Дырчатая луна (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 10

— Откуда же у него крестик взялся?

— Кто его знает. Может, случайно... А я с той поры ношу.

— А по правде в Бога веришь? — тихо спросил Лесь.

— Наверно... Только я не все еще понимаю... А ты веришь?

Лесь кивнул:

— Да... Потому что иначе ничего на свете не объясняется. Не мог же весь мир сам собой появиться. Ну, какой-нибудь простенький, может быть, и мог бы, а такой вот сложный... Кто-то же должен был все это придумать. Даже маленького кузнечика рассматриваешь, и то он как чудо... Или, например, Луна...

— Что Луна? — удивилась Гайка.

— Ну, подумай. Солнце — оно ведь громадное, а Луна маленькая. То есть тоже громадная, но по сравнению с Солнцем крошечная. А кто-то же рассчитал так ее поставить в космосе, чтобы с Земли она казалась одинаковой с Солнцем. И чтобы во время затмения она закрывала его так точнехонько.

— Может, случайно? — нерешительно сказала Гайка.

Лесь мотнул летучими волосами.

— Нет. Очень уж много всяких таких «случайностей»...

— А тебя тоже крестили?

— Тоже маленького. Когда еще дедушка жив был.

— А... почему тогда камешек, а не крестик?

Лесь придвинулся.

— Смотри, Гайка, здесь тоже крестик есть...

На серой поверхности, пониже отверстия, светились две перекрещенные прожилки.

— Это как подарок, — теплым шепотом объяснил Лесь. — Я его знаешь где нашел? В развалинах церкви, которую тысячу лет назад построили. Он лежал на виду, на гладкой плите. Будто специально для меня...

— Это где? Здесь, в Заповеднике?

— Ну, почти... Не совсем здесь, а чуть дальше.

Лесь нашел этот камешек в Безлюдных Пространствах.

Гайка коснулась камешка мизинцем. Палец соскользнул, ткнулся в грудь Леся. Гайка отдернула руку, быстро сказала:

— А у нас в Чернореченске тоже старинные развалины есть. Крепость на скале.

— Я знаю. Я там был. Только не по крепости лазил, а по корабельной свалке. Она там богатая...

— Мальчишки по ней все время лазят...

— Я там прожекторный отражатель нашел. Такой замечательный! Сразу его приспособил... для одной штуки.

 — Наверно, для солнечной энергии? — догадалась Гайка.

Лесь кивнул. Гайка сказала с уважением:

— Ты в солнечных делах прямо как ученый разбираешься.

Лесь отозвался без хвастовства:

— Разбираюсь немного. Накопитель вот хочу сделать...

Гайка не то чтобы очень ему нравилась, но была она, конечно, хорошая. А к хорошим людям Лесь относился доверчиво.

Гайка опять поняла его:

— Накопитель солнечной энергии?

— Да! Смотри, какую банку для него раздобыл.

Он подтянул ранец, вытащил пивную банку, рассказал Гайке, как она у него оказалась и почему нужна именно такая.

Гайка серьезно кивала, сидя рядышком.

Потом Лесь начал укладывать банку, а из ранца вывалилась рубашка. С бурыми пятнами.

— Ой, Лесь... Это у тебя после драки, да?

Лесь насупился.

— Зато я ему синяк успел посадить...

— Из-за чего вы деретесь?

— Из-за его вредности! — И Лесь без утайки поведал про «Гулькин Нос».

Гайка (и правда она хорошая!) слушала со сдержанным сочувствием. Но под конец заспорила:

— Лесь! А «гулька» — это не «волдырь». Это «голубь». «С гулькин нос» — это значит «с голубиный нос». Чего тут обидного? Голубь — птица симпатичная...

— Откуда ты взяла? Я же сам в словаре читал!

— И я в словаре! У нас есть «Словарь русского языка», четыре тома... Я в него полезла однажды, чтобы найти одно слово...

— Какое? — подозрительно спросил Лесь. Могло случиться, что Гайка придумывает. Для его утешения.

— «Гум-ми-а-ра-бик»! Клей такой, видимо, на спирту.

Папа однажды маме рассказал, что рабочие в мастерской выпили гуммиарабик и чуть не умерли. Я спросила: «Что это такое?» А мама: «Не суйся во взрослый разговор!» Тогда я обиделась и стала искать это слово в словаре. И нашла... А потом начала читать соседние слова, которые тоже на «гу». Вот и увидела.

— Замечательно! Такой аргумент против Вязникова!.. Как бы посмотреть на этот словарь?

— Пойдем ко мне! Хоть сейчас!.. Ой... — Гайка возликовала так откровенно, что тут же застеснялась опять...

— Сейчас неудобно. Как с голым пузом в гости? Это не пляж... А в такой заляпанной рубашке еще страшнее...

— Лесь, пойдем! Маме все объясним, она выстирает и выгладит...

— Вот обрадуется твоя мама! Скажет: с кем ты познакомилась? С головорезом, забрызганным кровью!

— Мама никогда так не скажет!

— Все равно. Лучше в другой раз.

— А дома тебе не попадет за такую рубашку?

— Проскользну незаметно и спрячу до вечера, до мамы. Она-то меня поймет. Лишь бы Це-це не увидела...

— Кто?! — изумилась Гайка.

— Це-це.

— Это... муха такая африканская?

Лесь залился весельем:

— Это моя родственница. Она к нам в прошлом году переехала и сразу... возлюбила меня всем сердцем.

— Как это «возлюбила»? — опасливо сказала Гайка.

— В полном смысле.

— Ну... это же хорошо.

— Хорошо, когда любит человек с нормальным характером. А ты скажи, какой характер может быть у пожилой дамы, которую зовут Цецилия Цезаревна?

— Это ужасно. Все время воспитывает, да?

— Первый раз мы поссорились из-за помидора. Я помидоры больше всяких заморских фруктов люблю. И вот мама весной принесла мне красный, большущий, первый в том сезоне... — Лесь прищурился и облизнулся. — Я схватил и думаю: вот уж как вцеплюсь зубами! Только посолю сперва... А Це-це тут как тут: «Лесик, подожди, надо вымыть, надо приготовить...» Выхватила его у меня — и на кухню. Я опомниться не успел, как она тащит тарелочку. На ней — ломтики в сметане и с зеленым луком... Я сметану терпеть не могу! И нарезанный помидор — это... и не помидор вовсе... И мне же от мамы попало: зачем обижаешь тетю...

— А тетя что? — сочувственно спросила Гайка.

— Квохтать начала: «Ах, я не знала, что тебе не понравится... Ах, это же некультурно — кушать целый помидор, без ножа и вилки...»

— Как старинная гувернантка, да?

— Вот именно...

— Лесь, но она... хотя бы не дерется?

— Что ты! Такая вся воспитанная... Один раз, правда, огрела меня по спине. Но это уж от полного отчаяния.

— Ой... А что случилось?

— Драма!.. Я клеил из ватмана трубу для телескопа. Эмульсией ПВА. Ну и накапал на пол. А Це-це стояла над душой и все учила меня, что клей надо мазать не пальцем, а кисточкой... И, пока стояла, присохла шлепанцами к полу. Я говорю: «Уважаемая тетя Цеца, да оставьте же вы меня, пожалуйста, в покое, не суйтесь под руку, когда человек делает точный астрономический прибор». Она обиделась и пошла. А тапки приклеились... Она схватилась за этажерку, та — набок. И с полки на пол — стеклянная шкатулка: дзынь, бах!.. Тетя Цеца, бедная, как зарыдает: «Это моя любимая вещь, со времен юности!» Я перепугался... А она оторвала тапку от половицы и меня между лопаток... Я говорю: «Вы же интеллигентная женщина...» Тут она сразу про это вспомнила, успокоилась. Осколки собрала в узелочек и спрятала в свой шкаф... Знаешь, Гайка, мне ее жалко стало. Но шкатулку-то все равно не вернешь... И, кроме того, польза получилась от этого случая...

— Какая?

— А кубик-то стеклянный, думаешь, откуда? Я их несколько под столом потом нашел. Тогда и сделал открытие о разных пространствах. Смотрел, смотрел и сделал... А один такой кубик приспособил для солнечного инкубатора.

— Для чего?

— Для инкубатора. В нем выводятся солнечные кузнечики.

— Лесь! Как это солнечные?

— Желтые. И очень умные. Почти как люди. Если хочешь, покажу. И... если хочешь, даже подарю одного. Когда вылупится.

— Ох, Лесь... правда? Я хочу!

— Вот и славно...

— Да... Но, наверно, уже домой пора. Хотя время и стоит, но все-таки...

— Ладно! Только я еще окунусь напоследок. — Лесь вскочил.

Гайка не удержалась, спросила хитровато:

— А если твоя тетя заметит... что плавки влажные?

— Ну и пусть! Я... знаешь, что скажу? — Лесь замер в насмешливо-горделивой позе. — Скажу, что героически спасал утопающего... утопающую. Разве не правда?