Руины (ЛП) - Байерс Ричард Ли - Страница 33

Павел швырнул ещё один камень. Уилл крутился под телом ледяного змея, нанося колющие удары. Дорн рвал бледную шкуру чудовища когтями. Дживекс устремился вниз, сел змею на лоб и вцепился в глаза.

Приспешник Зетриндора брыкнул головой, отшвырнув Дживекса, а затем открыл пасть и напал на дракончика. Дживекс захлопал крыльями, едва избежав атаки, и ретировался. Ледяной змей бросился за ним, но потерял равновесие, когда камень у него под ногами исчез. Павел понял, что того небольшого куска скалы никогда и не существовало. Благодаря ещё одной иллюзии Дживекс удлинил уступ и завлёк врага на пустое пространство. Из-за прилипшей ко всему телу пыли и слишком громкого для чувствительных ушей гула огромный змей не распознал обмана.

Падая, дракон извернулся и когтями передней лапы уцепился за край выступа. Дорн подпрыгнул и мечом рубанул по ней. Змей ударил в ответ, но полуголем блокировал удар железной рукой, а затем продолжил рвать и кромсать плоть рептилии.

Ледяной дракон разжал когти. Его падение сопровождалось постепенно затихавшими глухими ударами. При этом змей попытался задними лапами оттолкнуться от скалы и расправить крылья. Одно из них раскрылось, но другое, повреждённое когтями Дорна, — нет. Снизу послышался истошный вопль змея.

Дживекс начал описывать круги.

— Я выиграл! — воскликнул дракончик.

Уилл ухмыльнулся.

— Ловко сработано, — пропыхтел он. — Кто-нибудь ранен? Дорн, ты принял на себя главный удар.

Полуголем что-то проворчал и снова сел, уставившись в темноту.

Весь мир потускнел, наполнился неясными пятнами и размытыми фигурами, словно на него смотрели сквозь прикрытые веки. Каким-то образом Кара всё это видела, хотя больше не имела ни глаз, ни даже подобия тела. Таким же образом драконица чувствовала Бримстоуна, Тэгана и Рэруна, висевших рядом в пространстве. И ещё бард почувствовала, как пустота, подобно кислоте, разъедает то, что осталось от неё самой. Нет, боли не было, просто это ощущение мешало и сбивало с толку — было очень трудно даже думать.

Но Кара должна была думать и вспоминать. Должна была понять, что случилось. Сперва в голову не приходило ничего, кроме мимолётных видений — понятных по отдельности, но в целом ничего не значащих. Вот Дорн избегает удара боевого молота великанши. Бримстоун шепчет слова силы. Лежащий на брюхе, покалеченный гелугон бьет своим хвостом её по лицу.

Она соединяла куски вместе, словно склеивала мозаику воедино, чтобы можно было получить цельную картину произошедшего. Затем драконица всё поняла.

Ледяной Коготь ранил Кару, и почти сразу на неё напал огромный белый дракон, прижал к земле, нанося тяжёлые ранения. И убил бы её, если бы она не сумела отойти.

Кара шептала заклинание, пока боролась со змеем, а вырвавшись из хватки, закончила его: под драконом остался призрак Кары, тогда как она сама окутала себя пологом невидимости.

Такой мастер трюков, как Шатулио, мог бы сотворить иллюзию, способную довольно долго обманывать змея. Попытка Кары привела врага в замешательство только на секунду или две, в лучшем случае. Её раны пульсировали, и бард искала помощи или убежища.

Но нет. Вокруг рычали бесновавшиеся драконы, тут и там сражались ледяные великаны, гелугоны, варвары и маги льда. И битва между Ираклией и Зетриндором, парившими над своими приспешниками. Бримстоун, Тэган и Рэрун находились неподалёку, сражаясь с великанами и дьяволом: положение у них было немногим лучше. И, конечно, они бы не смогли поспешить ей на помощь.

Кара могла рассчитывать только на одно. Драконица считала, что правильно поняла заклинание, связанное с площадью, и то, как активировать его. Бард могла использовать его, чтобы перенести себя по другую сторону врат. Себя и беспрестанно атакуемых вампира, авариэля и дварфа. Ей хотелось бы взять с собой Дорна, Уилла и Павла тоже, но Кара потеряла их из виду посреди творившегося хаоса.

Когда белый дракон набросился на её призрачного двойника, бард запела заклинание, и магия, таившаяся в камнях, ожила. Покорное одной лишь её воле, волшебство захватило в свои холодные объятия её, Бримстоуна, Рэруна и Тэгана, не затронув никого из врагов.

А затем Зетриндор сотворил волну тени. Летящая тьма измельчала камни в пыль, повредив источник сил, созданный для поддержания и управления заклинанием.

Поэтому оно не смогло перенести путников до конечной точки. Вместо этого, сбой заставил их зависнуть внутри самих врат, в вечной пустоте.

Их единственным шансом было заставить заклинание работать, как оно работало раньше, и, возможно, но только возможно, Кара могла бы справиться. Из всех драконов, певчие больше прочих любили странствия и имели природную склонность к соответствующей магии. К несчастью, Кара была сравнительно юной, и ей нужно было ещё учиться, чтобы уметь мастерски обращаться с подобными заклинаниями. Всё же, возможно, она могла добиться контроля над чарами, попав в ловушку. Бард прощупала плетение сил, окружавших её, пытаясь разобраться, где оно было нарушено, и как его залатать. Когда Каре показалось, что она поняла, драконица начала петь. У Кары не было лёгких, рта, или ушей, чтобы слышать, но песнь пролилась громко и ровно в ее воображении.

В ответ нарушенная часть плетения пронзила её бестелесное существо, разрывая его, ища способ сделать из неё нечто иное. Кара усиленно старалась всё время продолжать думать, цепляясь за своё сознание, за свою сущность, отстаивая то, кем она была на самом деле — личностью, а не безмозглой тварью. Наконец, угроза изменения ослабла.

Карасендриэт показалось, что она поняла, что случилось. Попав в прореху в паутине заклятия, бард была подобна человеку, похороненному под кучей упавших брёвен. Его единственным шансом выбраться было сдвинуть несколько брёвен, но таким образом, чтобы остальные не погребли его заживо.

Кара подумала о том, сколько раз она может ошибиться прежде, чем ей настанет конец.

Но хватит об этом. Не стоит не только думать о возможных ошибках, нельзя вообще допускать их возможности.

Попытавшись понять, в чём она допустила промах в первый раз, драконица заново исследовала структуру эльфийского заклинания и начала песнь.

ГЛАВА 7

8 число месяца Уктар, Год Неуправляемых Драконов

Дорн пытался передвигаться бесшумно, но не слишком беспокоился, когда шуршали складки одежды или тихо скрипела кожа. Он был уверен, что его измученные товарищи вряд ли проснутся от этого.

Дни подъёмов и переходов через ледяные перевалы, продуваемые жестоким северным ветром, на нестерпимом холоде, солнечном свете, оставлявшем ожоги на коже и слепившим глаза, глубокие расщелины и тонкий лёд — всё это собирало свою жатву. Вкупе с этим шли голод и болезни, драконы, великаны, тиричики, исполинские медведи и множество других местных хищников Великого Ледника. Но хуже всего было постоянное, лишавшее сил ощущение страха — ужаса, о котором не упоминалось вслух, но который, без сомнения, чувствовался каждым.

Но они выжили. Используя всё, чему учил их Рэрун, для преодоления подобных трудностей — и с помощью весьма пригодившейся сейчас способности Павла творить еду из воздуха, лечить от обморожения и болезней и укрывать от лютого мороза — они выбрались из восточных границ Ледника в землю, носившую, как слышал Дорн, название Соссал.

На первый взгляд Соссал казался немногим гостеприимнее ледяных пустошей, откуда пришли охотники на драконов: холмы, низины, леса, припорошенные ранним снегом. Но Дорн знал, что внешний вид обманчив. Страна не была ни особенно тёплой, ни безопасной, но всё же достаточно для того, чтобы Уилл и Павел смогли найти кров и вдоволь еды по пути на запад, в Дамару, где Гарет Драконобор со своими подданными помогут им.

Всё это означало, что Дорн больше им был не нужен. Он сдержал слово, целыми и невредимыми провёл через Ледник и теперь мог уйти.

Кинув последний взгляд на смуглые лица друзей, худые от лишений и усталости, он испугался, что когда они проснутся и обнаружат, что он ушел, то подумают, что в действительности он никогда не ценил их дружбу, в частности, потому, что никогда не показывал ее. Ему оставалось лишь надеяться, что они поймут его.