правитель стягивает войска на юг. Да уж, если видение, посетившее новгородца в Полых Холмах, не солгало, то саксам нужно очень постараться, чтобы успешно противостоять силище, высаженной нормандцами у Хельсингьяпорта. То есть Гастингса, если говорить на здешнем наречии.

Вызнавал старик дорогу обернувшись волком или в человеческом обличии, Вратко не знал, да и знать не хотел. Какая разница? Жизнь самым безжалостным образом отучила парня от суеверий. Не всяк друг, который выглядит смиренной овечкой, и не каждый, оскаливший волчьи клыки, оказывается врагом. Словену даже интересно стало, откуда у Вульфера способности к оборотничеству, что он чувствует, когда переодевается в звериную шкуру, как умудрился скрываться столько лет? И правда ли, что опытный ворлок может тоже превращаться в зверя?

Опытный может, отвечал Вульфер. Но именно превращаться, либо используя сложные заклинания, либо черпая из окружающей природы очень много силы, либо в мгновения небывалого душевного надрыва. В самом деле, новичку тут нечего и рассчитывать на успех. Или напутает в самой важной части заклинания, или надорвется, не справившись с мощью колдовства. Он же оборачивается. То есть по желанию просто становится волком. Вот становится и все… Как? А как люди дышат? Откуда узнают, как сосать материнскую грудь? Откуда птица узнает, как летать, а рыба — как плавать?

— Когда у нас будет время, я расскажу тебе свою историю, — пообещал Вульфер. — Люди врут, когда говорят, что оборотнем можно стать, если тебя укусил и оцарапал другой оборотень. Трудно сказать, слышал ли я в жизни большую глупость? Когда ты рождаешься, это уже в тебе…

Ветер шелестел в кронах могучих ясеней. Вдалеке перекликались птицы, собираясь в стаю. Им давно пора отлетать в теплые края: Италию, Грецию, Мавританию, Гишпанию…

«Вот чуднo, — подумал парень. — Малые пичуги и птицы покрупнее по осени собираются улетать прочь из Англии, а люди, напротив, только слетаются… Как вороны к трупу. Почему войны начинают осенью? Чтобы крестьяне урожай успели собрать? Тогда и рыцарям спокойнее — сытая зима обеспечена. И есть что грабить на завоеванных землях».

Угли костра прогорели, подернулись седым пеплом. Только поднеся ладонь совсем близко, можно было ощутить ровный жар. Динни ши укрылись в зарослях, натянув плащи, словно полог, и, должно быть, спали. Вратко улыбнулся пришедшему на ум сравнению с совами. Олаф с Гуннаром тоже пристроились — под корнями старого вяза. Закутались с головами — вчера прошел дождь, и, хотя ночью тучи развеялись и звезды сияли с чистого неба, с холмов ощутимо дышало прохладой.

Вульфер и Вратко укладываться спать не спешили. Сакс, казалось, вообще мог не спать сутками, а парню хотелось посидеть, поговорить. Чем ближе к цели путешествия, тем меньше оставалось уверенности в своих силах. Получится ли спуститься в подземелья? А разобраться в хитросплетении друидских схоронов? А вдруг древние волшебники оставили охранять сокровища — а что есть бесценные магические артефакты, как не сокровища? — не только заклинания, но и чудовищ? Мало ли каких демонов можно зачаровать и удерживать силой в темнице? А если туда сунется посторонний, ему не поздоровится.

Старик поковырял остывшие угли палкой. Взметнулись хлопья пепла. И опали. Безветрие.

— Святой Кеннет, — негромко проговорил Вульфер, — крестил пиктов.

— Да? — искренне удивился Вратко. Он-то думал, что пиктов никто и никогда не крестил — варвары, дикари, язычники.

— А ты что думал? — улыбнулся оборотень. — Пикты тоже разные бывают. Ты же знаешь…

— Знаю. Народ Зверя и народ Чаши.

— Вот-вот…

— Люди Чаши, насколько я помню, воспринимали крещение спокойно. Без особого рвения, но и не сопротивлялись чересчур уж.

— За что и поплатились.

— Возможно. Только поверь мне, вырезали людей Чаши не только саксы и скотты. Племя Зверя тоже постаралось. Они оказались между двух огней. Так бывает…

— А свои-то за что взъелись?

— Не знаю. Мне не докладывали.

— Слушай, почтенный Вульфер, — Вратко подался вперед, — ты, правда, все это помнишь? Сколько же тебе лет?

— Не так много. — Старик сверкнул зубами. — Я хорошо помню лишь высадку Рагнара Кожаные Штаны, его вражду с королем Эллой.[58] Когда я был молод, то несколько раз сражался с викингами. Потом понял, что это не поможет. Если Англии суждено быть завоеванной, то она будет завоевана. А Элла этого не понял. За это ему и вырезали «кровавого орла».

— Что вырезали?

— Это казнь такая, — Вульфер почесал бровь. — Ты у своих друзей-урманов спроси. Спину разрезают и ребра выворачивают, как крылья.

Вратко содрогнулся:

— Что за зверство?!

— Ну… — Сакс пожал плечами. — От «кровавого орла» умирают быстрее, чем на кресте. А римляне звали все прочие народы варварами.

— Они и сейчас… — пробормотал парень, вспомнив отца Бернара. А в уме быстренько прикинул возраст Вульфера — чего-чего, а в устном счете сын купца всегда показывал немалые успехи. Получилось: больше двухсот лет. А так и не скажешь…

— Я думаю, — рассуждал между тем старик. — Я думаю, народ Зверя хотел добиться каких-то знаний от своих соплеменников. А те уперлись. Отказались, и ни в какую. Ты бы свою подружку спросил.

Вратко невольно покраснел:

— Она мне не подружка.

— Да?

— Просто путешествуем вместе.

— Я думал, ты путешествуешь с друзьями.

— Ну да… — Парень смутился. Конечно, ему интересно было поговорить с Рианной. Учиться у нее пиктской и гэльской речи. Узнавать обычаи ее народа. Самому рассказывать о далекой родине, о князьях: Славном Рюрике и Вещем Олеге, Святом Владимире и Мудром Ярославе.

— Да что ты раскраснелся, как на солнышке? — усмехнулся старик. — Я же тебя не сватаю. Дружи. Она — девчонка хорошая, хоть я пиктов не сильно люблю. Знаешь, как бежала твоих друзей искать, когда вас с дочерью конунга в плен захватили?

— Ты про Святого Кеннета рассказывал, — новгородец решил переменить разговор.

— Про Кеннета? Ну, да… Он ирландцем был. Говорят, стихи слагал не хуже любого барда. А вот, поди ты, проповедником стал. У себя на родине принял сан, говорят, даже в Рим съездил, но я в это не верю.

— Почему?

— Ирландские монахи с римскими не очень-то друг друга жаловали. Хотя и те и другие — христиане. Но служение богу чуть-чуть по-разному понимали.

— Это как наши, греческие, монахи и те же римляне! — догадался Вратко, донельзя довольный, что разговор ушел в сторону от его отношений с пиктой.

— Все может быть. Мне эти тонкости не ведомы. Я же охотник, а не богослов. Рыбак, а не аббат.

— Да я тоже… Наши с римлянами из-за какого-то символа веры поссорились. Нам отец Андрей пояснял, да я совсем мальчишкой еще был — о другом думал.

— Вот и я про другое думал. Да и сейчас думаю о другом. Брюхо бы набить да живым остаться — вот заботы маленького человечка. А епископские да аббатские дела — не про нас.

— Угу, — Вратко кивнул.

— Об Кеннете вот что интересное вспоминали, — вдруг оживился старик. — Поговаривают, он не то чтобы колдовал, но силой обладал.

— От Иисуса Христа силой?

— Да. Вроде как чудеса творил. Но для меня разницы нет: от Иисуса сила или от Эпоны.[59] Все равно иначе чем волшебством это не назовешь.