За сокровищами реки Тунгуски - Кравков Максимилиан Алексеевич - Страница 2

Ушел он к самому носу баржи, уткнулся лбом в прохладную ее стенку. Слушал, как бьется снаружи кипучий бурун волны. Слушал и теребил машинально пучок пакли, заткнутый зачем-то в стену, над его-головой.

И вдруг, пучок выдернулся, и в темноту ударил ослепляющий луч голубого света!

Перед самым лицом Николая сияла небольшая дыра. В нее были видны бугры колыхавшихся волн и бежавший впереди пароход…

— Петюшка, Петюшка, — питье! — крикнул он товарищу.

Через минуту дрожащими руками развязывали ребята походную сумку. Достали узкую жестяную баночку, в которой хранилось немного дроби.

Петя отрезал кусок хорошего, прочного шпагата, припасенного для перемета. Проделали дырочки в краях банки, привязали прочно шпагат, и получилось игрушечное ведерко! — Котенка напоить разве! — пошутил Николай.

Сбросили сквозь отверстие банку в реку и удерживали шпагат, пока не потянуло его тяжестью наполнившей банку воды. Тогда осторожно начали поднимать.

Самое сложное было втащить обратно коробку через дырку, просверленную для баржевого каната.

Баночка наклонилась, и половина воды пролилась. Оставшейся хватило на два глотка, и ребята разделили их между собою.

Благодатная влага сразу прояснила затуманенные головы! Через окошечко было возможно наблюдать и реку и берег. И ребята часами простаивали около спасшего их отверстия.

Изредка пароход останавливался брать дрова. И тогда очень хотелось выскочить вместе с матросами на залитый солнцем берег, в смолистую тень лиственничного бора.

Эх, и потаскали бы они эти желтые, словно из воска сделанные, поленья!

Но, увы, вылезти было нельзя…

Проехали ребята Енисейск и с’ели последний свой сухарь.

2

КРУШЕНИЕ

Посмотрел сквозь отверстие Петя — ох, широкий стал Енисей! Километра три, а то и четыре от берега и до берега! Недаром влилась в него перед Енисейском полноводная Ангара, и недаром синие ее воды долго тянулись вдоль правого берега, не сливаясь с мутным течением могучего Енисея.

На палубе баржи разговаривали люди и из обрывков доносившихся слов было понятно, что к вечеру караван собирается проходить Осиновский порог.

— Второй порог, — об’яснил Коля, — первый, Казачинский, перед Енисейском. Мы и не видели, как его проплыли. Горы там подходят к реке — Енисейский кряж. Пересекают Енисей, и каменные их гряды образуют порог. Раньше очень труден был для прохождения Казачинский порог, да взорвали теперь в нем опасные камни и открыли широкие «ворота».

— А Осиновский тоже опасен? — спросил Петя.

— Он в малую воду опасен. Извилистый там ход, среди камней…

— А сейчас как вода?

— Да небольшая… А пройдем Осиновский и будут дальше «Щеки». Узкое место, но очень глубокое. Там последний, раз к Енисею подходит кряж. А уже от «Щек» недалеко и до Подкаменной Тунгуски. Она еще прибавит водицы, и еще шире разольется Енисей…

Сквозь ровный шелест бегущей вдоль баржи воды слышали глухие свистки парохода.

От скуки ребята начали осматривать переборку, отделявшую носовой отсек от главного товарного трюма. Одна доска переборки отвинчивалась и, открыв ее, ребята залезли в огромное и совершенно темное помещение, доверха заваленное грузом.

На этом новом месте вздумали переночевать и, закрыв поплотнее отвинченную доску, улеглись на грудах пакли.

Страшный толчок сбросил Николая с его постели! В темноте грохотал оглушающий треск раздираемого дерева… Казалось, что вдребезги рассыпается и рушится вся баржа. Сразу очнувшийся Николай вскочил, но в этот момент баржу сильно качнуло, пол выскользнул из-под ног. С гулом валились на барже ящики и мешки, загромождая проходы.

В общем шуме слышались тревожные свистки парохода, а где-то рядом вопил Петюха.

Потом весь гомон на секунду стих, и Коля услышал бульканье воды, словно вливавшейся в огромную бутылку…

Баржу перестало качать, и только мелкая дрожь пробегала по полу и кучам груза.

— Тонем мы, тонем! — опять послышался из темноты.

Первой мыслью Николая было бежать… Вскакивая, он застрял в навалившихся сверху тюках. А освободившись сообразил, что надо помочь Петюхе. Немного успокоился и зажег спичку.

Кругом был хаос. Петин голос звучал глухо откуда-то из-за боченков.

— Сюда иди! — крикнул Николай.

Словно в ответ, баржу так встряхнуло, что борта ее загудели скрипящим стоном. Боченки раскатились и, при свете спички, Николай увидал пробиравшегося к нему Петю.

Хлюпанье и плеск воды усилились. Слышались где-то очень близко, и мальчуганы почувствовали, что пол под их ногами начал коситься, словно наклоняться вниз…

— У баржи проломлен нос и она садится в реку! — догадался Николай, — лезем наверх, а то потонем!

Кошками поползли они по тюкам товаров. Того гляди, что придавит!

Лезли в темните, наугад. Боялись только потерять друг друга или выколоть глаз о невидимый тычок.

Добрались до смолевого бока баржи и увидели над головой щелочку в палубе. Цепляясь за переплеты балок, забрались к самым половицам палубы. Там, усевшись на перекладине, принялись стучать в потолок.

Иногда недалеко, вверху, слышались шаги. Тогда ребята орали что есть мочи! Но шаги удалялись…

Время от времени Петюха с ужасом поглядывал в мрачную пропасть трюма, из которой, вот-вот, должна была подняться вода и засосать их черным водоворотом…

Коля стащил с ноги сапог и гулко колошматил им в палубу. И вдруг ребята заслышали, как кто-то остановился вверху над ними. Они удвоили стукотню, усилили крики и, в ответ, сверху сильно затопали о доски.

— Стой! — остановил шум Николай.

— Кто тут? Кто!? — испуганно и глухо кричал снаружи голос. Ребята опять завопили, застучали.

— Сейчас! — крикнул неизвестный человек и убежал.

Медленные и страшные потекли минуты ожидания. Корпус баржи скрипел, дрожал, и гулко, как в бочке, плескались внизу невидимые волны.

— Держись, держись! — все время ободрял Никола.

Но, вот, вновь послышались шаги нескольких человек. И, на стук Николая, сверху, цокнув, впился в доски топор!

Перебил его другой удар и в два топора, дружно и звонко, торопясь спасти человеческие жизни, работали сверху!

Вот, сталь прокусила толщину доски. Засиял ослепительный свет, и на ребят посыпались щепки. Так бы и выпрыгнул Петя в прорубленную узкую цель!

Почему он не маленький такой, как муха! Живо разделали доску. Подрубили с другой стороны, и вниз, оторвавшись, ухнул кусок половицы, открыв широкий проруб.

Чья-то всклокоченная голова наклонилась сверху:

— Вылезай живей!

И хотя Николай сидел поближе, а все-таки пересилил страх и помог Петюхе первому ухватиться за протянутую руку. А за ним и сам выпрыгнул на палубу..

Николай едва не упал от яркости света и от хлынувшего в легкие свежего воздуха.

— Никого нет больше? Никого? — криком допытывался, тряся за плечо Николая, коренастый матрос.

— Нет! — ответил Коля.

Тогда его подхватили под руки и поволокли по круто наклонившейся палубе к лодке…

Окончательно опомнились ребята лишь на берегу.

Рассмотрели баржу, почти на середине реки, погрузившуюся носом в воду. Пароход стоял тут же, с него перекидывали на баржу длинный канат. Около места крушения суетились лодки. Поодаль, около берега, дымил другой пароход. С этого парохода были переброшены на берег сходни и по ним иногда сбегали люди.

Всеми забытые, словно выкинутые на берег два мешочка, уныло примостились на камнях ребята.

— Эй, парнишки, — раздался за ними чей-то голос.

— Это вас из баржи вытаскивали?

— Ну, хана, — подумал Петя, — Однако, сейчас расправа будет! — Покосился на человека в кожаной куртке и болотных сапогах и прижался к Николаю.

Но человек совсем не замышлял ничего дурного. Наоборот, он подсел к пододвинувшимся ребятам, вытащил портсигар, закурил и спросил:

— Так зачем же вы в баржу-то забрались?