Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник) - Арсеньева Елена - Страница 22

Ну что ж… это снимало много лишних недоумений и многое облегчало. И хоть Алёна ничуть не была влюблена — как-то с этим чувством в ее жизни настала известная напряженка после одной безумной любви, которая окончилась, слава богу, но сердце ей порядочно потрепала [16], — однако сердце и тело ее всегда были готовы к новым приятным приключениям. Весной она вообще чуть замуж не вышла за одного лихого интерполовца [17], но, к счастью, оба вовремя спохватились, что свобода все-таки дороже. Свобода встретиться, свобода расстаться… свобода целоваться на улице, свобода вместе лечь в постель и встать из нее в любое желаемое время, ничего друг другу не обещая, не разрывая друг другу душу и сердце. Свобода мимолетной улыбки, которой иногда обменяешься с неизвестным человеком — и пойдешь дальше, храня о ней память, как о солнечном луче, который заглянул в твою жизнь.

— Ну и ну, — пробормотала Алёна, когда они с Арнольдом наконец оторвались друг от друга. — Кто бы мог подумать… И мы сразу перешли на «ты»…

Как будто это было самым главным!

Ну, впрочем, где-то так, потому что перечислить людей, с которыми наша героиня была на «ты», можно было по пальцам обеих рук. А теперь пришлось бы переходить на пальцы ног.

Они стояли на Греческой, словно бы не знали, что теперь делать. Дверь ресторанной галереи приоткрылась, томно-трагическая мелодия оркестра Карлоса Ди Сарли донеслась оттуда, и Алёна, на мгновение оглянувшись, увидела блондинку в ее черно-серебристом платье и золотых туфлях, которая медленно скользила в объятиях высокого мужчины в светло-желтом костюме.

— Это называется, как балконом по темени… — пробормотал вдруг Арнольд. — Он — среди здесь?! А кто ж пушку пустил, что ему уже определили нары возле параши?!

Алёна поглядела с изумлением.

— Извини, — Арнольд медленно прикрыл дверь. Заметно было, что он ошеломлен. — Неприятная и неожиданная встреча. Видимо, Рудько оказался еще тупее, чем я думал. Ты не поверишь… Ты знаешь, кто там танцует манящее танго, как тот чокнутый Джо из Аргентины знойной?

Алёна пожала плечами:

— Да разные люди. Там есть один Михаил…

— Какой Михаил?! — всплеснул руками Арнольд. — Там пляшет тот самый тип, который сегодня наехал на нас на Лонжероновской.

— Правда? — хохотнула Алёна. — Танцует танго?! Это фантастика… Раньше отрицательные герои непременно играли на саксофонах, а теперь, получается, танцуют танго?!

— Сегодня он танцует джаз, а завтра Родину продаст? — усмехнулся и Арнольд. — Как же, как же… Ну бог с ними, с отрицательными героями, пусть положительные героини танцуют танго.

— Придется стать героиней, — покладисто сказала Алёна. — Погоди, мне ужасно хочется на него посмотреть. Какой он из себя?

— Да там смотреть не на что, один желтый костюм, — с досадой буркнул Арнольд. — Ох уж мне этот костюм… добегается он в нем!

— Неужели и на Лонжероновской он был в желтом костюме?!

— Нет, — покачал головой Арнольд. — Но он был в нем вчера, когда пришел в Художественный музей.

— В Художественный музей? Вчера? — Алёна нахмурилась, соображая. — Погоди, ты же не хочешь сказать, что… Ты говорил, что тот байкер имел отношение к ограблению музея. И что… это он? В желтом костюме? Танцует танго?!

— Ну конечно, — кивнул Арнольд. — Он самый. Я был уверен, что Рудько его зацепил, используя то, что я ему дал. Получилось, нет, выскользнул…

— Значит, эти улики были неубедительны, получается?

— Конечно, — вздохнул Арнольд. — Присутствие на месте преступления в момент совершения преступления — не самое убедительное доказательство, я очень хорошо это понимаю.

— Видимо, милиция просто не нашла у него краденое, — сказала Алёна. — Нет решающего доказательства — вот его и выпустили.

— Он, конечно, не дурак, как раз наоборот, — вздохнул Арнольд. — На антона кидаться не станет, то есть, извини, Алёна, это все равно как по-русски сказать — на рожон не полезет, с перстнем по улицам бродить не будет. Наверняка заховал его где-нибудь, возможно, что уже и на яхте.

— На яхте?! Ого! У него яхта есть?!

— Да нет, откуда? — пренебрежительно пожал плечами Арнольд. — Яхта его дружка, который сейчас сидит в Стамбуле и разводит всякие нудности, чтобы таможенные сборы за свои макли не платить. У нас же такие правила, что даже честный человек вынужден иногда становиться контрабандистом, а уж нечестному сам бог велел. В любом случае ситуация такая, что яхта принадлежит турецкоподданному — нет, серьезно, совсем даже не папе Остапа Бендера! — к которому у наших внутренних и внешних органов пока нет никаких претензий. И даже если я буду точно знать, что Москвитин… это Кирюха, ты понимаешь? — уже держит на ней перстень, ни Рудько, ни кто-то чином выше не смогут к яхте даже причалить на своем милицейском катере. Не говоря уже о том, чтобы устраивать на ней обыск! Тем паче, что этот перстень — просто цацка с совершенно невероятной, фантастической историей, но отнюдь не предмет государственной важности, чтобы из-за него начать потрошить имущество иностранного гражданина. У меня-то мыслишка какая была? Рудько держит Кирюху хотя бы трое суток, я за это время нахожу способ попасть на яхту и сунуть шнобель в самые укромные места. Особенно во встроенный шкаф с музыкой. Я примерно представляю себе, где он может что-то прятать…

— Как ты это можешь представлять? — недоверчиво спросила Алёна.

— Ну… понимаешь, — продолжал Арнольд, — когда враждуешь с человеком всю жизнь, со студенческих лет, постепенно узнаешь его так же хорошо, как себя.

— А почему ты враждуешь с ним всю жизнь, со студенческих лет? — спросила Алёна.

— Спроси у Шерлока Холмса, почему он враждовал с профессором Мориарти!

— А они учились в одном институте? — усмехнулась Алёна. — А кстати, ты заканчивал что? Ах да, цирковое училище, я помню!

— Не только, я еще и универ закончил, радиофак, и этот типус тоже, но он вечно хвосты подчищал, а я учился на «отлично», защитился с блеском, даже собирался в аспирантуру поступать, но попал в одну темную историю, выбрался из нее только благодаря своей смекалке и понял, что так жить интересней.

— Как — так?

— Ну, так… смекалисто. Я работал в охранном агентстве, потом стал частным детективом.

— Я понимаю, что это интересно и опасно, — задумчиво проговорила Алёна. — А чего больше? Интересного или опасного?

Они медленно шли по Греческой. Витрины были освещены, но улица казалась Алёне удивительно тихой. Слышно было, как листья платанов шелестят под ветром. Оказывается, Одесса вовсе не была типичным портовым городом, где на каждом углу кипела бы ожидаемая ночная жизнь. Впрочем, Алёна отнюдь не страдала от ее отсутствия.

— Да как тебе сказать… — медленно проговорил Арнольд, подхватывая ее под руку и придерживая, потому что откуда ни возьмись вдруг вылетел мотоцикл, на миг замер рядом с ними, словно встал на дыбы, и с ревом понесся по Екатерининской.

— Ох! — Алёна так и вцепилась в его руку. — Я подумала… вдруг… ты понимаешь?

— Да нет, Кирюха сейчас в «Папе Косте», ты ж видела.

— Кирюха — это значит, Кирилл? — медленно проговорила Алёна. — Красивое имя.

— Да он и сам красавец, — передернулся Арнольд. — Вернее, красавчик.

Кирилл… когда-то у нее был скоропалительный роман с одним Кириллом, приехавшим из-за границы, чтобы найти фамильные драгоценности [18]. Но вовсе не вспомнив о минувших днях она сейчас зацепилась за это имя. Та блондинка в черно-серебристом платье и золотых туфлях… ей позвонил какой-то Кирилл. Скорее всего, именно его имел в виду Арнольд. Девушка была очень удивлена, что этот Кирилл приезжает — наверное, знала, что он задержан, не ждала, что сможет так быстро выбраться на свободу.

«Хм, странные какие-то отношения», — подумала Алёна. Твой мужчина попадает в тюрьму, а ты идешь на милонгу… С другой стороны, может быть, он не ее мужчина, учитывая, что она явно пыталась дозвониться еще кому-то другому. Не ее мужчина, а просто партнер по танго в желтом костюме.