Мальчик со шпагой (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 13

Иногда открывались лужайки с темно-красными головками клевера. Над клевером неподвижными мохнатыми шариками висели шмели. Неторопливо пролетела очень крупная коричневая бабочка "павлиний глаз".

Нок не выдержал, гавкнул и бросился в погоню.

— Несолидно он себя ведет, — с улыбкой сказал Алексей Борисович.

А Серёжа с беспокойством следил за Ноком: не слопал бы пес в самом деле такую симпатичную бабочку.

Не слопал, не догнал. И, виновато моргая, вернулся к хозяину.

— Будешь пиратничать — намордник наденем, — пообещал Серёжа.

Нок дурашливо фыркнул и замотал головой. К морде прилипли травинки.

— Смотрите, Алексей Борисович, он траву ел! Говорят, если собака траву ест, значит, дождь будет.

— Да нет, едва ли. Это он просто с голоду. Я и сам готов подорожник жевать. А дождя не должно быть, небо вон какое хорошее.

В небе замерли желтовато-белые груды облаков, которые никогда не закрывают солнца и не грозят ненастьем. Ветра совсем не было. В прогретом воздухе стоял густой запах луга. Солнце припекало плечи.

— Придем к реке — искупаться можно будет, — мечтательно сказал Серёжа.

Реку еще не было видно. Она лежала вровень с низкими берегами. Темные полоски прибрежных кустов и высокие травы закрывали воду. Лишь изредка пробивался вдали сквозь зелень синевато-стеклянный блеск.

Но вот кусты приблизились, расступились. Сразу же распахнулась перед путешественниками голубая вода с отраженными облаками. Нок бросился к песчаной полоске, ступил в воду передними лапами и принялся лакать с таким усердием, что внутри у него забулькало.

— Алексей Борисович, я окунусь, можно? — заторопился Серёжа. — Мы с Ноком. На минуточку.

— Подожди-ка, дружище, — быстро сказал Алексей Борисович. Он смотрел вдоль берега. — Постой-ка. Нам, кажется, повезло больше, чем я ожидал. Пошли. Ты видишь?

В сотне метров от них стояла на отмели баржа, а к ней приткнулся бортом крупный катер с белой рубкой и тонкой мачтой.

— Поднажмем, — сказал Алексей Борисович, и они "поднажали".

Нок припустил за ними — по самой кромке воды с плеском и брызгами.

— Точно, — отдуваясь, произнес Алексей Борисович, когда различимы стали белые буквы на корме — "Азимут". Ну, как здорово, честное слово!

По тонкой сходне они поднялись на баржу. Здесь пахло отсыревшей деревянной обшивкой бортов, сухими досками палубы и дегтем. Нок медленно переступал и повизгивал: нагретые доски обжигали лапы.

— Не ходи босиком, — мельком сказал Алексей Борисович.

Нок обиделся и ушел в тень высокого кормового люка.

Катер был ниже баржи. Алексей Борисович перегнулся через борт и позвал:

— Эй, на крейсере!

Из рубки выбрался широколицый веснушчатый парень. И заулыбался.

— Володя! — воскликнул Алексей Борисович. — Ну как я рад! Здравствуй… Серёжа, это капитан Володя. Он прошлой весной снял меня с необитаемого острова, на котором я оказался из-за происков местных браконьеров. Я там почти сутки добросовестно играл роль Робинзона.

— Да вы и сейчас, мне кажется, товарищ Иванов, вроде Робинзона, — смеясь, проговорил Володя. — Хоть на что могу спорить, что до города транспорт ищете. Только не один вы сейчас Робинзон, а с Пятницей. Ага?

— Угадал. Насчет транспорта. А насчет Пятницы — это ты зря. Мы с Сергеем равноправные попутчики.

— Да я не к тому… Я про Пятницу вспомнил, потому что сегодня день-то как раз пятница.

— Ну-ну, вы опять путаете, мой капитан. Сегодня четверг.

— Вот уж тут-то я, товарищ Иванов, не путаю, — заупрямился Володя. — Я здесь стою как раз потому, что пятница. Витька, это наш новый моторист, взял на пятницу билеты в цирк на семь вечера, а к семи нам не успеть. Мы на базу, в Решетниково, запчасти отвозили, да там нас проманежили. Вот он и побежал звонить в город, девушке своей, чтобы не волновалась. Тут рядом водоразборная станция, а на ней телефон есть…

— Ч-черт, — сказал Алексей Борисович. — Как же это я? Неужели пятница? Сергей, что же ты молчал?

— Ну, Алексей Борисович, вы же не спрашивали, какой сегодня день. А разве обязательно надо, чтобы четверг?

— Да в том-то и дело. Я же в студенческом отряде корреспонденцию заказал, чтобы ребята написали про свою работу. Завтра они должны ее в редакцию привезти. Договорились, что обязательно завтра. А редакция в субботу не работает… Ах, братцы, старая перечница я стал. Склероз.

— Да что вы, товарищ Иванов, — снисходительно утешил Володя. — Склероза у вас нет. Это у вас, извините уж, просто характер такой. Помните, когда я вас с острова снимал, вы там свою сумку оставили. Пришлось назад поворачивать… А я вам вот что посоветую. Вы сходите сейчас на водоразборку да звякните по телефону в колхоз, объясните, как и что.

— А вы подождете?

— А чего ждать? Это же рядом, шагов триста. Идите вниз по берегу, там деревянный дом да кирпичная будка. Увидите… А, вон Витька идет! Вить, работает телефон?

— Работает, — буркнул хмурый долговязый Витька. — Лучше бы не работал. Она мне знаешь каких вещей наговорила…

— Ну ничего. Может, еще успеем. Хотя бы на второе отделение. Только вот товарищ корреспондент сходит в колхоз позвонит, и мы сразу врубим на всю катушку.

— Я бегом, — заторопился Алексей Борисович.

— Да вы не спешите, товарищ, — скучным голосом сказал Витька — Мне лично, по крайней мере, спешить некуда. Раз уж она сказала, чтоб на глаза не показывался, это, значит, на три дня, не меньше.

— Да-а… — сочувственно протянул Алексей Борисович. — Ну, я все-таки поспешу. Ты, Серёжа, подожди, я мигом. Кажется, кончаются наши приключения… Э, Сергей, да что с тобой?

А Серёжа стоял с опущенными руками и всем своим видом словно говорил:

"Ну что же делать, если я такой никудышный, неудачливый, несчастный и бестолковый?"

— Что случилось, Серёжа?

— Брюки-то я забыл, — шепотом сказал он. — Остались на скамейке. На спинке висят. И куртка.

— Тьфу ты… Да ладно, Сергей. Неужели они тебе так уж нужны? Куртка старая, а штаны… Велики ведь они тебе. И порваны к тому же. Разве что клеймо интересное…

— Да не клеймо… Там же письмо в кармане осталось. Найдет кто-нибудь, читать будет.

— Досадно. Ну а, в общем-то, что в нем особенного, в этом письме? Пусть читают.

— А еще там в кармане карточка. Мамина, — совсем тихо сказал Серёжа.

— М-да…

И больше Алексей Борисович ничего не сказал. А что скажешь?

Серёжа тоже молчал. Он ясно представил, как чужие любопытные пальцы выворачивают карманы, вытряхивают медяки, нащупывают и разворачивают письмо… А потом достают записную книжку, шелестят листками. Падает на скамейку снимок. Ведь никто же не знает, что это его, Серёжина, мама. Это для него мама, а для других — просто незнакомая, чужая женщина. И бросят ненужную карточку в траву…

Серёжа наклонился над бортом баржи.

— Товарищ капитан, — звенящим голосом сказал он Володе. — Я очень быстро сбегаю. Можно, а? Я бегом. Тут же недалеко!

— Да что случилось-то? Товарищ Иванов? — забеспокоился Володя. — Чего это парнишка расстроился?

— Имущество кой-какое забыли на станции, — виновато объяснил Алексей Борисович. — Ну, не везет как по заказу.

— Да пусть малец сбегает, — сказал моторист Витька. — Это же дело-то пустяковое: туда и обратно километра три, не больше. За полчаса обернется. А нам теперь и подождать можно, чего уж…

— Подождем, — решил Володя.

— Жми, Сергей, — сказал Алексей Борисович. — Собаку возьмешь?

— Нет, придержите ее, пожалуйста. Один я быстрее…

По правде говоря, он опасался, что вдруг на станции появятся поселковые ребята и предъявят на Нока права. Лучше не рисковать.

Он прыгнул на сходню, на берег и помчался так, что трава засвистела у ног.

Алексей Борисович удержал за ошейник встревоженного пса и сказал Володе:

— Славный парнишка… Вот сегодня утром я еще не знал, что есть он на свете. А сейчас будто вместе тысячу верст прошагали.