Первый выстрел - Тушкан Георгий Павлович - Страница 75

— Если твой отец такой герой, почему же он не на фронте?

— Он приехал домой из госпиталя.

— А когда поедет воевать до победного конца?

— Он пойдет в татарский эскадрон — будет офицером.

— Али, а почему вы живете у нас? Разве у вас нет здесь своего дома?

— Наш дом в Таракташе. Только отец поссорился… И нанялся сторожить вашу дачу… Айда купаться с большого камня!

Отдохнув, они поплыли на большой камень. Влезть на него можно было и со стороны, обращенной к Алчаку, но Али сказал, что с моря удобнее.

2

На верху камня, в узкой промоине, тесно скучившись, сидели четверо черных, как негритята, мальчишек. Они не сдвинулись с места, но с любопытством воззрились на подплывавших Али и Юру.

— Селям! — приветствовал их Али.

— Что же это вы так классно рванули почти до Нового Света, а потом назад? Слабо? — спросил голенастый мускулистый парнишка лет тринадцати, насмешливо кривя полные, слегка вывернутые губы. У него был приплюснутый нос с открытыми ноздрями, курчавые волосы. Совсем как у негра.

— Это Юра Сагайдак. Гимназист. Сегодня приехал, — представил своего нового друга Али. — А этот, — он показал на курчавого, — Колька Малаханов. — И добавил: — Он отсюда в Новый Свет плавал. Утопающего спас. И стреляет перепелов влет без промаха. И еще помогает своему папе — парикмахеру. Учился брить и отрезал пол-уха извозчику Жоре.

— Не заливай! — кратко бросил Коля.

— А что?! Неправда?

— Ты охотник? — поинтересовался Юра.

— В Судаке не охотником может быть только чокнутый! — небрежно ответил Коля.

— Этот, — рука Али протянулась к стройному пареньку, на матовом лице которого блестели огромные глаза, — Манас. Его отец винодел.

Глядя на красивое, словно точеное лицо Манаса, Юра вспомнил голову греческого бога Аполлона в рисовальной комнате гимназии.

— А вот Степка! — Али ткнул в плечо самого долговязого рыжеватого паренька с плутовскими голубыми глазами. — Первый рыбак! Его папа тоже рыбак… А этот — самый умный в Крыму человек, Сережа. Первый ученик в нашем классе. Прочитал сто книг!

— Да ну тебя!.. — откликнулся маленький, худенький ушастый мальчик. — Посмотри лучше на своего товарища, на что он похож…

Юра окинул взглядом свои руки, тело, ноги. Все в порядке, даже царапин нет.

— Ты ведь уже красный, как помидор! — воскликнул Сережа.

— Давай играй домой, пока вся кожа пузырем не вздулась! — приказал охотник Коля.

— А я еще не докупался! — храбро ответил Юра, не терпевший, когда им командовали.

— Тогда не будь психом, — прикрикнул Коля, — скорее прыгай в воду! Слабо прыгнуть ласточкой с самого верха!

Коля быстро взбежал на самый высокий край камня и, соединив над головой ладони рук, полетел головой вниз. Он описал дугу в воздухе и почти без всплеска вонзился в воду. Почти тотчас его курчавая голова показалась над водой. Отфыркиваясь, он отплыл в сторону, уступая место.

Юра встал на тот же гребень. Так же поднял руки над головой. До воды было больше сажени, а когда волны расступились — и того больше. Прыгать с такой высоты, да еще головой вниз, ему не приходилось. Сознаваться нельзя. Он зажмурил глаза, оттолкнулся… и ляпнулся раскорякой, животом на воду, подняв тучу брызг. Боль в животе была ужасная. «Купили дурака!» Рот сам открылся для крика. Юра сжал зубы и нырнул вглубь. Еще ниже. Даже ушам стало больно. Он открыл глаза. По песчаному дну пробегали блики волн, рядом шевелилось что-то черное и огромное… водоросли… «Лучше бы не выныривать, — пронеслось в голове. — Засмеет, обезьянья рожа». Вдруг чья-то рука схватила его за волосы и потянула кверху. Когда вынырнули, Юра узнал Колю Малаханова. «Обезьянья рожа» не смеялась. Живот очень болел. Не влезть… Юра ухватился одной рукой за выступ, а другой начал усиленно тереть волосы; пусть думают, что моет.

Ребята пытливо, но без снисходительного сожаления смотрели на него. Коля Малаханов сказал:

— Это хитрый камень. Мы сначала всегда прыгаем с небольшой высоты, чтобы освоиться.

Будь на месте этих ребят гимназисты, засмеяли бы! А эти совсем другие… Очень они ему понравились!

Потом все прыгали с нижнего уступа вниз ногами. Юра, пересиливая боль, все же влез и прыгал вместе с ними. Но даже с метровой высоты он не мог заставить себя прижимать руки плотно к телу и оттопыривал их в прыжке. Потом прыгали с карниза повыше.

— Айда, кто дольше продержится под водой! — скомандовал Коля.

По счету «три» все шестеро опустили головы в воду. Каждому было видно всех. Не обманешь! Юра чуть не задохнулся, но выскочил из воды вторым, после Манаса.

А потом драли мидии — большие ракушки, приросшие к подводным камням.

3

За два часа Юра много рассказал о себе и узнал немало интересного от своих новых приятелей. Оказывается, есть подземный ход из Девичьей башни Генуэзской крепости. Ребята похвалились своим уловом. На веревке, опущенной в воду, были нанизаны бычки, зеленухи и горбыли. Удивительно красивой расцветки морские рыбы! Переливаются, играют красками. Мальчики рассказали, как «топчут» камбалу и как опасно наступить на морского петуха: у него на хвосте преострые шипы, если ударит, рана долго не заживает.

Юра, конечно, рассказал (пошире разводя руки), каких карпов он ловил в пруду Бродских. А ему сейчас же показали, как собирать рачков под камнями — самую лучшую наживку! А ловят здесь без удочек, удерживая леску на пальце. Хорошо видно в зеленоватой воде, как подплывает к наживке рыбка, как клюет. Интересно!

Условились завтра утром поплыть на лодке к «Святому Георгию» драть мидии. Степа возьмет лодку у отца. «Святой Георгий» — это английский фрегат, затонувший в Судакской бухте шестьдесят лет назад, еще в Крымскую войну. Борта его аршина на два торчат над дном и обросли очень большими ракушками мидий.

Приподнявшись на колено, Юра осматривал окрестности. Среди кипарисов, тополей и каштанов виднелись дачи. Виноградники и сады начинаются от пляжа.

— Вон там белеет дача Жевержеевых, очень богатых купцов, торгующих вином в Москве. Они задешево скупают молодое вино у дачников, имеющих небольшие участки, у татар. И это вино, — объяснял Сережа, — Жевержеевы выдерживают в своих подвалах по два-три года. И продают задорого. В кулаке держат небогатых виноградарей!

— До чего же скаредная эта Жевержеиха! — возмущался Сережа. — Джимболосить и то не разрешает!

— Джимболосить? — переспросил Юра.

— После уборки винограда каждый имеет право попользоваться остатками на кустах, — пояснил Сережа. — А Жевержеиха ягодку жалеет. Ведь все равно пропадет…

— Что такое штормяга на море, ты знаешь? — спросил Степа. — Вот наши рыбаки пошли за белугой в море, а крючки они бросают за пятнадцать верст от берега, против Синей горы. Это где маяк. Видел его?

— Не видел, — признался Юра.

— Ничего, и на маяк смотаемся! Там мой дядя служит. Так вот, про рыбаков я. Шторм начался — страсть! В море баркас с рыбаками мотало-мотало. Вода кончилась на второй день, а они добились до берега только на пятый, как раз вот здесь, где речушка к морю выбегает. Пошли к Жевержеихе передохнуть маленько, за подмогой от нее послать, чтобы баркасы перегнали, ну воды напиться… Ведь пять суток не спали, с ног валились… Так она прогнала их, ничего не дала! — закончил Степа.

— Воды не дала напиться? — удивился Юра.

— Ага, не дала. Наши из речки напились. А в ней знаешь вода какая? Когда ливень, дохлых собак несет, даже арбы с волами.

— Скажешь! — Юра недоверчиво прищурил глаза. — Да она меньше Саксаганки!

— Гад буду, не вру! Художник Айвазовский нарисовал картину «Наводнение в Судаке», как эта река несет повозку с волами.

— Такое большое наводнение?

— Ха, большое! Было такое наводнение, что почти на полверсты залило все виноградники вдоль реки, а Жевержеиха на крыше своего дома спасалась. Батька на лодке приплыл по виноградникам к ней. «Помнишь, говорит, ты воды нам, рыбакам, пожалела? Теперь пей сколько хочешь!»