Суд волков - Мессадье Жеральд - Страница 39

– Он, конечно, вернется, – сказала Жанна.

– Он мне голову заморочил, – со смехом признался Гийоме.

– Не только вам, – пробормотала Жанна.

На ужин пришли Жозеф и госпожа Контривель. После лукового супа Жак налил всем вина. С улицы послышалась музыка.

Какой-то человек играл на лютне. Потом он запел мягким волнующим голосом:

Жак поднял глаза. Он смотрел на сестру. Певец продолжал:

Голос едва не сорвался, но, поднявшись на опасную высоту, опустился с легкостью слетающей вниз ласточки.

– Да ведь это песня для тебя, – сказал изумленный Жак.

Он подошел к окну и открыл его, но увидел лишь тулью высокой шляпы. Жанна смеялась. Жозеф и госпожа Контривель вытаращили глаза от удивления.

– Думаю, что на самом деле для меня, – отозвалась Анжела.

– Это сьер Феррандо Сассоферрато делла Рокка, – добавила Жанна. – Офицер, влюбившийся в Анжелу.

Жозеф вытянул шею.

– Я не понимаю итальянского, – сказала Анжела. – Что он поет?

Жак, который знал итальянский, английский, немецкий и множество других языков, перевел. Певец продолжал выводить свои томные рулады.

– Но кто же этот ухажер? – спросил ошеломленный Жак.

– Я не знала, что он умеет так петь, – сказала Анжела.

– Пойду посмотрю, – произнес Жак, вставая из-за стола.

– И что потом?

– Попрошу его подняться к нам. Жозеф качал головой.

– Анжела… – начал он, но не закончил свою фразу или вопрос.

Беседа между Жаком и итальянцем затянулась. Потом Жак вновь вошел в комнату в сопровождении улыбающегося гостя, который в одной руке держал лютню, а в другой шляпу.

Все взгляды обратились на воздыхателя Анжелы. Он был одет с продуманной элегантностью. Вел себя чрезвычайно почтительно. От волнения его смуглое лицо раскраснелось. Черты очень тонкие и ресницы прямо девичьи. И куртуазное изящество во всем облике.

Он поцеловал руку Жанне, затем повернулся к Анжеле и преклонил колено, прежде чем взять ее руку. Жак пригласил его сесть за стол. Повисло смущенное молчание: никто, кроме Жака, не говорил по-итальянски. Жанна, поставив еще один прибор, принесла салат из тушеной капусты и блюдо с фазаном. Между Жаком и Феррандо завязался разговор, но итальянец почти не отрывал взгляда от Анжелы. Все остальные, не понимая ни слова, делали вид, будто продолжают беседу между собой.

– А потом? – спросил Жозеф.

– Прежде чем настанет потом, – сказала Анжела, – должно быть начало.

– Этот юноша прекрасен телом и душой, – заявила госпожа Контривель. – Он делает комплименты под музыку, и один вид его создает праздник.

– Он влюбился в Анжелу, – сказал Жак. – И просит разрешения ухаживать за ней. Я разрешил. Завтра вечером он придет к нам на ужин. Это один из приближенных Джан Галеаццо Сфорцы. Он надеется когда-нибудь увезти Анжелу в Милан, где у него, как он говорит, большой дом.

Когда сьер Феррандо Сассоферрато ушел, предварительно рассыпавшись в благодарностях хозяевам дома и надолго припав к руке Анжелы, каждый погрузился в раздумья.

Жанна – поскольку вновь вспомнила свои первые любовные увлечения и особенно встречу с Жаком, тогда еще Исааком.

Жак – поскольку измерял бег времени и тревожился, желая знать, какое будущее готовит его любимой сестре этот галантный офицер-иностранец.

Госпожа Контривель – поскольку размышляла о давно прошедшей молодости и своих воздыхателях, среди которых, конечно, не было столь изящного кавалера.

Жозеф – поскольку вдруг осознал, что возлюбленная и загадочная сестра, с которой он составлял целомудренно-мистическую пару, скоро уедет очень далеко.

Анжела же думала об этом смуглом лице, ибо одного взгляда на него хватило, чтобы разорвались покровы, под которыми она, казалось, нашла убежище навсегда. Что за сила была заключена в этих чертах?

И все – о том, что их небольшой замкнутый кружок, образовавшийся после обращения Штернов, грозил рассыпаться.

– Что ж, – сказал Жозеф, – этот дом действительно стал для нас слишком мал.

Затем он проводил госпожу Контривель. Было уже довольно поздно, и задерживаться не следовало, так как по улицам шатались захмелевшие праздные солдаты.

На следующее утро Жак отправился переговорить со старшим офицером, которому подчинялся Феррандо Сассоферрато; найти его оказалось нелегко, и поиски привели Жака во дворец Турнель, где король каждое утро занимался текущими делами. Наконец перед ним оказался загорелый сорокалетний мужчина с пышными усами, отнюдь не склонный петь серенады. Они пошли в ближайшую таверну, и офицер внимательно выслушал вопросы Жака.

– Феррандо Сассоферрато – один из трех командиров копейщиков, посланных графом Джан Галеаццо на помощь французскому королю, – сказал итальянец. – Вы спрашиваете о его родне: он один из четверых детей, и мать и отец из банкирских семей, одна из них римская – Бонвизи, другая миланская – Сассоферрато. Догадываюсь, что вас заботит: хорошая ли партия для вашей сестры сьер Сассоферрато? Один бог знает, насколько сильно влюблен мужчина! Я же могу сказать вам только то, что он офицер, ему двадцать лет, он принадлежит к двум почтенным семействам и, сколько мне известно, не был женат ни в Риме, ни в Милане. Родственники вроде бы нашли ему подходящую невесту, но нареченная умерла от болотной лихорадки. Военная служба – не его призвание. С графом он отправился, чтобы отвлечься от любовной тоски.

Этого было достаточно, чтобы успокоить Жака. И одновременно озадачить. Брак Анжелы с юношей, состоявшим в родстве с двумя банкирскими семействами, подходил ему как нельзя лучше. Но где же в таком случае играть свадьбу и как ее устроить? Что скажут Бонвизи и Сассоферрато, какие условия выдвинут? В конце концов, это были семейства, подобные всем прочим: разумеется, они отнесутся настороженно к внезапной страсти, настигшей сына в чужеземном городе.

Жак изучил золотую монету, которой Феррандо расплатился в лавке и которую Жанна не опознала. Это был флорин: он стоил семь с половиной ливров или сто пятьдесят солей. Юноша, следовательно, был богат.

Проходя мимо книжной лавки, Жак остановился. Зная, что Жанна любит стихи, он купил ей совсем новую книжку, которую хозяин превозносил до небес, уверяя, что живет в основном на доходы от ее продажи.

Это было "Лэ"[36] Франсуа Вийона.

Жак ничего не знал о прошлых отношениях Жанны с поэтом. Некоторые тайны плохо переносят свет: они проявляют себя неожиданным и порой весьма неприятным образом. Посему Жанна умолчала о том, кто настоящий отец ее сына.

Самые большие изменения в жизни часто совершаются безмолвно.

Дом на улице Бюшри утратил облик крепости, в которую он превратился для Жанны с тех пор, как король Карл VII подарил ей его: слишком большой для молодой кондитерши, он стал чересчур мал для семьи де л'Эстуаль. Жозеф окончательно переселился к госпоже Контривель, на улицу Монтань-Сент-Женевьев, и Франсуа, когда приедет на Рождество, должен будет сделать то же самое. Бесконечно так продолжаться не могло. На каждом из трех верхних этажей были две жилые комнаты и несколько вспомогательных помещений, в том числе кухня и уголок для умывания, а также для отправления естественных потребностей. Второй этаж занимали Жанна с Жаком, третий – кормилица с маленьким Деодатом, четвертый – Анжела. На первом была лавка, припасы хранились в подполе.