Дар Змеи - Кобербёль Лине - Страница 53

Нико забеспокоился. Он беспокоился куда больше, чем если бы речь шла о казни. Я этого как следует не понимал. После того как я поучаствовал в одном из поучительных представлений Местера Вардо, я не торопился повторять этот опыт. Но это все же лучше, чем играть главную роль на виселице!

Дама Лицеа походила на кошку, у которой выманили половину ее добычи, но она знала: бесполезно открыто выступать против воли Князя.

— Ну, а как с сыном Пробуждающей Совесть? — спросила она. — Уж его-то можно казнить? Из него мученика не выйдет!

— В народе его знают! — быстро произнес Нико. — И знают его мать. Его смерть пробудит страшный гнев!

Кровь билась в жилах, да так громко, что шумело в ушах. Если б я только мог бежать, или ударить кого-то, или что-то сделать! Невыносимо было стоять тут в ожидании, скованному и беспомощному, меж тем как другие равнодушно спорили — убивать меня или нет. Хорошо, что рядом, чтобы замолвить за меня словечко, был Нико, ведь я сам не в силах был выговорить ни слова. Но вот беда — слово здесь немного стоило. Дама Лицеа права. Моя смерть не вызовет такого страшного переполоха, как смерть Нико. Куда мне…

Она улыбнулась.

— О, думается, вряд ли поднимется шум из-за того, что мы повесим подлого убийцу! — сказала она.

— Я не убийца! — гневно воскликнул я.

Теперь настал мой черед — меня пронзил взгляд Князя, взгляд хищной птицы.

— Разве не ты убил моего внука, сына моего сына?

Я боролся с сильным желанием уставиться взглядом в пол, но что пользы отрицать… Дама Лицеа явно знала все, что случилось в Кабаньем Ущелье, знала наверняка от каких-то людей Вальдраку, которым удалось спастись.

— Да! — хрипло произнес я. — Но это было в сражении!

Вальдраку ползал в грязи ущелья, но я пытался заставить себя не думать об этом. Он хотел убить Дину. И я остановил его как мог.

— Вот видите, господин мой батюшка! Он сам признается в содеянном.

Князь Артос, склонив голову набок, разглядывал меня.

— Казнить его мы всегда успеем. Но это слишком просто. Мне гораздо интересней, что сотворит из него Вардо. Получится ли у него… палач? У меня ведь, откровенно говоря, нет ни одного. Да! Это было бы как нельзя кстати. У него должна быть настоящая сноровка.

Я с отвращением смотрел на него. Неужто этот старый хищный гриф и вправду думает, что я когда-нибудь подниму меч ради него и стану убивать по его приказу? Нет, тогда уж лучше самому положить голову на плаху.

Вошел служитель и что-то прошептал Князю на ухо. Князь Артос коротко кивнул и поднялся со своего трона.

— Забирай их обоих, Вардо! — приказал он. — И обучай хорошенько.

Местер Вардо поклонился, а я был почти уверен в том, что увидел тень зловещей улыбки на его безбородом лице.

— Как будет угодно моему господину Князю! — сказал он.

Но мне пришло в голову, что это, быть может, очень даже угодно Наставнику Вардо.

Какой-то миг он разглядывал нас. А потом кивнул стражам.

— Ведите их в Зал Шептунов! — распорядился он.

Зал Шептунов

Наставник Вардо остановился подле грубо сработанной двери, окованной толстым железом.

— Снимите с них кандалы! — велел он стражам. — Здесь им некуда бежать.

Он произнес это без угрозы, и все же слова прозвучали зловеще. Они словно вернули нашим рукам и ногам тяжесть железных оков.

Я обменялся быстрым взглядом с Нико и увидел, что он тоже беспокоится. Я-то знал, что он думал об одном: будет ли там темно?

Наставник запер дверь и положил руку на плечо Нико. Нико смотрел на эту руку так, словно это была жаба.

— Зал Шептунов! — сказал Вардо. — Слушайте и поучайтесь.

Я переступил через порог, и Нико сделал то же самое. Стражам не пришлось толкать его. Дверь за нами затворилась, и ключ Вардо заскрипел в замке.

Зал Шептунов? Что бы это значило?

По крайней мере, там было не совсем темно. Голубоватый свет тонкими полосками падал откуда-то сверху. Я сделал несколько шагов вперед, а Нико последовал за мной.

Это был скорее не зал, а длинный сводчатый ход. Наши шаги эхом отдавались меж серых каменных стен, и отзвук его все продолжался и продолжался…

Я глянул вверх. До сводчатого потолка было высоковысоко, как до неба или верхушек деревьев в лесу. А еще там были лица, лица повсюду — на стенах и на сводах потолка, даже на полу!

Само собой, лица были высечены из камня, и передернуло меня не потому, что я думал, будто они живые. У всех лиц разверстые рты — темные дыры, казавшиеся бездонными. Мне чудилось, будто я слышу их молчаливый крик. Неужто это и есть Шептуны?

В другом конце сводчатого хода была дверь. Чтобы не осталось сомнений, я взялся за ручку, но дверь, конечно, была заперта и так же прочна, как та, в которую мы вошли. Никаких окон! Никаких путей к бегству! Наставник был прав: оковы здесь не нужны. Хорошо хоть, это не темная, сырая и холодная, загаженная крысами острожная дыра. Могло быть куда хуже!

Нико косился на окружавшие нас каменные лица.

— Они смотрят на нас! — сказал он. — Все повсюду и кругом!

Его голос отозвался каким-то диковинным протяжным эхом под сводами. на нас… на нас., на нас… все… все… злом…

— Смотрят? — спросил я. — Сдается мне, они вопят!

Само собой, снова раздалось эхо и смешалось с отзвуком голоса Нико.

…кричат… кричат… дураком…

…кричат… злом… дураком… злом…

Я вздрогнул. Мне не понравилось это эхо, которое продолжало нашептывать мне… У меня не было больше желания говорить.

Я нашел местечко, где можно было устроиться, не садясь на чье-то лицо, и устало прислонился к каменной стене. Но тут же снова выпрямился. Ведь стоило мне прикоснуться к стене, как все зашелестело и зажужжало, словно стена была живой. Быть может, не такой живой, как человек, но живой, как лес или как что-то другое, колдовское. Что же это за место? Хотя мы оба — я и Нико — молчали, тишины все равно не было. Шелест, шипение, свист, шепот… Словно порыв ветра проносился через эти разверстые рты — вдох или выдох? Быть может, их крик не был столь молчаливым, как я сперва думал.

Нико, круто повернувшись, посмотрел на меня.

— Ты что-то сказал?

— Ни звука!

Его глаза показались мне просто измученными.

— Извини! Я думал… думал… думал… вини… вини… вини…

Нико не закончил фразу. Я так и не узнал, что он думал. «вини… вини… вини…» — шептало эхо. И вдруг мне почудилось, будто я слышу нечто другое и более значительное, нежели просто отзвуки того, что говорили мы: злобен… злобен… злобен… постыдный… постыдный… постыдный…

Я резко поднялся. Негромкий шорох, что раздался при этом, прокатился по всему сводчатому ходу и вернулся назад, и эхо прозвучало, будто зашевелились сотни людей-невидимок, будто сотни башмаков шаркали по каменному полу, а сотни рукавов слегка коснулись каменных стен. злобен… злобен… постыден… постыден…

Был кто-то, кто шептал. Я покосился на лица, хотя не думал, что губы, высеченные из камня, могут заговорить, обращаясь к живым людям.

Каменные маски снова вытаращили на нас глаза. Я облизал пересохшие губы. Глаза и впрямь глядели на нас. В иных пустых глазах мелькал отблеск света. Нет, я не верил в это, но —

..мелок и постыден…

…труслив и злобен…

…злобен… злобен… злобен…

Обвиняющий шепот продолжался. Откуда он шел?

— Есть там кто-нибудь?

…кто-то там… кто-то там…

…злобен… кто-то злобен там…

…какой-то убийца…

Это прозвучало тихо, почти беззвучно, но я расслышал: «Какой-то убийца»! Есть здесь какой-то убийца?

— Я не…

Я напряг все силы и сам остановил себя, потому что не мог выговорить это последнее слово. У меня не было ни малейшего желания слышать, как стены целый час будут нашептывать мне: убийца, убийца, убийца!

Я стоял выпрямившись, оцепеневший и напряженный, как конь, когда почует кровь. Сердце галопом промчалось куда-то вперед, и хотя тело взывало о покое, я не мог заставить себя терпеть и дальше…