Лиха беда начало - Михалева Анна Валентиновна - Страница 19

— Ты умеешь надавить, — усмехнулась Алена.

* * *

Валентина Титова была довольно миловидной женщиной, по крайней мере до смерти мужа. Теперь черты ее лица обострились, уголки губ скорбно опустились, и лишь черные глаза казались необыкновенно огромными на бледном как мел лице.

Держалась она ровно и достойно, как и подобает женщине, только что похоронившей мужа. Причем женщине интеллигентной — никаких истерик, опухлостей от рыданий и всего такого прочего. Валентину вряд ли можно было причислить к высоким людям, но ее прямая спина, расправленные плечи, которые она кутала в пуховую шаль, несмотря на летнюю жару, делали ее фигуру какой-то внушительной и зрительно прибавляли сантиметров десять. Алена, поравнявшись с ней, даже удивилась, что она сама чуть выше хозяйки дома, а с порога ей показалось, что росту в Валентине около 170 см.

Встретила она девушек спокойной грустью, пригласила пройти, усадила в уютной комнате, которую назвала кабинетом, пообещав найти нужные бумаги в считанные минуты, но, начав перебирать папки в столе мужа, растерялась и, повернувшись к ним, призналась с извиняющейся полуулыбкой:

— Я никогда не вникала в его дела. Боюсь, что вряд ли смогу разобраться за пять минут. Может быть, я отдам вам эти папки, а вы сами посмотрите?

— Конечно, — с энтузиазмом кивнула Катерина и, подскочив к столу, принялась раскрывать одну папку за другой.

— Просто кошмар какой-то! — в голосе Валентины послышалось тихое отчаяние. — Он оставил после себя столько всего! Не знаю, как я справлюсь. Вот, наконец-то! — Она потрясла в воздухе несколькими листами. — Ну надо же, а мы вчера с адвокатом так и не смогли его отыскать. — Она почему-то повернулась к Алене и принялась ей объяснять:

— Это договор с той злосчастной фирмой «Дом».

Что мне теперь с ним делать?

— Я слышала, что Андрей расторг контракт с этой фирмой, — проговорила Катерина.

— Вот видите, — Валентина горестно покачала головой, — вы слышали, а я нет. А у него таких контрактов, договоров всяких — целый стол. Откуда мне знать, что нужно, а что нет. Он же никогда мне ничего не говорил!

В последней фразе прозвучал вызов. Потом она как-то сразу сникла и закончила уже совсем печальным голосом:

— Мне в этих бумагах не разобраться за всю оставшуюся жизнь. Даже с адвокатом, даже с десятью адвокатами.

— Может быть, и не стоит разбираться? — осторожно предположила Алена.

— Ах, милая моя! — Валентина посмотрела на нее как на дурочку, из чего стало понятно, что с этого момента авторитет Алены в глазах вдовы резко упал. — Все эти бумаги — деньги. Ну… какая-то часть из них — определенно. И суммы немалые. Вы предлагаете выкинуть все это на помойку?

— Но должна же быть какая-то система, — встрепенулась Катерина, которой стало жаль несчастную женщину. — Вот смотрите — контракт с рекламной компанией на съемку. Андрей снялся, это я точно знаю. То есть вам надлежит получить за него гонорар, Или вот — договор на… ой, это что-то сложное! Какие-то акции, это и мне не по силам.

— Вот видите! — Валентина потуже закуталась в шаль. — И мне тоже.

Ужасно, правда?

— Нашла, — неожиданно сообщила Катя, — вот нужные бумаги. Какое счастье!

Алена решительно поднялась с дивана, собираясь покинуть скорбный дом.

— Давайте чаю попьем, — ни с того ни с сего предложила хозяйка и снова виновато улыбнулась:

— Я так рада, что ко мне заглянули просто люди с улицы.

Устала от деловых встреч, столько проблем… столько…

С этими словами она необыкновенно легкими шагами вылетела вон из комнаты.

Алена пожала плечами, растерянно глядя на Катерину. Та махнула ей рукой, мол, просто молчи, и такое бывает.

Валентина появилась с подносом в руках спустя пять минут. Все это время подруги хлопали друг на друга глазами, размышляя, как себя вести в столь сложной ситуации. На чай с женой Титова они никак не рассчитывали. Во всяком случае, Алена. Валентина тем временем умело сервировала журнальный столик и порывистым жестом пригласила их сесть. Они подчинились. Рассевшись, долго молчали.

— Вы его хорошо знали? — наконец спросила Валентина Катю.

Та робко ухмыльнулась, придав лицу мечтательное выражение:

— Я была режиссером на его программе. К тому моменту он ее уже не вел.

Вряд ли я знала его как человека, скорее как профессионала… — В самом деле? — в голосе вдовы послышалась легкая ирония, отчего Катя пошла пятнами.

Алене показалось, что Валентина вглядывается в Катьку слишком пристально, будто бы пытается рассмотреть ответ на ее покрасневших щеках. Ей стало жаль подругу, но исправить ее положение она не могла. В конце концов, у Валентины есть все основания подозревать любую знакомую своего мужа в более чем просто «профессиональных отношениях» с ним. Пусть уж отыграется, ей простительно.

«И все-таки странно, что Титова с подобными вопросами пристает только к Катьке, — промелькнуло у нее в голове. — Уж если на то пошло, то я выгляжу куда более презентабельно, чем она. И самоуверенность тут ни при чем. Катька сама из себя сделала пугало. Но на меня Валентина даже не обращает внимания. Может, чует, что к телевидению я вообще никакого отношения не имею?»

— Впрочем, какая разница. Если что-то у вас и было, он и вам тоже изменил, не так ли? — неожиданно хихикнула вдова.

— Не так, — с тихим упрямством ответила Катерина. — Я с ним только в коридоре сталкивалась.

И вообще, Андрей никогда не позволял себе флирта на работе.

— Ну да ладно! — легко отмахнулась Валентина. — А вы видели его Наташу?

— Она заметила их округлившиеся глаза и снова хихикнула:

— Да, да, да! Я тоже знаю о ней.

— Не думаю, что она действительно существовала, — едва слышно проговорила Алена. — Скорее всего это лишь слухи. На самом деле ее никто не видел, да и сейчас никто не может найти… — Она бросила робкий взгляд на подругу, чтобы та ее поддержала.

Но Катя даже если и хотела это сделать, то не успела.

— Не нужно меня жалеть! — Титова решительным жестом откинула от себя салфетку, которую комкала в руке на протяжении всего чаепития. — Я ее видела!

Алена с Катериной разом вздрогнули. Уж слишком резко прозвучал ее голос. Словно в воздух вырвалась вся боль, которую Валентина пережила за десять лет его бесконечных измен.

Валентина, видимо, и сама перепугалась столь несвойственного для вдовы поведения. Она прищурилась и с минуту созерцала Катерину так, словно пыталась понять, знакома ли та с Наташей и не является ли она ее тайной сторонницей.

Катька за это время просто сжалась в комочек.

Алене эта пауза показалась ужасно странной. Ну с чего это Титова решила подозревать безобидную Катьку? Да у нее же на лбу написано, что между ней и Наташей — холеной Андреевой барышней — вообще ничего общего.

Видимо, Валентина наконец пришла к такому же выводу, поэтому продолжила уже со смиренным спокойствием:

— Последние восемь лет я жила в аду. Знаете, что такое ад? Все думают, что это жаркое пламя, черти и грязь. Так вот нет! Ад — это одиночество, это стук шагов на лестнице. Когда стоишь у темного окна и вслушиваешься в эти шаги.

Шаги. Около семи вечера их много — люди возвращаются с работы. Ты пытаешься узнать ЕГО шаги, но тщетно. Мимо тебя проходят десятки людей, а его все нет…

Потом шагов становится меньше, потом они исчезают совсем. А ты все ждешь и ждешь. Ты замираешь, когда к дому подъезжает машина… Прямо как собака!

Сначала надеешься, что он застрял в пробке, потом — что его задержали дела, потом цепляешься за мысль, что у него какой-нибудь поздний ужин с коллегами. Но когда все сроки проходят, тебе приходится признать, что ожидания напрасны, и нужно идти в пустую спальню, в которой он появится только под утро, будет молоть какой-то бред про пробки, дела и поздние ужины. И тебе придется верить, потому что ты по-прежнему его ждешь. И еще ты ждешь, что когда-нибудь это закончится.

А недавно я поняла, что это не закончится никогда. Для меня не закончится. Даже когда появилась эта его Наташа. Сначала я думала, что смогу пережить его недельные отсутствия, но нет — я так же стояла у окна, но уже не ночами, а сутками напролет. Первое время он все еще врал по инерции, а потом перестал. Он ничего мне не объяснял. Все было понятно и без слов. Он думал о разводе, но я понимала: развод меня не спасет. Я, как раньше, буду его ждать, но теперь уже не ночами и сутками, а годами. Годы непрекращающегося ожидания, слушанья шагов, пустоты…