Мальчик со шпагой (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 70

Дядя Витя вдруг замолчал. Испугался, кажется, что увлекся спором и сказал лишнее.

— Ты извини. Ты, может быть, этого не знал. Не надо было говорить. Но, в конце концов, ты не маленький.

Очень спокойно Серёжа сказал:

— Генералов тогда не было, были комбриги. Он бы, может, и стал им, если б не умер так рано… А командир эскадрона — это разве плохо? Главное, он был красным конником.

— Конечно. Только если бы он не горячился, он мог бы принести гораздо больше пользы.

— Он горячился потому, что был против несправедливости, — упрямо сказал Серёжа.

Дядя Витя помолчал, прошелся по комнате, бухнулся на диван, потянулся. И, будто начиная новый разговор, обратился к Серёже:

— Послушай. Абсолютно хорошей жизни не было и никогда не будет. Всегда останутся дураки, карьеристы, себялюбцы. Может быть, потом их станет меньше, но совсем они не исчезнут. В мире всегда есть добро и зло. И все на свете зло не уничтожить. Поэтому надо рассчитывать силы, жить как все, а не воевать с целым светом.

— Я и не воюю со светом…

— Воюешь. А зря… Кстати, что за сцену ты устроил в кинотеатре "Спутник"? Татьяна Михайловна упоминала.

— Никакой сцены не было. Просто контролерша одного мальчика не пускала, маленького. У них там целая группа пришла и девчонка-восьмиклассница, вожатая. Контролерша стала считать, а со стороны тоже лезут. Кто-то из безбилетников проскочил, а на того мальчишку билета не хватило. Он заревел, а она все равно не пускает. Я говорю: "Он же вместе со всеми, он не может быть безбилетником", а контролерша давай кричать…

— А зачем тебе нужно было вникать в это дело? У мальчика была вожатая.

— Да ну… вожатая. Сама чуть не ревет… Я тогда пошел к администратору.

— И добился чего-нибудь?

— Добился… Жуликом обозвала и обещала в школу позвонить. Я говорю: "На здоровье". Пошел и отдал тому парнишке свой билет. При чем же здесь сцена?

— Очень благородно, — сказал, дядя Витя. — Но что от этого изменилось в мире?

— В мире? Я не знаю… Он обрадовался.

— Мир обрадовался твоему благородному поступку?

— Мальчик обрадовался. Побежал в кино.

— А ты остался без билета, — усмехнулся дядя Витя. — Нет, я понимаю, билет — не потеря. Но ведь каждый раз так поступать не будешь.

— Это было всего один раз, — раздраженно сказал Серёжа. Ему стал надоедать разговор. Пустой какой-то.

Дядя Витя, кажется, решил переменить тему.

— Пока тебя не было, приходил один мальчик, твой товарищ. Митя, кажется… Мы с ним посидели, побеседовали. Он рассказывал о клиперах. Прекрасный знаток. И очень интересные вещи говорил. Оказывается, клиперы не спорили с морем, не вспарывали волны. Они вписывались в морскую стихию — как бы сами делались частью океана. И летели вместе с волнами и ветром. И это было прекрасно, гармонично… Вот и человек должен так же вписываться в общую жизнь, не вспарывать ее своим характером, как форштевнем. Должен поверить жизни, как парусник волнам и ветру. Тогда ему бури не страшны. И гордости и красоты он тоже не потеряет.

Серёжа вспомнил большую фотографию в Митиной комнате: английский клипер "Катти Сарк", летящий среди белых гребней и облаков. Это было здорово!

И все-таки… "Одно дело корабли, другое — люди, — подумал Серёжа. — И кроме того, Митька сам говорил, что попутный ветер — не всегда самый лучший".

— Неправда, — сказал он. — Корабли ходили и против ветра.

Дядя Витя победно улыбнулся.

— Ходили. Но не в лоб, дорогой мой. А вот так! — Он ладонью выписал в воздухе змейку. — В лавировочку, в лавировочку.

Серёже стало обидно за Митины корабли.

— Они не виноваты, — сердито сказал он. — У них были только паруса. А человек скорее уж похож на корабль с турбиной. Он может идти как хочет.

Дядя Витя присвистнул:

— Ну, брат, да ты прирожденный оратор. И спорить с тобой, конечно, трудно. У тебя целая философия.

Серёжа пожал плечами.

— Я не знаю, что такое философия. Мы еще не проходили.

— Еще придется пройти, — пообещал дядя Витя. — В вузе без этого не проживешь.

— В вуз я могу и не попасть. Из-за характеристики, — поддел Серёжа. — Вы уж скажите мне сейчас, что это такое.

Дядя Витя, видимо, решил, что спор надо кончать. Он даже обрадовался вопросу: можно поговорить о другом.

— Видишь ли… Философия — это наука…

"Знаю, что не птица", — мысленно вставил Серёжа.

— Самая общая наука. У нее много определений. Но если говорить попроще, это общие законы развития природы, общества. Особенно это важно для жизни людей. Для всех и для каждого…

"А в жизни случается всякое", — вспомнил Серёжа. Вспомнил солнечный зал, Димкины сияющие глаза, хрипловатый голос директора…

Он перебил дядю Витю:

— Скажите, а у Ленина тоже была философия?

Дядя Витя умолк на секунду и тут же вдохновился, как оратор, услышавший из зала интересный вопрос:

— А как же! Это главные законы нашей жизни! Вот ты станешь постарше…

И опять Серёжа перебил его:

— Постарше — это потом. А я сейчас хочу знать: по этой философии разрешается, чтобы вот так, — он помотал в воздухе ладонью, — в лавировочку?

Дядя Витя молчал довольно долго. Он смотрел на Серёжу сначала растерянно, а потом с интересом.

— Ну, дорогой мой… — начал он в конце концов. — Надо бы тебе стать немного поскромнее. Должен заметить, что сравнивать себя с Лениным…

— Я не сравниваю, — тихо сказал Серёжа. — Только вот видите… У меня значок. А на нем Ленин. Есть такая организация — юных ленинцев. Сегодня в нее Димку принимали. И меня когда-то приняли. Мы обещание давали. Понимаете?

И он ушел из комнаты.

…Поздно вечером, за ужином, дядя Витя, поглядывая на Серёжу, сказал:

— Сергей сегодня разгромил меня в философском споре. Блестяще. Если он сражается на рапирах так же, как спорит, его ждет олимпийское будущее.

— Будущее — это ладно, — откликнулся папа. — А как дела в настоящем? В частности — с алгеброй? По-моему, давняя и единственная пятерка не внесла существенных изменений?

— Не внесла, — признался Серёжа. — Я учу, учу, говорю — спросите, а меня не спрашивают.

— "Не спрашивают", — хмыкнул отец. — Раньше бы учил. Голова твоя два уха… В философских спорах побеждаешь, а в простых уравнениях — как корова в болоте… Вот не пущу в Севастополь, будешь знать.

Это он, конечно, просто так сказал, но Серёжа все-таки слегка испугался.

— Что ты, папа! Я же зубрю изо всех сил.

— Мы вместе позанимаемся, — пообещал дядя Витя. — А что касается спора… Кое в чем, Сергей, ты все-таки неправ. Нельзя высокие принципы применять к жизненным мелочам. А ты, дорогой мой, в каждую стычку рвешься, как на штурм Зимнего.

Серёжа не ответил. Он вспомнил, что алгебра в самом деле еще не готова, а завтра Антонина Егоровна может спросить.

А кроме того, надо еще просто посидеть и подумать. Вспомнить весь день. Есть в этом дне случай, который как заноза. Скандальный разговор с Гармашевой. Зря он с ней связался. Глупостей наговорил всяких, с Сенцовым сравнил. Она же девчонка… Конечно, сама виновата, но в прежние дни Серёжа даже не стал бы с ней спорить. Просто обошел бы молча. А сейчас что-то не так.

13

После майских праздников зацвела черемуха. Взрослые говорили, что, когда она цветет, приходят холода. Но на этот раз черемуховый цвет кипел среди буйного лета.

Серёжа и Генка давно забросили школьные пиджаки и ходили на уроки в форме "Эспады". Никто им больше не говорил ни слова. Но когда в форме барабанщиков появился Димка, снова грянул скандал. Дежурная учительница сгребла Димку в коридоре и доставила к директору.

— Полюбуйтесь, Анатолий Афанасьевич! Ведь есть же общешкольная форма, а они ходят бог знает в чем! Как в пионерском лагере!

Анатолий Афанасьевич глянул на Димку — маленького, взъерошенного и непокорного. И кончил спор одной фразой: