Дагги-Тиц (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 64

— Ну, братья так братья, — плюясь порошком, сказал Лодька репродуктору. — Чё орать-то…

За окном, на ближней станции злорадно протрубил паровоз. Возможно, он тащил поезд «Москва-Пекин». И, наверно, поэтому репродуктор не унимался:

«Какая уж тут свобода, подняли ни свет, ни заря…» (Хотя, по правде говоря, были и свет, и заря, и яркое утреннее солнце, и веселые воробьи за окном).

Лодька съел прямо со сковороды вермишель (скользкая и противная!) с жареным карасем (костлявый такой, весь язык Лодьке исколол). Похлебал чаю, взял сверток и пошел выполнять «подпольное поручение».

Передача свертка прошла быстро и незаметно. Без четверти девять Лодька уже выкатился со двора на улице Семакова, где находилась контора с Ириной Тимофеевной.

А что дальше?

Ну, не домой же идти! Может, на Стрелку? Но едва ли кто-то из «герценских» появится там в такой час (не всех же родители подымают спозаранок из-за юбок и всяких там Ирин Тимофеевн!).

Лодька пошел по улице Семакова к центру. В канавах не так густо, как в июне, но все равно празднично цвели августовские одуванчики. Лодька привычно радовался причудливой старине домов и разлапистой зелени рябин и кленов. И так же привычно готовился «не смотреть» в сторону ненавистного здания на углу Республики. И не стал смотреть. Глядя направо, свернул за угол Реконструктора, чтобы заскочить в «Подписные издания» — вдруг так же, как год назад, увидит там новинку в «приключенческой» рамке?

У магазинных дверей Лодька убедился, что он дважды растяпа. Во-первых, магазин открывался только в одиннадцать утра (надо бы помнить!). Во-вторых, сегодня он не должен был открыться вовсе: понедельник — выходной для всех магазинов день!

Лодька сказал себе ласковые поощрительные слова и, наплевав на правила уличного движения, пересек улицу Республики прямо через газоны. (Тем более, что транспорта было всего-то — раздолбанный синий автобус вдали да скрипучая пролетка с полусонной (как Лодька в восемь утра) кобылой…

По северной стороне стояли кирпичные дома — бывшие конторы и магазины всяких дореволюционных купцов. Косые лучи высвечивали узорчатый рельеф карнизов, орнаментов и арок. Блестели стекла витринных окон с частыми переплетами. Посреди фасадов топорщилось завитками кружево кованых ворот. Ворота, как правило, были открыты, у некоторых створок нижние края давно вросли в землю, среди одуванчиков и подорожников.

Лодьке вздумалось проверить свой сон. Вернее, повторить его ощущения.

Снилось ему прошлой ночью, что он идет по солнечной и совершенно пустой улице, мимо этих вот домов и ворот, но не нынешний он Лодька, а еще Севка. Тот, в котором живет немало всяких опасений, примет и неизвестно откуда налетающих тревог (будто их сейчас меньше!). Идет и останавливается у чугунных створок. Что-то необъяснимое тянет его заглянуть вглубь двора. Ворота (в отличие от многих других) лишь слегка приоткрыты. Севка вставляет сандалии в нижние отверстия металлического узора, прижимается коленями и лицом к холодным завиткам. Створка с «прилипшим» к ней Севкой ржаво скрипит и отъезжает. Он оказывается в пахнущей влажными камнями тени. Сверху нависает сводчатый кирпичный потолок проезда. За проездом — широченный, вымощенный бугристыми плитами двор. Даже не двор, а уходящая в сизую дымку площадь. В этой дымке, далеко от Севки, происходит какое-то действо. Мельтешат, сходятся и разбегаются, размахивают руками сизые, размытые в пространстве фигурки. Похоже, что в шляпах и плащах…

Севка не сразу понимает, что это — война. Не нынешняя, а старинная — со шпагами, копьями и кинжалами. И бесшумная — потому что далеко.

Страшно Севке, но его очень тянет подойти поближе. И не любопытство это, а какая-то самому ему непонятная, но настойчивая потребность. Будто он что-то позабыл, а подойдет — вспомнит…

Севка спрыгивает с чугунного узора, делает по плитам шаг, другой… Человечки в плащах (на самом-то деле не человечки, а большие, только далеко) вдруг замирают, опускают клинки. И понятно Севке — они смотрят в его сторону. Что этому мальчишке здесь надо? Один человечек берет под мышку копье, размеренно идет в Севкину сторону и при этом быстро увеличивается.

Ясно, что не с добром он идет!

Севка отбегает назад, снова встает на узорчатую створку, смотрит сквозь чугунное кружево. Человек, видимо, доволен: мальчишка оказался за границей их пространства. Он той же размеренной походкой идет обратно — чтобы снова защищаться и нападать…

Севка опять прыгает на плиты. Вновь делает несколько шагов туда. И тот же человек той же деловитой (но и раздраженной!) походкой начинает приближаться к нему…

Так повторяется несколько раз — с механической одинаковостью заводной игрушки. Севка понимает, что, пока у него есть возможность спрятаться за тяжелыми переплетами ворот, он в безопасности. Но если перейдет невидимую грань, тогда… Что тогда — непонятно. Но, скорее всего, на знакомую солнечную улицу он уже не вернется… Безвыходность какая-то! Не приблизишься — не разгадаешь непонятное. Жалко им, что ли? Он же не ни чей не враг, не шпион ни с какой стороны! Посмотрел бы только, вот и всё…

С этой досадой и неразгаданностью Севка (превращаясь в Лодьку) и ощутил мамины толчки…

Сейчас хотелось взглянуть: есть ли здесь что-то похожее на сон? Вдруг отзовется какой-нибудь стрункой, подсказкой?..

Похожее, конечно было. Почти такие же, как во сне, ворота. И широкий двор за ними. Только был он поменьше, чем во сне, и никто на его плитах не устраивал схваток и дуэлей. Ходили две белые осторожные кошки, вот и все. Двор обступали похожие на кирпичные сараи строения и двухэтажный дом — такой же старый, с карнизами и орнаментами, как на улице.

Но все это Лодька отметил между делом, за секунду, потому что сразу его взгляд уперся в синюю небольшую вывеску с серебристыми буквами. Вывеска прибита была почему-то не на улице, а на боковой стене проезда, хотя и близко от тротуара.

Тюменская городская детская

БИБЛИОТЕКА

Лодька знал, что она где-то в этих краях, но вывеску не видел ни разу. (Потому что не искал!) А теперь остановился. Сразу вспомнились Борькины хитрости со «Шхуной «Колумб». А чего останавливаться! Все равно он там не записан, вместо книжки покажут шиш…

Но ниже вывески было небольшое объявление, написанное на жести: «Часы работы с 9.00 до 18.00. Читальный зал в летнее время с 9.00 до 19.00».

«Но если тебя так уж интересует эта книга, пойди в читальный зал. Посиди и почитай там… — рассудил однажды Эдик Савойцев. — Туда можно без всяких документов…»

Тогда книжка Лодьку интересовала не «так уж». И не очень-то тянуло сидеть за столом среди всяких там очкастых отличников и примерных девочек с бантиками. Но царапнула холодноватая интонация Эдика. И хотелось разобраться: почему Борька хитрит? Отчего он все чаще смотрит на него, на Лодьку, не как на старого друга, а как на случайного приятеля… Теперь же все это было позади, а читальный зал — вот он! И едва ли там в такой ранний час (и к тому же в каникулы!) много народа.

Левее вывески была прибита фанерная стрелка с красным словом «Библиотека». Она указывала на двухэтажный дом в конце двора. И Лодька пошел к нему по бугристым плитам среди которых белели мелкие ромашки.

Потянул тугую, с противовесом, дверь. В полутемном коридоре пахло книгами, книгами и книгами. Так же, как во взрослой библиотеке (Спасской церкви!), куда ходил с мамой. Желтая лампочка освещала крашеные, как в школе, двери. На левой — табличка «Читальный зал». Эта дверь открылась легко, Лодька шагнул.