Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 24

Яру нечего было сказать.

Мальчик быстро улыбнулся, нашарил что-то в кармане (как Игнатик нашаривал свечку), сел на корточки и размашисто нарисовал на камне какой-то знак. Выпрямился, переливчато засмеялся и побежал, теряясь за колоннами. Рассыпались сухие щелчки подошв, а потом с края площади донесся звонкий оклик:

— Серёжка, ну скоро ты?!

И ещё чей-то отдалённый топот. И всё стихло.

Яр постоял и подошёл к рисунку на плите. Там был начерчен крест со стрелками на концах: указатель на четыре стороны. И ещё одна стрелка — из центра перекрестья в сторону.

Такой знак любил рисовать на асфальте Юрка.

Яське нравилось барабанить. Нравилось придумывать всякие боевые марши. Стучишь в барабан, а за тобой будто встаёт армия. Качаются султаны на киверах, полощут знамена, блестят вскинутые палаши. Как в старой книжке про Бородино.

Давно уже порвался и пропал игрушечный барабан. Яська успел закончить четвёртый класс, но игру свою не разлюбил. Когда в доме отключали газ и мама посылала Яську за керосином, он выбирал дорогу подлиннее, переулки попустыннее и шагал по ним, выбивая марши на донышке жестяного бидона.

И в тот раз он тоже маршировал вдоль косого забора, у которого росли подорожники и дикая ромашка. Он топал под марш "Атака голубых гренадеров". И на тропинку прямо перед Яськой прыгнул с забора мальчишка в полосатой майке. У мальчишки были непонятные продолговатые и широко сидящие глаза. Он смотрел серьезно.

Яська отступил и сказал:

— Ты чего?

Он не любил драться и не умел быстро знакомиться.

Мальчишка улыбнулся беззлобно, доверчиво.

— Я так… Я слышу, кто-то каждый день барабанит. И вчера, и позавчера…

— Потому что керосина третий день в лавке нет. Вот и хожу… — насупленно объяснил Яська.

— Ага… Я вчера в щёлку поглядел, тебя увидел. А сегодня ты опять идёшь…

Яська посопел. Он не знал, что сказать.

— Я тут живу, — мальчишка кивнул на забор. Здесь наш сад.

— А-а…

— Меня Юрка зовут. А тебя?

— Ярослав.

— Ух ты! — восхитился Юрка. — Какое княжеское имя.

Тогда Яська улыбнулся:

— Юрий ведь тоже княжеское…

Небо хмурилось, потянул серый ветерок, спиральный столбик пыли пронёсся по тропинке. Яська переступил — защекотало ноги.

Юрка сказал:

— Говорят, что если в такой маленький смерч бросить ножик, на нем капелька крови покажется.

— Ага, я слыхал, — согласился Яська. — Только это не смерч, а вихорёк… Ты кидал ножик?

— Не… — вздохнул Юрка.

— Я тоже.

— Потому что жалко, да?

Яська смущённо кивнул:

— Вдруг правда кровь будет. Тогда, значит, они живые…

Прогремело за крышами.

Юрка поглядел вверх.

— Скоро польёт… Пошли ко мне, переждём…

Дома у него на большом столе был город. Из бумаги, из картона, из пенопласта. Сказочный город, где перепутались старинные замки и телевышки, терема и небоскрёбы ростом с карандаш. Была маленькая железная дорога и морской залив из голубой бумаги, застеленной мятым целлофаном. И кораблики в порту.

Потом Яська и Юрик часто играли вместе у этого города…

И вообще они часто играли вместе. Юрик прибегал к Яське во двор и скоро стал полноправным обитателем голубятни.

В конце лета, вечером, была игра в сыщики-разбойники. Яська и Юрик убегали от Димки, Валерки и Славика. И ещё от большой компании соседских, ребят. Юрик рисовал на асфальте знаки-указатели: четыре стрелы на четыре стороны света. Можно было такой знак и оставить: ищи, где хочешь. Но Юрик всегда играл честно. Он пририсовывал пятую стрелку: она смотрела в ту сторону, куда они с Яськой скрывались.

Стрелка не помогла тем, кто их догонял. "Сыщики" отстали. Яська с Юриком отсиделись в акациях циркового сквера, вышли на улицу. Было пусто. В конце улицы закат разукрасил узкие облака.

— Пойдём посмотрим город, — шёпотом предложил Юрик.

Яська удивился: не видал он, что ли, города? Только сегодня клеили новый дом с часами на башне!

— Да нет, не тот город, — чуть виновато улыбнулся Юрик. — Знаешь, бывает такая штука… Я сам не знаю, почему. Когда вот такой закат, надо забраться на старую водокачку, и с неё видно, будто незнакомый город появляется на горизонте. Башни всякие, стены, крыши… Далеко-далеко…

Яська понял, что Юрик делится своей тайной. И очень захотелось тоже увидеть дальний непонятный город.

— Давай. Только не пойдём к водокачке по Южной. Лучше мимо кино.

— Почему? — удивился Юрик.

— Ну… — Яська замялся. Но Юрик доверил ему свою тайну, и Яська не стал скрывать свою, хотя и неприятную:

— Там магазин "Спорттовары"… а в витрине этот… ну, дурак такой, манекен в альпинистском костюме. Я его не люблю. У него рожа такая… Улыбается, а глаза злющие. Будто всё время следит… Я его зову Наблюдатель. Будто он шпион какой-то.

— А, знаю, — сказал Юрик.

— Я как мимо него пройду, так какая-нибудь неприятность делается, — вздохнул Яська. — Вчера, вот гляди, локоть ободрал. Запнулся, да ка-ак брякнусь, а он, гад, смеётся… А весной прошёл рядом с витриной, и мама заболела… И ещё всякое было…

Юрик серьёзно кивнул:

— Я понимаю. Только этого типа уже нет в витрине.

— Как? — радостно подскочил Яська.

— Его сегодня убрали, я сам видел… — Юрик хихикнул. — Совсем голого… И знаешь что? У него в груди почему-то дыра. Вот такая. Будто прострелили ядром.

— Тогда пошли! — с облегчением сказал Яська.

Но они не ушли далеко. Встретилась мама Юрика. Она была то ли встревожена, то ли очень опечалена.

— Юра, домой… Ясик, ты извини, у нас важное дело.

Яська растерянно остался на тротуаре. Юрик (он сам ничего не понимал) слабо помахал рукой: до завтра.

Но завтра Юрика не было. Он уехал с матерью накануне вечером, уехал насовсем и — неизвестно куда. Потому что случилась беда: от них ушёл отец. Яська узнал это через несколько дней.

Своего отца Яська не помнил. Ему хватало мамы. Но, значит, это очень большое горе, когда уходит отец. Такое, что люди от него уезжают на край земли и даже некогда проститься с другом…

И маленький Яська поклялся на веки веков, что если он вырастет большой и у него будет сын, он никогда-никогда не бросит сына.

А знаки со стрелками, которые в тот вечер нарисовал Юрик, целую неделю ещё белели на асфальте. Пока не пошли дожди.

Яр постоял над знаком, который начертил незнакомый мальчик. Едва ли он для Яра его нарисовал. Наверно, просто играл… Яр повёл медленным взглядом, куда показывала, вырываясь из креста, пятая стрелка.

А куда она показывала? Просто на левый край площади, где громоздились тёмные дома. В одном месте они были раздвинуты щелью переулка. Яр пошёл к этому переулку.

Он начал смутно надеяться на что-то. На что, не мог понять: той беде, что случилась вчера, помочь было невозможно. И всё же он шагал с ожиданием какой-то перемены.

Облако над городом погасло. На площади стало сумрачно, а в зажатом высокими домами переулке оказалось совсем темно. И тепло: ещё не остыли нагретые дневными лучами камни.

Где-то опять простучали быстрые шаги. Что-то крикнул в отдалении звонкий голос. И вдруг Яр увидел, как над головой, на верхних этажах неярко зажглись окошки. Их было немного — три или четыре на весь переулок.

"Всё-таки кто-то живёт здесь", — подумал Яр. Свет в окнах казался спокойным и ласковым.

Впрочем, скоро окна скрылись из вида. Переулок вильнул и вывел Яра в совершенно тёмную улицу. Вернее, в прямой проход между глухих стен. Стены были неровные, с выступами и каменными подпорками. Кое-где на них смутно белели выложенные из плиток узоры и неясные буквы. Но не было ни одного окна.

Дорога между стенами поросла травой. В траве очень громко трещал ночной кузнечик.

Стены были высокие. Небо, ещё не совсем погасшее, висело над Яром неширокой синевато-серой полосой. Эта полоса в конце улицы делалась очень узкой. Там в небо врезался тонкий силуэт башни. Верхушка её была похожа на шахматную фигуру.