Оборотень - Михайлов Сергей - Страница 36

И тут произошло нечто неожиданное. Не успел еще мой противник как следует схватиться за автомат, как над его рукой взметнулся острый дамский каблук и с силой пригвоздил ее к полу. Молодец Лида! Вот это по-нашему! Бандит взвыл, лицо его исказилось от ярости и боли. Он сразу обмяк и ослабил хватку. Вот он, единственный шанс из тысячи!.. Я собрал воедино все свои оставшиеся силы и скинул его с себя. В следующий миг автомат был у меня в руках.

— Встать! — заорал я, забыв о всякой осторожности.

Смурной на мгновение оторвался от избиения Фомы и удивленно поднял голову. Воспользовавшись его замешательством, Фома вскочил на ноги и нанес бандиту сокрушительный удар в челюсть. Смурной упал навзничь и зарычал.

— Я сказал — встать! — повторил я, наступая на бандитов и угрожая им оружием. Фома тем временем завладел вторым автоматом.

Бандиты поднялись и угрюмо уставились на меня. Сейчас они походили на смертельно раненных хищников — и тем опаснее были.

— Ладно, мусор, я с тобой еще поквитаюсь, — негромко, с угрозой произнес Смурной, в реальности намерений которого я ничуть не сомневался.

Фома вынул из-за пояса второго бандита финку и перерезал веревку, стягивавшую руки бедной девушке.

— Свяжите их! — потребовал я, отлично понимая, что этих животных может обуздать только сила, страх и вовремя предпринятые меры предосторожности. Именно поэтому я неотрывно держал их на прицеле, фиксируя каждое их движение.

— Стоять, мерзавцы! Иначе я уложу вас обоих, и, клянусь, рука у меня не дрогнет!

Наверное, мой тон был настолько убедителен, что они поверили мне. Лида и Фома связали им руки найденной в углу веревкой.

— А теперь — лечь! — скомандовал я. — Лицом вниз! Живо!

Они подчинились, а Фома тем временем связал им ноги. И только когда эта неприятная, но необходимая процедура была закончена, я с облегчением вздохнул и опустил автомат. Голова раскалывалась от боли.

— Подонки, — услышал я гневный голос девушки.

Я повернулся к ней.

— Спасибо вам, Лида, вы спасли нам жизнь.

— Пустое, Максим, — ответила она, даже не взглянув на меня. — Это мне нужно вас благодарить.

Она вдруг зарыдала, уткнувшись лицом в мое плечо.

— Что с вами, Лида? — в тревоге спросил я, обнимая ее за плечи. — Они обидели вас? Скажите, что они вам сделали, и я тут же пристрелю этих мерзавцев.

Мое сердце сжималось от ее горьких рыданий, и я не кривил душой, обещая расправиться с ее обидчиками. Но она решительно замотала головой и, продолжая всхлипывать, сказала:

— Нет-нет, Максим, не надо, со мной все в порядке. А вот Сергей… — она осеклась и заплакала вновь.

— Успокойтесь, девушка, — вмешался Фома, — и расскажите, что произошло. Сергей — это ваш муж?

Она кивнула и подняла на меня полные муки заплаканные глаза.

— Если бы видели, Максим, как он смотрел на меня, — прошептала она, — если бы видели!.. Его глаза — сколько в них было тоски и отчаяния…

— Да что случилось, в конце концов? — воскликнул я.

— Вскоре после вашего побега к нам ввалился этот тип, — она с ненавистью кивнула на Смурного, — и поволок меня к выходу. А Сергей… он так смотрел… он хотел было вступиться, но что он мог сделать — один, безоружный? Я всю жизнь буду помнить его глаза…

Смысл ее слов постепенно начал доходить до меня.

— Так он не вмешался, этот ваш Сергей? — спросил я без особой симпатии к ее супругу.

— Он бессилен был что-либо изменить, — горячо заговорила Лида. — Ну скажите, Максим, зачем бы он полез? Они бы просто убили его. Ведь никто же не вступился… кроме доктора, правда. А этот, как его, Курт, что ли, ударил его сапогом в лицо. Но ведь это бессмысленно, бессмысленно!..

Я пожал плечами и отвернулся. Мне давно стало ясно, что Сергей — трус и мелкая душонка.

— Вы оправдываете своего супруга, — жестко произнес я, — хотя сами на его месте поступили бы иначе. Ведь так?

— Ну, я совсем другое дело, — сказала она убежденно.

Вот именно, что другое, подумал я. Мне вспомнились слова, сказанные мною Лиде пару дней назад в столовой. Я сказал тогда, что завидую ее супругу, но лишь теперь, в этой самой комнате, на краю пропасти, со всей ответственностью осознал глубину и истинный смысл тех случайно оброненных слов. Быть любимым такой чудесной девушкой, как Лида, — это великое счастье, достойное лишь избранных. И великая несправедливость, порой сопутствующая нам повсеместно, состояла в том, что предметом этой бескорыстной, самоотверженной любви был человек недостойный ее, себялюбивый, трусливый и эгоистичный. Любовь ослепляет — гласит народная мудрость. Впрочем, возможно, прав был Франкл, утверждавший, что любовь не ослепляет, а, напротив, дает любящему истинное зрение, срывает пелену с его глаз, заставляет видеть неповторимость, уникальность, красоту любимого человека, недоступную для людей посторонних. А я в этой ситуации был именно посторонним. Что ж, может быть, во всем этом и был какой-то смысл, скрытый от меня, поэтому я не стал спорить с Лидой, убеждать ее в слепоте (или в прозрении — кто знает?), но про себя отметил, что к Сергею отношусь крайне отрицательно.

— Что же нам теперь делать? — спросило Лида, беспомощно переводя взгляд с меня на Фому.

— Сухари сушить, — раздался чей-то грубый голос, — и запасаться гробами. Они вам сейчас понадобятся.

В дверях стояли три здоровенных лба и мерзко лыбились, предвкушая грядущую расправу. Все трое были вооружены и готовы пустить оружие в ход при малейшем неосторожном движении с нашей стороны. В пылу схватки и за разговорами мы не заметили, как те бандиты, что обыскивали противоположное крыло коридора, добрались до нашей половины.

— Бросить оружие! — скомандовал самый старший из них, огромный детина, похожий на портового грузчика. — Я не люблю повторять дважды. Ну!

Наши с Фомой трофеи со стуком упали на пол.

— Так, хорошо! — продолжал бандит, не отрывая от нас глаз. — А теперь пусть девчонка подойдет ко мне… Сундук, развяжи этих кретинов! — Он кивнул на Смурного и его товарища.

Я схватил Лиду за руку и крепко сжал ее.

— Не бойтесь, мы не дадим вас в обиду.

— Пусть девчонка подойдет ко мне! — повысил голос бандит и угрожающе поднял автомат. — Быстрее!

Сундук наклонился над Смурным, намереваясь освободить его от стягивающих конечности пут, но тут неожиданно грохнуло подряд сразу три выстрела, слившиеся почти в один, и бандиты, так и не успевшие понять, что же происходит, посыпались на пол, словно стебли, подкошенные умелой рукой косаря.

— Проклятье! — яростно прошипел один из них, судорожно дернулся и замер.

10.

В дверях, непринужденно облокотившись на косяк, стоял Мячиков и ласково улыбался.

— Я не опоздал? — спросил он, пряча пистолет в боковой карман пиджака.

— Григорий Адамович! — воскликнул я, кидаясь ему навстречу. — Это… вы!

— Я, мой друг, я, кому еще и быть? — мягко ответил он и вошел в комнату. — Ба, да здесь целое Ледовое побоище!

Фома и Лида стояли у окна и подозрительно смотрели на приближающегося Мячикова.

— Это вы… их?.. — спросила девушка, кивая на неподвижные тела бандитов.

— Я, девочка, я, — ответил Мячиков совершенно спокойным тоном, словно он сделал только что самое обычное, повседневное дело, недостойное даже упоминания. — Вы думаете, зря я их так?

— Ну, может быть, не стоило… — неуверенно произнесла Лида.

— Стоило, — твердо ответил Мячиков. — Иначе бы вы сейчас лежали на их месте. Ручаюсь вам, иного выхода не было. Эти выродки способны на все.

— Григорий Адамович, да откуда же вы взялись? — радостно воскликнул я, хватая его за руку и тряся изо всех сил.

— О, это большая тайна! — Он лукаво подмигнул.

— Все равно, как я рад вас видеть!

Фома тем временем собирал трофейное оружие. Обвешанный автоматами с головы до ног, он приблизился к нам.

— Пора уходить, — озабоченно сказал он. — Выстрелы наверняка привлекли внимание бандитов.