Дырчатая луна (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 19

— Все равно ведь разъедемся, — возразил Лесь. А флейта все играла вдали. — Гайка... А он правда не удивился, что ты про это заговорила?

— Ничуть... Он вообще какой-то...

— Какой?

— Будто про многое знает... И про нас с тобой...

Лесь вспомнил и признался бесхитростно:

— Мне один раз приснилось, что он мне сказал, будто знает, как мы купались в нашей бухте и что там случилось...

Гайка откликнулась еле слышно:

— Может, и правда...

— Никто не мог узнать, не бойся...

— Я и не боюсь.

— Боишься, — поддел Лесь, — что от мамы влетит.

— А вот нисколечко. Мама и так знает...

— Откуда?! — перепугался Лесь.

— Я сама рассказала... У нас с мамой такой обычай: перед днем рождения я про все свои провинности рассказываю. Чтобы следующий год жизни начинать... ну, так, с чистой совестью. И мама не сердится... Вот я и призналась, что купалась без спроса и что ты меня спас...

— И что искупаться именно я тебе посоветовал, — уныло уточнил Лесь.

Гайка покаянно вздохнула.

— А что сказала мама?

— Что нас обоих надо бы выдрать. Но меня нельзя, потому что именинница, а тебя — потому что герой...

— Понятно, почему она так смотрела на меня, — поежился Лесь. — Как на «героя». Когда я был у тебя в гостях.

— Да она просто тебя жалела, потому что ты рубашку помидором забрызгал. Как вцепился зубами в неразрезанный...

— Эта рубашка несчастливая какая-то, — примирительно согласился Лесь. — То кровь, то сок... Гайка, тебе не кажется, что где-то свирель играет? Или флейта...

— Постой... Тут все, что хочешь, может послышаться от такой тишины, когда в ушах звенит... И что хочешь привидеться может. Мираж какой-нибудь... Или даже по правде случиться...

— Что?

— Иногда кажется... вдруг летающая тарелка с инопланетянами опустится. Бесшумно так...

— Ну и пусть, — сказал Лесь беспечно. — Злые сюда не сядут. Пространство не пустит.

— А бывают и добрые инопланетяне?

— Конечно! Они всякие. Как и люди...

— Лесь... — Гайка боязливо хихикнула. — А может, ты уже встречался с ними?

— Два раза, — ответил Лесь. Не поймешь, то ли дурачится, то ли всерьез.

— А они... что?

— Капитан говорит: «Лесь Носов, полетим с нами. Поможешь нам осваивать энергию нашего солнца и расслаивать пространства, у тебя на это особый талант. А мы тебе покажем разные космические миры...»

— Ой... а ты?

 — А что я... Это же на всю жизнь. Как я оставлю всех? И маму, и дядю Симу... и вообще...

— И Це-це, — полушутя вставила Гайка.

Лесь ответил без улыбки:

— И Це-це...

Все это Гайка вспомнила сейчас, за какие-то полминуты. Когда смотрела, как черная Луна ползет на вишневое солнце.

Лесь отодвинул ее плечом, глянул сам..

— Ого, сколько уже закрыла... Ашотик, иди посмотри на затмение!

Ашотик послушно забрался на крышу. Посмотрел в окуляр. Удивился, как полагается:

— Ай как красиво... — Но при этом зябко шевельнул под свитером спиной. И спросил негромко: — Лесь, можно я возьму Кузю, мы поиграем?

У Ашотика был теперь и свой желтый кузнечик — Денис. Он вывелся из пластмассового мячика два дня назад. И Ашотик его, конечно, полюбил. Но Денис, как и всякое только что родившееся дитя, был еще неразумен. За сутки он научился лишь отзываться на свое имя да кувыркаться через голову. А Кузя — тот прямо как веселый человечек. И Ашотик не упускал случая порезвиться с ним.

Ашотик неуклюже, но быстро сполз по приставной лестнице. А Лесь опять приник к окуляру.

От Солнца остался только светящийся серп, остальную часть закрыла глухая круглая чернота.

— Ой, Гайка, сейчас...

— Дай взглянуть.

— Только быстро. Я боюсь пропустить момент...

Лесь не пропустил момент.

...Луна закрыла Солнце полностью. Пунцовый серп исчез, и в тот же миг вокруг черного диска зажглась бледная лучистая корона. Лесь дернул в сторону фильтр. И корона засияла золотом!

Но не этот свет и блеск нужен был Лесю. Сердце у него колотилось лихорадочно, и приходилось делать частые глотки, чтобы удержать его в грудной клетке.

Ну где ты, где, единственный нужный лучик?

И вот — случилось. На бархатно-угольном круге проклюнулась колючая звездочка.

Лесь охнул, схватил «лейденскую» банку, приставил отверстием к окуляру. И сразу понял — есть энергия! Банка наполнилась плотной, увесистой теплотой... Не лопнула бы! Лесь щелкнул резинкой жестяного затвора. Банку прижал к груди, а сам опять глянул в окуляр.

Полного затмения уже не было. Черный диск тихо двигался и снова открыл — теперь с другой стороны — солнечный серп. Без фильтра серп казался ослепительным, Лесь засмеялся и заморгал.

Для излучателя у Леся заранее был приготовлен приклад. Выструган из обрезка доски. Вроде маленького самодельного ружья.

Лесь изолентой примотал к этому ружьецу банку. Длинную резинку затвора соединил с проволочным крючком. Нажмешь спуск — откроется в донышке клапан...

— А это предохранитель... — И Лесь медной скобкой зажал спусковой крючок. — А то надавишь нечаянно — и знаешь, какая сила вырвется, ой-ей-ей... И вдруг в кого-нибудь вляпает случайно!

— Но это же добрая сила, ты сам говорил, — опасливо напомнила Гайка.

— Добрая энергия тоже может сжечь, если сверх меры. Как Солнце...

— А что она еще может? — серьезно спросил Ашотик.

— А вот это как раз и надо выяснить...

— Она может злых людей делать добрыми, — сказала Ашотику Гайка. — Помнишь, Лесь объяснял?

— Но это еще не точно. Попробовать надо... — Лесь покачал в ладонях излучатель.

Ашотик своими пушисто-коричневыми глазами посмотрел на Гайку, на Леся. Спросил еле слышно:

— А... оживлять людей, которые умерли, не может?

Тихо стало, как на Безлюдных Пространствах. Даже Кузя, который сидел на плече Ашотика, словно засох.

— Наверно, нет... — виновато выговорил Лесь. — Тут уж ничего не поделаешь... Разве что того, кто умер минуту назад и в нем еще хоть крошечная капелька жизни... Это как аккумулятор. Если разряженный, можно зарядить снова, а если разбился, то никак...

Ашотик взял Кузю на ладонь, дохнул на него. Тот ожил, кувыркнулся. Но Ашотик не стал веселее.

— Можно, я пойду домой? — И объяснил, чтобы не обижались: — Я по Денису соскучился. А он, наверно, по мне...

Лесь покосился на Гайку. Ему до сих пор было неловко, что Дениса он подарил Ашотику, а не ей. Хотя Гайке на день рождения он принес драгоценную вещь — стеклянный кубик от шкатулки Це-це.

Едва Лесь подумал о Це-це, как она оказалась легка на помине. Появилась в калитке с авоськой, полной банок с зеленым горошком.

— Лесь, какой ты умница, что сказал мне про этот магазин! Я истратила на горошек все деньги, но ведь это такой дефицит? Теперь мы с запасом на зиму!

Лесь почувствовал, как краснеет. Хорошо, что под загаром не видно.

— Тетя Цеца, давайте сумку, я унесу на кухню!

— Спасибо, мой хороший!.. Я еле дотащила эту тяжесть. Но самое тяжелое — стоять в очереди. Там все словно... враги друг другу. Бабушка, дряхлая совсем, умоляла: пустите, голубчики, устала я стоять, мне всего одну баночку. Так ее из магазина в шею... Я заступилась, но тут и меня чуть не съели...

Лесь потускнел и потащил авоську в дом. Выгибаясь от тяжести. Излучатель висел у него за спиной, будто автомат на ремне. Гайка смотрела вслед. И вдруг представила, как

Лесь, расставив ноги, перехватывает излучатель и веером хлещет из него невидимой жаркой энергией — по тесной очереди хмурых, отравленных злобой людей...

И что же люди? Размякнут, заулыбаются, кинутся вслед за старушкой, которую прогнали? С удивлением и неловкостью глянут друг на друга? Будто проснутся: что это с нами было, люди?..

Гайке не верилось... Но ведь Лесь до сих пор никогда не обманывал.

А Лесь уже возвращался.

— Ашотик, давай я унесу Кузю. А потом мы тебя проводим...