Первый выстрел - Тушкан Георгий Павлович - Страница 81

В слободке много шутили, много смеялись, но никто никогда не ругался грубо, даже редко повышали голос. Драки случались. В Судаке пили много вина, как пьют на юге, но обычно дрались и ругались не судачане, а пришлый народ. С каждым днем наехавших с севера беженцев от революционных бурь становилось все больше.

Новым для Юры было и другое: серьезное отношение подростков к порученному им делу. Может быть, именно это и было причиной уважительного отношения взрослых к малолеткам.

Степа помогал отцу управляться с сетями, ходил с ним на баркасе в море. Сережа трудился с отцом, лучшим бондарем от Феодосии до Алушты. Коля помогал отцу в парикмахерской, а еще охотнее — дяде-рыбаку. Миша Чепурной, с которым Юра только вчера познакомился на рыбалке, помогал отцу, обжигавшему известь в печах возле Алчака. В печь закладывали топливо и обломки мраморовидного известняка, из которого был сложен Алчак. И после обжига получался белый порошок. Приятели рассказали Юре, что там для взрывов применяют артиллерийский порох — крупные черные горошины. Если этот порох растереть в порошок, им можно стрелять из охотничьих ружей.

Как-то новые друзья спросили Юру, какую работу он делает дома. Юра удивился и ответил: «Никакой». Тут уж удивились они. А Юра задумался. И когда на следующий день Юсуф поехал за песком для сада на побережье Капселя, где купались мальчики, он отобрал у Юсуфа лопату и сам стал насыпать песок в повозку. Его сменил Коля, Колю — Сережа.

— А ты, Юсуф, купайся! — сказали мальчики.

Друзья вели счет времени по знаменательным событиям: «когда поднялся на море смерч и пошел прямо на нас, а мы спрятались в пещеру»; «когда расчищали подземный ход в Девичьей башне Генуэзской крепости и Колю укусила гадюка»; «когда поднимались на вершину Георгия и увидели турецкий берег и дредноуты»; «когда в Новом Свете искали горный хрусталь».

Последнее событие произошло с участием Юры. Кусок горного хрусталя величиной с кувшин он увидел в графской гостиной, когда мама с Оксаной и с ним «отдавала визит» графине. Прозрачный, холодный, таинственный кристалл, как магнит, тянул к себе Юру. Лиза сказала, что это подарок княгини Трубецкой, жившей в Новом Свете. У Трубецких много горного хрусталя, целое месторождение.

Вот тогда-то мальчики и отправились в Новый Свет искать это месторождение. Полдня они ползали по склонам, измучились и наконец наткнулись на дыру, возле которой валялись блестящие осколки. Бросали туда камни — неглубоко.

— Нашли! — диким голосом заорал Коля.

Опустили в дыру Степу — самого худого и долговязого, а вытащили его назад с… двумя бутылками шампанского! Оказалось, что дыра эта — отдушина из винного подвала, где выдерживалось шампанское.

«Хм… — усмехнулся про себя Юра, вспомнив свои «клады» в курганах Екатеринославщины. — Хрусталь, наверное, заговоренный, «обернулся» шампанским…»

Но вскоре секрет хрустальных «месторождений» случайно открыл Коля. Как-то они всей компанией спускались с горы Сокол и стали скатывать по крутому склону голыши, круглые, величиной с голову камни вроде простого известняка. Вдруг один голыш, налетев на валуны, раскололся, и внутри оказались красивые кристаллы горного хрусталя.

8

Ох, этот горный хрусталь! Юра рассказал Лизе о смешном приключении в Новом Свете и взял с нее слово никому не раскрывать тайну «шампанской дыры». Лиза обещала сводить его за хрусталем, но не в Новый Свет, а за Алчак, к Синей горе.

Им разрешили идти в сопровождении бонны, а та позвала Васю. Вообще это была не прогулка, а мучение. Отбежишь в сторону собирать окаменелости — замечание. Идешь быстро — замечание. И как это Лизе не надоест! Поднялись по круговой дороге, ведущей на Алчак — на Капсель, взошли на невысокий перевал, и стоп! Бонна устала! Она расстелила на гладком камне носовой платок и уселась, предложив детям любоваться «райским видом».

Судакская долина, зеленая, в садах и виноградниках, казалась отсюда лесом тополей, так их много росло вдоль арыков, по границам участков. Самые высокие росли вдоль извилин реки, и казалось, будто в долине извивается огромный зеленый змей.

Отсюда была видна Генуэзская крепость, немецкая колония, а за ней — долина под Перчемом.

— Там, дальше, — показывала Лиза направо, — будет Алушта, а дальше Гурзуф, Ялта…

Вдруг далеко внизу, на дороге из Феодосии, показалась группа всадников. Юра мгновенно вспомнил обещание, данное Юсуфу.

— Я домой! — крикнул он, сорвался с места и побежал вниз по склону.

— Стой! Не беги! — кричала Лиза.

Но Юра не слушал. А с горы бежать нельзя: разгонишься и остановиться невозможно. Юра со всего размаха упал перед обрывом и покатился по склону вниз. Однако сейчас же вскочил, вскарабкался на дорогу. Ободранное колено кровоточило. Запыхавшись, он вбежал во двор, перескочил арык, ударом обеих рук распахнул с размаху дверь домика, где жил Юсуф, и крикнул:

— Едут!

Юсуф сидел, поджав ноги, на ковре и ел жареный перец. Рядом сидели его жена Айше, Али и дочка. Юсуф поднялся, вытер руки концом своего матерчатого пояса.

— Ты меня не видел! — крикнул он Юре и быстро вышел из дому.

За ним побежала плачущая Айше. Юсуф обернулся, прикрикнул на нее, и она вернулась.

Юра, прихрамывая, поплелся домой.

— Боже мой, в каком ты виде?! Что случилось? Кровь!.. — запричитала Юлия Платоновна.

Юра не только разбил колено, но сбил до крови локти и сорвал кожу на лбу. Только сейчас он почувствовал боль.

Мама промыла рану на коленке, обрезала ножницами сморщенную кожицу, смазала йодом и перевязала другие ранки, а Юра ждал, когда же появятся эскадронцы.

Время шло. Юре приказали лежать, но он не утерпел, вылез в окно и пошел к домику в саду. Но он миновал дверь Юсуфа и открыл скрипучие ворота сарая, где стоял Карай, похрустывающий сеном.

Увидев Карая первый раз, Юра огорчился. Но потом, присмотревшись к другим лошадям, понял: в Крыму лошади, как и горцы, поджарые. Но все же он решил сделать Карая конем «что надо». Он принялся, правда по настроению, резать для него траву в винограднике, подсыпал овса, чистил и даже купал, когда они всей семьей ездили к морю. Вот и сейчас Юра стал чистить его скребком и щеткой. Старый конь, не приученный к такому уходу, прижимал уши, пытался укусить, дергал ногой. Юра не отступал. Вдруг Карай застыл на месте, обернув голову назад. Юра тоже обернулся и увидел в проеме дверей конскую морду, а над ней голову всадника. Кавалерист был в форме, при шашке и нагане, с карабином за спиной. За ним маячил второй.

— Где Юсуф? — спросил первый.

— Не видел! — ответил Юра.

Всадник спешился, бросил поводья товарищу и, звеня шпорами, прошел за угол. Послышался скрип двери в комнаты Юсуфа, плач Айше. Скоро эскадронец вернулся еще с одним из своих.

— Сбежал, сволочь! — сказал он, вскочив в седло, и, ударив плетью коня, поскакал в сад, на ходу снимая винтовку.

Юра пошел домой.

— Вернись, мальчик! — крикнул всадник, оставшийся во дворе.

— Зачем?

— А затем, чтобы не получить шомполами по заду за невыполнение приказа.

Из дверей конюшни вышел другой эскадронец и сказал, обращаясь к всаднику:

— Час назад Юсуф был здесь и никуда не собирался уходить. Эмреле говорил с ним. Значит, Юсуфа кто-то предупредил.

Пришел еще один эскадронец.

— Хозяйка кричит, — сказал он, — что Юсуф ушел по своим делам, а когда вернется, не знает.

Из четверых эскадронцев трое были русские и один татарин.

— Смотри, вещица от благодарного населения! — сказал тот, что пришел последним, и вынул из кармана что-то блестящее. — Дутое золото! У нее еще есть…

— Зачем? Не надо! — негромко сказал эскадронец-татарин.

— Тебя не спросили!.. Пошли, Жорж! Надо еще обыскать.

Они снова направились в домик Юсуфа. Послышался плач Айше. Кавалерист во дворе ругался по-татарски. Вскоре возвратились два эскадронца. На плече Жоржа Юра увидел свою берданку.

— Это наша берданка! — закричал он.