Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Давно закончилась осада... (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

— Пущай пока там полежит. Семибас-то, он не глупее нас. Повстречает сызнова: «А ну-ка покажите запазухи еще раз!»

Когда шагали обратно, Федюня спросил:

— А ты, что ли, вправду пойдешь в ремесленную школу?

— А чего же такого? Сказано: пойду. Записали уже.

— Фрола и меня тоже записали. А Ибрагимку и Макарку не взяли. И Савушку не взяли, малой еще.

— Я и не просился! — опять выпустил колючки Макарка.

— А татаров никуда не берут, — сумрачно сказал Ибрагимка.

— Не в том беда, татар ты или нет, а надо хоть маленько грамоте знать, — внес разъяснение Фрол. — Тебя же вместе с Макаркой отец Кирилл звал к себе азбуку учить, хоть ты и другой веры. А вам обоим лишь бы по бастионам за добычей свистать.

— А сам-то! — возмутился Макарка. — Тоже ведь не пошел!

— А мне зачем? Меня Адам и без того чтению обучил! Не хуже, чем в гимназии!

Оказалось, что одно время в доме у Фрола снимал комнату корабельный инженер Адам Вишневский, поляк. В ту пору Российское Общество Пароходства и Торговли (тот самый РОПИТ) начало восстанавливать на берегу Южной бухты старые доки, Адам там и работал. А по вечерам учил приятеля Фролку книжной премудрости и рассказывал про все, что есть на свете интересного. От него Фрол узнал и про Пушкина, получил в подарок толстую книгу со стихами и повестями. Да вот незадача, полгода назад пришел Семибас и сказал:

— Я прошу прощения, Адам Станиславович, только вас просят к себе господин пристав.

И пошли они к господину участковому приставу, и более инженер Вишневский не вернулся. Сказывали, будто умышлял он с другими поляками возмущение против государя императора.

— Так оно или нет, не знаю, а человек он все равно хороший, — сумрачно закончил рассказ Фрол. — Может, за то и невзлюбили, а никакого возмущения он не хотел.

— Чего возмущаться-то, ежели государь народу волю дал и обещает военную службу короче сделать во много раз… — вставил солидное суждение Федюня.

«Однако же поляки возмущались», — вздумал напомнить Коля, да не стал. Непонятно было, как отнесется Фрол. Тот шел и слегка кривил губу. Ибрагимка усмехался и смотрел в сторону. Кажется, у него было к государю императору свое отношение.

Макарка вдруг оглянулся на Колю:

— А ты правда в гимназии записан?

— Зачем же мне врать!

— И охота тебе в двух школах надрываться!

— Отчего же не хотеть, ежели интересно. Я сам попросился, когда узнал. Разве худо, если будешь понимать, как молотком да пилой орудовать? Вон царь Петр Первый это лучше всех бояр и генералов умел.

Фрол сказал с усмешкой:

— Царем тебе все равно не бывать. Да и мастеровым тоже…

— А я и не хочу. Ни тем, ни другим. Я буду плавать по белу свету, открывать новые страны. А ежели попаду на необитаемый остров, как Робинзон, там любое ремесло будет не лишнее.

— Хитер, — сказал Фрол. Оказалось, он и о Робинзоне знал. Опять же из рассказов Адама. А остальные не слыхали.

У Коли была книжка «Новый Робинзон» — известный роман, пересказанный немецким писателем Генрихом Кампе. С множеством картинок, которые Коля в давние годы сам раскрасил цветными карандашами.

— Если хотите, я покажу. Можно собраться и почитать всем вместе.

— Давайте в нашем погребке! — предложил простодушный Федюня. Фрол глянул на него косо, но потом сказал:

— Можно и там…

Татьяна Фаддеевна была, конечно, уже вся не своя. Ходила туда-сюда перед калиткой. Впрочем, углядевши издалека племянника, сделала вид, что гуляет просто так. Он подошел, а ребята стали поодаль, сами по себе.

— Николя! Ты, мне кажется, обещал вернуться через полчаса…

— Тё-Таня, простите. Заигрался с мальчиками, а часов-то ни у кого нет… Зато познакомился. Вон, Фрол и Федя тоже будут учиться в ремесленной школе.

Наверно, тетушка содрогнулась внутри себя, разглядев обтрепанного Фрола. Однако улыбнулась издалека:

— Рада вас видеть, мальчики… Я волновалась за Колю, места для него незнакомые. А тут еще, кажется, слышалась где-то стрельба…

Ребята подошли поближе. Фрол сказал с неожиданной учтивостью:

— Стрельбою тут, сударыня, никого не удивишь. Нынче было чье-то мелкое баловство. А вот ежели к делу приступит Маркелыч…

НИКОЛКИНЫ МОРТИРЫ

Ранним вечером Николина дня, когда над выходом из Северной бухты зажглась, подобно маяку, переливчатая Венера, над слободкой ударил орудийный выстрел. Чугунное «бум-м» раскатилось над каменными лестницами-трапами, над ребристыми односкатными крышами, вымело из желобков черепицы жиденькую снеговую пыль.

Загавкали псы, но не испуганно, а скорей с одобрением. В каком-то сарайчике азартно заорал петух. Людское население слободки тоже отнеслось к пушечному грому без страха. Хотя давно уже минуло осадное время, но почти все здешние жители его помнили и пальбой их было не удивить. К тому же все знали: нынешний выстрел к военным делам отношения не имеет. Тетушки всплескивали руками и весело ругались. Успевшие подвыпить мужички поматывали головами и усмехались: «Ай да Маркелыч!»

Лишь околоточный надзиратель Куприян Филиппыч Семибас, обходивший в ту пору вверенную ему территорию, не одобрил случившегося. Крякнул, пропустил сквозь кулак левый ус, поправил саблю и зашагал в сторону «имевшего место нарушения мирного порядка». Адрес был известен околоточному точно. Он поднялся по разбитой каменной лестнице, именуемой Вельботным спуском, прошагал среди скученных домишек по дороге, которая называлась Боцманским переулком, миновал еще один переулок (без названия), пересек пустырь, носивший имя Пушечной площади (здесь играла в «конный бой» ватага мальчишек), обошел пустовавший пороховой склад и еще по одному трапу достиг каменной изгороди с глубоко сидящей калиткой. Эту калитку он решительно толкнул и оказался на дворе, украшенном двумя кривыми вишневыми деревьями.

Меж деревьев стоял зажженный корабельный фонарь с пузатым стеклом. В свете фонаря хорошо было видно, как хозяин двора и стоявшего в нем домика тащит в сарай мортиру. Точнее, мортирку. Из таких малюток «кегорнов» во время обороны осажденные вели стрельбу с батарей по передовым траншеям англичан и французов. Ствол «кегорна» формою напоминал широкую ступку для размельчения зерен, а размером был не более полуведерного самовара. Однако тяжел! Хозяин тащил укрепленную на дубовом брусе мортирку за веревку, как упрямую козу. Любовно начищенный медный ствол отражал фонарь ярким бликом.

Увидев околоточного, хозяин орудия не растерялся. Стал прямо, заулыбался. Был он молод, худощав, с небольшими «унтерскими» усами пшеничного цвета.

— С праздником, дядя Куприян!

— С праздником-то оно с праздником, только я тебе на нынешний момент не дядя Куприян, а господин околоточный надзиратель, потому как нахожусь при соблюдении тишины и порядка. А ты опять эту тишину рушишь самым бессовестным образом, хотя были с тобой на сей счет уже немалые разговоры!

— Так дя… господин околоточный Куприян надзиратель Филипппыч! Это же для души! День Николы Морского, покровителя нашего! Сколько именинников в городе, да и сам я…

— То, что ты именинник, устраивать салюты без позволения воинского начальника или хотя бы господина пристава права тебе не дадено, хоть ты, конечно, личность знаменитая, герой и георгиевский кавалер и все такое… И вот я думаю, что самое правильное будет свести тебя в участок, где господин пристав решит: или выписать тебе штраф, или посадить в кутузку аж до самого Рождества…

— Ну, Куприян Фи… господин надзиратель. Околоточный. Пристав же сейчас наверняка не в участке, а дома. Празднует небось… Опять же штраф мне выписывать бесполезно, потому как от купца Телятникова я ушел, дома ни копейки. А в кутузку георгиевских кавалеров сажать не по чину, разве что на воинскую гауптвахту с оказанием достойного обхождения…

— Ох, Николка, рано ты стал кавалером, и потому учили тебя уму-разуму мало…

— Ну и не мало вовсе, а сколько положено… А у тебя, дядя Куприян, сейчас возможность выбрать одну из двух диспозиций. Или доставлять меня в участок… Я, конечно, пойду, потому как закона всегда слушаюсь… Или зайти ко мне на чаек, что и ближе, и не в пример приятнее. Настенька обрадуется, она тебя с детской поры помнит и уважает. У нее пирог ради праздника, вареники сладкие, сальце такое, что во рту тает. У меня же горилка с перцем, собственный продукт…