Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мальчик со шпагой (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 31


31
Изменить размер шрифта:

Он повернулся к Мите:

— Извини уж, придется отложить наш праздник. Ты приди к шести. И вы, ребята, придите. Договорились?

— Мы же не члены клуба, — сказал Генка.

— Ничего. Вы как свидетели приходите. Ты ведь, кстати, знаешь этого Лысого.

— И Гусыню, — сердито сказал Кузнечик.

На улице заспорили. Митя доказывал, что не надо его провожать, ничего больше с ним не случится. А Серёжа утверждал, что надо — на всякий случай. Генка слушал, слушал и сказал Мите:

— Ну а если нам хочется? Жалко тебе разве?

И Митя сразу согласился.

Потом Серёжа с Генкой проводили Наташу. Тоже на всякий случай.

Когда шли к Серёжиному дому, Кузнечик сказал:

— А я сначала думал, что она твоя сестра.

— Наташка? Да что ты! — Я — Каховский, а она — Лесникова. Ты вообще… как с луны упал. Пять лет в соседних классах учились, а ты будто сегодня первый раз увидел ее.

— Ну и что? Я, может, до сегодняшнего дня на девчонок вообще не смотрел… А у брата и сестры иногда бывают разные фамилии.

— Наташка и в самом деле как сестра, — объяснил Серёжа. — Мы всю жизнь вместе росли, в одной квартире. Только в разных детских садах были, и как-то получилось, что в разные классы нас записали. Зато дома все время вместе. Даже игрушки были общие.

Генка вздохнул:

— Тогда понятно, что ты ничего не замечаешь.

— Чего не замечаю?

— Какая она красивая, — отважно сказал Кузнечик.

— Да ну тебя! — отмахнулся Серёжа. — Ну, пусть красивая… Тут выть хочется, а ты чепуху говоришь. Такой день был сначала хороший, и вдруг все кувырком!

— Он и сейчас хороший, — возразил Генка. — Не может он плохим сделаться из-за того, что нашлись три труса.

— Целых три! Сразу! Как будто самое обычное дело.

— Зато Митька молодец, — сказал Генка

Это была правда. И этой правдой Серёжа слегка утешился.

Совет собрался ровно в шесть. К точности привыкли и ею гордились.

Мосин, Голованов и Сенцов сидели в уголке кают-компании. Молчаливые, с опаской в глазах. Они не сняли курток.

— Почему не в форме? — спросил капитан первой группы Владик Самойлов. — На совет пришли, а не на рынок.

Из-за совета у Самойлова пропал билет в кино, и он был настроен угрюмо.

— Не трогай их, — попросил Олег. — Формы у них нет. По крайней мере, полной… Все собрались?

Это был не просто вопрос. Это было начало совета.

— Командир барабанщиков здесь! — озорно выкрикнул самый младший — Данилка.

— Капитан первой здесь, — буркнул Владик Самойлов.

— Капитан второй группы здесь!

— Капитан третьей здесь!

— И четвертой тоже, — весело известил Алешка Смирняков.

— Капитан знаменной группы здесь, — сообщил Володя Огоньков. — Это, значит, я. А капитаном пятой будет, значит, он. Группа уже решила.

И Володя указал на Серёжу.

— А почему посторонние? — ревниво спросил Данилка, глядя на Кузнечика и Наташу.

— Это не посторонние, а мои друзья, — сказал Серёжа. — По делу пришли, а не к тебе, Даниле, в гости.

— У всех друзья. Ну и что? — придрался Данилка. — А ты и сам еще не член совета. Мы еще за тебя не голосовали.

— Данила! — сказал Олег. — Вот я терплю, терплю, а потом возьму и выдеру!

— Когда? — жизнерадостно поинтересовался Данилка.

— Боюсь, что скоро.

— Не-а…

Сели у круглого скрипучего стола.

Олег спросил, не возражает ли кто-нибудь против нового члена совета — Сергея Каховского. Никто не возражал. Серёжа украдкой показал Данилке язык.

Беда, случившаяся днем, словно отодвинулась. Все было просто и спокойно. Даже Митя, сидевший рядом с Данилкой, слегка улыбался.

Но вот поднялся Олег. Уперся ладонями в стол, и тот заскрипел, застонал.

— Внеочередной совет, — сказал Олег. — Я понимаю: воскресенье, всем хочется отдохнуть. У Самойлова билет полетел. А что делать? Случилось такое, что ни ждать, ни молчать нельзя… Вот Кольцов мог бы лучше меня рассказать, но ему трудно: губа разбита. Они шли вчетвером: Кольцов, Голованов, Мосин, и Сенцов. Их остановили четыре хулигана. Не старше этих. Но нахальнее, это точно. Потребовали деньги, обыскали. Потом велели отдать ремни. Трое отдали: Голованов, Мосин, Сенцов.

Он повернулся к тем троим, сидевшим в углу.

— Это так?

Они медленно поднялись.

— Так? — повторил Олег.

Они молчали.

Серёже неловко было на них смотреть. Он стал смотреть на ребят за столом. Данилка тревожным шепотом допытывался у Мити:

— Почему ничего не сказал? Ну почему? Это хорошо, да?

Олег очень сдержанно спросил еще раз:

— Это так было?

Голованов хрипло сказал:

— Так…

— Вообще-то не совсем так, — вежливо сказал Сенцов. — Мы не отдавали ремни. Они их взяли сами.

Серёжа пересилил себя и посмотрел на него. Сенцов был аккуратный, причесанный, спокойный.

— Они взяли, — повторил Олег. — А вы стояли опустив руки. Так?

— А что было делать? — спросил Сенцов. — Приятно, думаете, по морде получать? Из-за ремня, который стоит рубль пятьдесят в военторге. Если посчитать, то невыгодно.

— Рубль пятьдесят?! — крикнул Алешка Смирняков. — А сколько твоя совесть стоит?

— Я совесть не отдавал. Только ремень, — объяснил Сенцов.

— Гнать, — спокойно сказал капитан второй группы Гена Корнеев.

А его друг, маленький курчавый Валерка Давыдов, тоже спокойно подтвердил:

— Гнать. Чего тут разговаривать! Если бы даже простые ремни были, все равно гнать за трусость. А ремни форменные. Значит, они еще и форму опозорили.

Олег обратился к Голованову:

— Ты тоже так думаешь: рубль пятьдесят — и все? Ты ведь на пряжках у этих ремней сам шпаги выцарапывал…

— Я и на других сделаю, долго, что ли? — огрызнулся Женька.

— Лишь бы в морду не получить? — насмешливо спросил Смирняков. — Я тоже за то, чтобы выгнать. Только у меня еще вопрос: почему они думают, что обязательно заработали бы по морде? Там же их четверо на четверо было.

Женька Голованов сердито хмыкнул:

— Четверо… От Кольцова какой толк?

И тут вмешалась Наташа:

— Как это какой толк? Ведь он-то как раз и дрался!

Женька опять хмыкнул:

— Дрался… Он драться-то совсем не может.

— А ты можешь? — тихо сказал Митя.

— Когда надо, могу…

И тогда взлетел яростный голос Данилки:

— А ты, скотина, думаешь, что сегодня было не надо?!

— Тише, Вострецов, — сказал Олег. И повернулся к Мосину: — А ты, Леонид, что скажешь?

Он хмуро ответил:

— Чё я скажу? Ничего.

— От тебя я трусости никак не ожидал, — горько сказал Олег.

— А я их и не боюсь, этих-то…

За столом засмеялись.

Мосин кинул сердитый взгляд.

— Ну чё… Смеяться легко. А на них если будешь выступать, соберут шару, подкараулят потом десять на одного…

— Что соберут? — не понял Олег.

— Шару… Ну, компанию, значит.

Неожиданно вмешался Генка:

— Я этого Лысого лупил, лупил… Никто не собирает, никто меня не трогает.

Мосин усмехнулся одной стороной рта.

— Тебя — конечно. У тебя брат — боксер да самбист, все знают.

— Я за брата не прячусь, — сказал Генка.

— Ну, не за брата, так вон за его волкодава. — Ленька подбородком показал на Серёжу. — Про его пса тоже все знают. С ним свяжись…

Наташа шепнула Серёже:

— Какой у тебя Нок знаменитый!

Серёжа не ответил.

Он вдруг представил себя на месте Мосина. Или Голованова, или Сенцова. Будто он сам стоит перед советом и должен отвечать за свою трусость. Отвечать хрипло и мучительно, давясь от стыда.

Хотя Сенцову как будто и не стыдно даже. Он думает, наверно, что сделал все как надо.

Но Сергей-то не смог бы так думать!

А смог бы он, Серёжка, оказаться на их месте? Вдруг тоже смог бы? Он ведь никогда в жизни еще не стоял перед такими врагами, как Гусыня и его компания. Правда, на станции Роса его тоже схватили четверо, но там было другое. Они все равно не посмели бы его избить, только дурак Пудра махался крапивой. Гусыня, конечно, страшнее.