Чудесный замок - Мид-Смит Элизабет Томазина - Страница 22

Так прошла неделя, и их «гнездышко», как они стали называть свои комнаты, было готово принять жильцов. Вымытые окна обрамляли белоснежные муслиновые занавески. На стенах красовались чистые обои, нежного розоватого оттенка. Поверху шел нарисованный от руки бордюр. В небольшой спальне стояли три узкие застеленные белыми покрывалами кровати.

– Давайте купим сюда цветы, – предложила Джесмин. – Надеюсь, они не слишком дороги в Лондоне.

Потом настало утро, когда сестры, как обычно, покинули «Пенелоп Мэншн», и только миссис Флинт и Поппи знали, что вечером они не вернутся. Миссис Флинт негодовала по поводу их отъезда, но ничего не сказала. Она взяла себе за правило не говорить попусту. Зачем переживать из-за того, что все равно случится? Однако в данном случае она была возмущена, ибо считала, что ни одно место не может сравниться с «Пенелоп Мэншн». Бедняжка Поппи в слезах прощалась с юными леди, которых искренне любила. Сердце ее было почти разбито.

– Вот и все, мисс Джесмин, – грустно сказала она, – и даже на смертном одре я скажу, что Лондон – совсем не то, что мы о нем думали. И суета здесь, и грязь, и бесконечные, горькие разочарования. И, кроме одного счастливого дня, проведенного с вами, милые мои леди, не знала я в Лондоне счастья. Ах, мисс Джесмин! – Поппи подошла совсем близко к Джесмин и не сводила с нее глаз. – Как ужасно врут романы! Я читала их до отъезда в Лондон и рисовала себе такие чудесные картины. А что я вижу? Леди из «Мэншн», которые мне совсем не симпатичны. Вы уезжаете, а куда – не говорите. И я больше не Поппи-цветок, а Сара-Джэйн – чернорабочая. И даже если бы у меня был самый красивый чепчик с витрины на Бонд-стрит, я бы и то не смогла улыбнуться, мисс Джесмин!

Глава XXI

ПОИСКИ УЧИТЕЛЕЙ

У миссис Дав было много жильцов. Она сдавала комнаты на каждом этаже и называла жильцов по этажам: первый этаж, второй, третий. Девочек она называла «чердак», что очень раздражало Джесмин.

– Это почти так же плохо, как быть «плевелом». Девочки, милые! Вот уж не думала, что превращусь в «чердак»! Какой противный город – Лондон. Начинаю думать, что Поппи правильно разочаровалась в нем.

– А я начинаю думать, что Лондон, как и все города, имеет и темные, и светлые стороны, – отозвалась Примроз, – вот и все.

Миссис Дав беспокоили не только жильцы (а они беспокоили ее с утра до вечера, и миссис Дав в полном несоответствии со своим именем[11] вечно кого-нибудь пилила или бранила), у нее был еще и муж, и он не давал ей покоя сильнее любого жильца. Иногда он исчезал на целую неделю, и тогда в доме № 10 воцарялся относительный мир. А потом вдруг появлялся, когда его уже не ждали, напевая громким дребезжащим голосом:

Тогда миссис Дав становилось неловко. Но если эти сладкие слова ее благоверного были случайно услышаны кем-нибудь из жильцов, настроение ее менялось, и она краснела от удовольствия. Меньше чем через неделю пребывания в доме № 10 по Эден-стрит сестры ощутили себя почти в раю.[12] Однако по отношению к другим жильцам они держались особняком.

Девочки распаковывали и раскладывали по местам вещи и книги, прибирали свои комнаты, ходили на прогулки, словом, были заняты с утра до вечера. Примроз объявила, что две недели они будут обживаться на новом месте, а потом начнут учиться зарабатывать деньги. Никогда еще девочкам не приходилось напряженно учиться. Примроз любила рисовать, но у нее не было специальных знаний и навыков, а это весьма существенно во всех областях искусства. Она никогда не училась живописи, однако у нее был острый и точный глаз и чувство цвета. Примроз увидела в витринах красиво расписанные фарфоровые изделия и решила учиться этому ремеслу. После недолгих поисков и переговоров с миссис Дав, и даже с ужасным мистером Давом, она направилась к учителю, который обещал обучить ее за двенадцать уроков с оплатой три фунта три шиллинга. Примроз понятия не имела, хорош этот учитель или плох, а также велика такая плата или мала. Но она согласилась и потратила некоторую сумму из своего маленького капитала на приобретение необходимых материалов.

– Мистер Джонс уверяет, что после двенадцати уроков я смогу начать продавать некоторые из моих тарелок и других изделий. Он сказал, что будет рад поместить их в витрину магазина, – сказала Примроз со своей милой, спокойной улыбкой, – и что я за несколько месяцев смогу окупить плату за обучение.

– Так, – промолвила Джесмин, – а что буду делать я? Представь себе, ты станешь художницей и в свободное время распишешь наш чайный сервиз, а я куплю его у тебя, ведь я тоже буду зарабатывать. Вдвоем мы вполне сможем содержать нашу Дэйзи и ее любимую кошку, правда, дорогая? Знаешь, Примроз, я чувствую призвание к писательству – поэзии и прозе. С тех пор как мы приехали в Лондон, у меня складывается сюжет для рассказа. В нем будет выведен мистер Дав в образе хулигана, а также миссис Дредж и мисс Слоукум. И, конечно, ты будешь героиней, моя прекрасная сестра. Я хочу купить бумаги и со следующей недели по вечерам начну писать рассказ. Однако мы приехали в Лондон, чтобы учиться и развивать наши таланты, и, пожалуй, мне следовало бы взять несколько уроков грамотной речи. Я уже не считаю, что миссис Флинт говорит по-английски правильно. Артур Ноэль говорит совсем не так, как она, и миссис Элсуорси – тоже. Потому что она – настоящая леди, а он – джентльмен. Где бы мне найти учителя языка? Вот если бы встретить снова Артура Ноэля, он бы помог мне!

– О, Джесмин, это ужасно, что ты так много думаешь об этом незнакомце и называешь его по имени. Не надо так, дорогая. Это неправильно.

– Мне он не кажется чужим, – ответила Джесмин, откидывая назад длинные локоны. – Но, Роз, где найти учителя? Пойми, чтобы зарабатывать пером, его надо отточить. Я уже почти сочинила стихотворение, которое, без сомнения, взяли бы… в «Ревью». Оно ничуть не хуже стихотворения Теннисона,[13] которое они недавно опубликовали. Но мне лучше не посылать его, пока я не возьму несколько уроков у человека, который умеет писать. К кому мне идти, Примроз?

– Тебе следует пойти в школу, дорогая, – ответила Примроз. – Здесь, за углом находится учебное заведение для девушек. Мы зайдем туда сегодня и спросим, можно ли взять уроки литературного мастерства.

Мисс Эгертон, директор института благородных девиц, выслушав скромную просьбу Джесмин, посмотрела на нее удивленно, но одобрительно.

– Я не хочу учиться ни французскому, ни немецкому языку, ни музыке, – сказала девочка, – но я хочу, чтобы мне помогли сделать мои стихи певучими и легкими и чтобы оценили мои сюжеты. Потому что я собираюсь, – продолжала Джесмин, глядя в изборожденное глубокими морщинами лицо мисс Эгертон, – зарабатывать на жизнь литературным трудом. Моя сестра будет художником, а я хочу стать писателем и поэтом.

Мисс Эгертон признавалась потом, что она никогда не встречала таких удивительных девочек. Они были такими хорошенькими, непосредственными, а времена – такими тяжелыми… Но все ее ученицы успешно поступали в высшие учебные заведения, и, хотя она мало знала о сочинении стихов и развитии сюжетов, она обещала зачислить Джесмин в свой институт, чтобы направлять ее чтение и, по возможности, помочь ей. Она была очень доброй, славной женщиной и предложила следующее.

– Где будет находиться ваша младшая сестра, если вы обе так заняты, юные леди? – спросила она.

– Дэйзи обещала быть умницей, – лицо Пимроз озарилось нежной улыбкой. – Дэйзи будет ждать нас дома, и смотреть за Пинк, и заниматься рукоделием. Она знает, что если будет хорошо себя вести, оставаясь дома одна, то поможет осуществлению наших планов.