Мальчик со шпагой (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 27

Олег предложил:

— Если учительница не захочет, вы-то все равно приходите. Скоро у нас финальные соревнования на приз клуба. Праздник. Видите вот, флаги вешаем. В эти дни отборочные бои идут. Митя, кажется, имеет шансы попасть в финал. — Он перехватил удивленный взгляд Серёжи и подтвердил: — Да, представьте себе, поручик. Имеется возможность встретиться в честном поединке с вашим учеником… Кстати, познакомьтесь, Ольга Васильевна, — обратился он к Митиной маме. — Сергей Каховский, первый учитель вашего сына.

— Ну уж, учитель, — сказал Серёжа. — Полчаса позанимался в самом начале.

— Удачное было начало, — сказал Олег.

Финальные соревнования состоялись в конце октября.

Накануне, в субботу вечером, Серёжа зашел к Кузнечику.

— Придешь? — спросил он.

Генка виновато покачал головой.

— Завтра внеочередная тренировка, первый выход на лед.

— Жалко, — сказал Серёжа.

— Я, может быть, позже приду. Если рано кончим, — пообещал Кузнечик. — Как раз к тому времени, когда тебе будут первый приз вручать.

— Иди ты! — отмахнулся Серёжа. И признался: — Знаешь, Кузнечик, я боюсь что-то… Первые соревнования. Да не думай, что мне приз очень нужен! Я боюсь, что размякну и начну по-глупому проигрывать… Хорошо, когда за тебя болеют. Сразу сил больше делается.

— За тебя и так весь клуб болеет.

— Ну уж, весь клуб! Каждая группа болеет за своих финалистов. И потом, одно дело, когда своя группа, а другое — когда кто-то еще, не из клуба.

— Ага! — хитро сказал Кузнечик. — "Когда кто-то еще, не из клуба…" А уговаривал меня записаться в "Эспаду".

— А ты решил? — быстро спросил Серёжа.

— Нет, не могу. Вот если выгонят из секции, тогда приду.

— За что тебя выгонят?

— Да пока не получается из меня хоккеист. Тренер ворчит.

— Вот и давай к нам. У нас никого не выгоняют, если не получается. И Олег из-за этого никогда не ворчит. Можно вообще не заниматься фехтованием.

— А как тогда?

— Ну мало ли в клубе дел! Олег кинокамеру достал, будем, наверно, фильм "Три мушкетера" снимать.

— Здорово, — искренне сказал Кузнечик. — Но я пока не могу. Вот добьюсь своего в хоккее, тогда посмотрим.

"Если добьешься, тогда совсем уж уходить не захочешь", — чуть не сказал Серёжа. Но промолчал.

Дружба их была в самом начале, а в эту пору люди боятся обидеть друг друга неделикатной настойчивостью или даже одним неосторожным словом.

Зато с Наташей Серёжа договорился легко. Правда, сперва она отругала его: почему редко к ним заходит. Но потом быстро сказала:

— Ладно, приду.

Подумала и спросила:

— А можно Стасика взять?

Серёжа слегка удивился:

— Ну возьми… Думаешь, ему интересно будет?

— Да это неважно. Просто хочу его увести куда-нибудь. В воскресенье у них отец дома весь день, а он такой… Стаське от него плохо.

— Приводи, — сказал Серёжа. — Только пусть он сидит поспокойнее. А то он всякое может.

Стасик Грачёв, которого Серёжа спас от Мадам Жирафы, действительно мог "всякое".

На первый взгляд это был тихий мальчик, славный такой, с русой челкой над глазами и смешным пучком волос на затылке. С честными серыми глазами, которые от одного ласкового слова наливались вдруг слезами, словно в них вставляли стеклышки. Но порой в Стасике что-то взрывалось. Он отчаянно хохотал, метался по классу и коридору, скакал по партам, лупил ребят книгами по макушкам. А когда его пытались унять, визжал и кусался. Дело кончалось опять слезами, но уже громкими и злыми.

А случалось, что Стасик подходил к кому-нибудь из старших, брал за локоть, прижимался щекой к рукаву и стоял так по нескольку минут. Подошел он так однажды и к Серёже. Потом Серёжа спросил у Наташи:

— Чего это он?

А она серьезно сказала:

— Маленький, а нервы никуда не годятся.

Наташа пришла без Стасика. Сказала, что его не отпустили. Она дала Серёже мятный леденец и забралась в угол, на стул. В другом углу, стесняясь шумной толпы мальчишек, уже сидела Митина мама. Она была единственным взрослым среди зрителей. Остальные были свои же ребята из "Эспады", которые не попали в финал и пришли болеть за друзей, или приятели и одноклассники финалистов.

Места для зрителей устроили у главной, длинной стены, против окон. Притащили из кают-компании все стулья и даже диван. Его, конечно, сразу оккупировала "барабанная команда", которую Данилка привел болеть за Митю.

Вошел Олег и попросил зрителей "не вопить как на стадионе в Рио-де-Жанейро". Потом скомандовал бойцам построение.

Финалистов было семь. Предстоял двадцать один бой. На черной доске темнели пустые квадраты расчерченной мелом таблицы. Скоро там появятся единицы и нули: кому-то радость победы, кому-то — наоборот.

На судейском столике лежали дипломы и стоял пузырек с тушью, чтобы вписать имена победителей. А в прозрачной коробочке поблескивал жетон с красной ленточкой. На жетоне были скрещенные шпаги и надпись: "Чемпион "Эспады". 1973". Дипломы Олег взял в райкоме комсомола, а жетон по его просьбе сделал из латуни знакомый гравер.

Кончилась жеребьевка. Серёже выпало выступать в первой же паре. Он застегнул нагрудник, натянул перчатку… и понял, что уже не боится и не волнуется.

Первый бой был нелегкий. Большой, грузный Женька Голованов лишь на первый взгляд казался неповоротливым. Клинок его мелькал и свистел перед Серёжей, выписывая кольца и восьмерки. Голованов не тратил времени на долгую разведку, он шел напролом в атаку за атакой, давил корпусом, вертя двойные и тройные переводы.

Серёжа уходил в сторону и огрызался короткими контратаками.

У них было уже по три очка, когда Голованов налетел на Серёжу всем корпусом, проскочил вперед, извернулся и нанес удар со спины.

— Четыре — три.

Если мечтаешь о первом месте, проигрывать первый бой нельзя. Серёжа не выдержал, забыл про осторожность и полез в отчаянное наступление. Голованов ринулся навстречу. Олег остановил бой.

— Обоюдная атака. Делаю предупреждение.

Женька тяжело дышал. Он был на шаг от победы. Он рвался к ней.

"Ладно, — сказал себе Серёжа. — Не будем больше прыгать. Пофантазируем, как говорил Олег".

Он быстро отступил и встал в третью позицию, когда кисть руки на уровне пояса отведена влево, а клинок смотрит вниз. Он открылся перед противником. С точки зрения фехтовальной науки это был бред. Голованов от неожиданности на миг остановил свой клинок. Тут же Серёжа снизу вверх нанес по нему скользящий удар. Женькина рапира взмыла под потолок, а Серёжа вошел в глубокий выпад. Есть!

Зрители взревели.

— Неправильно! — кричали болельщики Голованова. — Клинок выбит, нельзя колоть!

— Нет, правильно, — сказал Олег. — Клинок еще не упал, когда был сделан укол. Четыре — четыре.

После этого Голованов разозлился, полез в атаку слишком открыто и проиграл еще очко.

Серёжа снял маску, пожал противнику руку и, вытирая рукавом лоб, стал пробираться в угол к Наташе. Трикотажная рубашка липла к спине.

— Ух, как я переживала! — шепотом сказала Наташа. — Просто даже страшно. Ты такой молодец, Серёжка. Держись дальше.

И он держался. Он выиграл еще два боя: у почти незнакомого семиклассника Павлика Сосновского из второй группы и у Леньки Мосина. Ленька дрался лихо, но не очень умело. Когда проиграл, то обиделся, надулся, но через пять минут уже спокойно болтал с приятелями.

Володьке Огонькову Серёжа проиграл. Проиграл глупо, досадно, так, что завыть хотелось от обиды. Конечно, Огоньков дрался не хуже Серёжи. Но если бы Серёжа в последний момент, при счете четыре — четыре, не промахнулся так по-дурацки, то обязательно победил бы.

А Митя у Огонькова выиграл. Этого никто не ждал. Может быть, Огоньков устал после встречи после с Серёжей, а может быть, недооценил противника: худенького, белобрысого пятиклассника, неизвестно как попавшего в финал. Если недооценил, то зря. Мог бы видеть, что с Кольцовым шутить не стоит: до этой встречи Митька вышел победителем из двух боев.