Оранжевый портрет с крапинками (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 85

— Это самое… я…

— Вот и отлично!.. Драгоценнейший Юферс! Я понимаю, что тебя от моих тетрадок теперь не оттащишь за уши!

— А?.. Я… да…

— Вот-вот… Копайся в них, а мы с Гошей прогуляемся. Не теряй нас. Когда вернутся мальчики, моя помощница накормит вас обедом…

— Спасибо, Элеонорушка… Вот эта история про говорящего кота, который предсказывал кораблекрушения, восхитительна…

Рядом с таверной стоял автомобиль чрезвычайно старинного вида. Мадам Элеонора открыла дверцу, помогла Гоше забраться на сиденье. Уселась за руль. Лимузин выплюнул синий дым и, тарахтя, бодро покатил по улицам Синетополя…

Другая машина, блестящая иномарка, тоже готовилась отъехать от своего дома — от того, где жила Ника.

— Итак, я спрашиваю последний раз: ты едешь с нами? — обратилась к Нике ее мать.

— Хорошо, что последний. А то я устала отвечать: «Нет, я не еду с вами».

— Совершенно непонятно, почему ты нас так не терпишь.

— Потому что вам на меня наплевать. Взять меня с собой вам надо для соблюдения приличий. Чтобы знакомые не говорили: «Девочка совсем беспризорная»…

— А тебе очень хочется стать беспризорной!

— А что такого? В нашей стране беспризорников два миллиона. И не самые плохие люди…

— Я не понимаю, за что ты так не любишь родную мать? Ладно, ты не выносишь дядю Рудика… а я-то… Я всей душой… — Она слегка всхлипнула…

Дядя Рудик открыл дверцу, взял жену за руку.

— Дорогая, садись… Ника сама вправе решать, как ей поступить. Она не маленькая…

— Вот именно! И не смейте больше снимать со стены папину фотографию!

— Я это сделала, только чтобы вытереть пыль!

— И засунула в угол!

— Если остаешься, не смей уходить из дома!

Ника дернула плечами и пошла к двери.

Машина уехала. Ника через плечо смотрела ей вслед. Потом повернулась и рассеянно побрела прочь со двора. На бульваре она приласкала пробегавшую мимо собачонку, села на скамейку, оглянулась, увидела, что рядом никого нет, и легла головой на спинку скамьи. Плечи у нее вздрогнули…

— Чего теперь делать-то? — сумрачно сказал Владик.

— Все-таки надо побывать в этих катакомбах. Хотя бы для очистки совести… — рассудил Максим.

— Мастер сказал: в конце улицы Трех Капитанов. Вот как раз она…

— Ну так идем!

И они плечом к плечу решительно зашагали по ракушечному тротуару. Скоро тротуар вывел их на аллею среди старых тенистых деревьев.

Владик и Максим шли мимо садовых скамеек. Те были пусты, лишь на одной сидела темноволосая девочка в пестром платьице. Сидела, повернувшись к аллее спиной и уткнувшись лбом в положенные на спинку скамьи локти. Кажется, плечи у девочки дрогнули.

Мальчишки прошли мимо, не замедлив шагов: неловко смотреть, если человек плачет. Но… а проходить мимо — ловко?

Они быстро оглянулись и опять стали смотреть перед собой. Максим на ходу сказал:

— Мало ли на свете плачущих девчонок…

— Да… И надо же, чтобы одна подвернулась нам. На пути… — с досадой отозвался Владик.

— Она пошлет нас ко всем чертям, — убежденно сказал Максим, замедляя шаги.

— Скорее всего… — сумрачно отозвался Владик, тоже сбавив скорость.

Они вновь оглянулись. Остановились. Еще раз посмотрели друг на друга. Пошли обратно. Владик сел рядом с девочкой. Максим обошел скамейку и встал за спинкой. Владик тронул девочку за локоть.

— Что с тобой?

— Идите к черту, — устало сказала девочка.

Максим покивал:

— Я говорил…

Мадам Элеонора и Гоша двигались подземными коридорами, проникали в узкие проходы, спускались и поднимались по вырубленным в камнях ступенькам. В лучах фонариков, которые прихватила с собой предусмотрительная хозяйка таверны, вспыхивали вкрапленные в стены кристаллы соли, отражали свет бледные сталактиты и сталагмиты. Глухо отдавались в пещерах шаги, унеслась в сумрак летучая мышь.

Гоша, несмотря на малый рост, старался помогать спутнице в трудных местах и вел себя как джентльмен. Вовремя подавал руку, поддерживал даму на спусках.

Элеонора и Гоша говорили шепотом, но и на шепот откликалось подземное эхо.

— Видите, дорогой Гоша, здесь уже совсем безлюдные места. Про них почти не знают. На туристических схемах они не указаны…

— Это самое… да… А нет ли где-нибудь круглого грота?

— Есть, есть. Я вам обещала… Но вы должны мне почитать наконец что-нибудь из вашей поэмы…

— Это… да… Но это… любезная Элеонора… она не закончена. Мне это самое… неловко…

— Ах, перестаньте, Гоша! Вы поэт. Скромность для поэта хороша, но в меру. Истинный творец не должен стесняться своего таланта…

— Ну… это… ладно…

Гоша ловко забрался на каменный выступ — так, что сделался одного роста со спутницей.

— Вот… это… несколько строк… — И, как всегда в таких случаях, быстро вдохновился:

Я помню, как мы миновали экватор,

Склонилася ночь надо мной,

И в ней облака, словно пышная вата,

Белели под полной луной.

И южные звезды пылали, как свечи,

И дул равномерный пассат…

И мчался под звездами гордый наш «Кречет»,

Расправивши все паруса…

— Потрясающе… — с восхищенным стоном произнесла мадам Элеонора. — Вы, Гоша… вы Айвазовский в поэзии…

— Ну что вы, любезная… это… Элеонора… Я это самое… А вот еще…

— Нет-нет, не сразу. Сначала я должна пережить уже услышанное… Идемте, Гоша…

— В круглый грот?

— Да-да…

Гоша скакнул с камня и опять подал мадам Элеоноре руку.

Владик и Максим по-прежнему были рядом со всхлипывающей Никой. Владик снова тронул ее за руку:

— Я знаю по себе: когда плачешь, а к тебе лезут с вопросами, всегда хочется послать к черту. Сперва… А потом думаешь: а вдруг этот человек чем-нибудь поможет?.. Давай будем считать, что…

— Что? — буркнула Ника.

— Ну, к черту ты уже нас послала. А теперь расскажи.

— Что?

— Сперва как зовут. Я — Владик. Он — Максим. А ты?

— Ну… Ника… — сердито всхлипнула она. — И что дальше?

— Дальше — давай дальше. Что случилось?..

— Нам сказали, что в Синетополе никогда не обижают детей. А ты сидишь… слезы роняешь… — вставил Максим.

— Глупости говорите, — хмыкнула Ника. — Детей обижают везде. Во всем мире…

— Вот и скажи, кто тебя обидел, — поторопил Владик.

Ника подняла голову, обвела мальчишек сумрачными

мокрыми глазами.

— Смешные… Думаете, я скажу, и вы сразу разберетесь и поможете?

— А вдруг? — сказал Максим.

— Ну, может, не сразу… — вздохнул Владик.

Она горько усмехнулась:

— Как можно помочь человеку, у которого погиб отец… То есть все говорят, что погиб…

— А ты не веришь? — сразу понял Владик.

Она посмотрела на него, а потом и на Максима внимательней.

— Его похитили бандиты… Он археолог и оставался один в лагере. Они его увезли на катере, а потом следствие определило, что катер затонул. На недоступной глубине… Говорят, все погибли…

— Значит, твоего папу не нашли? — осторожно уточнил Максим.

Ника резко мотнула волосами:

— Не нашли. Никто и не хочет искать… У матери сразу — новый муж… А я видела во сне, что папу прячут в пиратском убежище на острове Три Кота… А мои сны очень часто сбываются.

— Что за остров? Какое-то знакомое название… — свел брови Владик.

— Такой пустой скалистый островок недалеко от Византийска…

Владик и Максим опять переглянулись.

— И никто не хочет обыскать его, проверить? — спросил Максим.