Царь Давид - Мессадье Жеральд - Страница 36

Они все трое качнули головами.

– Нет, Господь нас не покинул, – повторил один из старейшин из менашше. – Ты его глашатай отныне.

– Что ты будешь делать? – спросил старейшина из нафтали. – Потомство Саула не угасло ни с ним, ни с его тремя сыновьями, погибшими в Гелвуе. Остается Иевосфей.

– И Авенир, он еще жив, – добавил другой старейшина из менашше.

Дальнейшее развитие событий можно было предвидеть. Авенир попробует восстановить дом Саула с помощью Иевосфея в качестве наследника. После этого, управляя Иевосфеем по своему желанию, сможет потребовать власти, которую Давид ему, конечно, не уступит. У Давида уже был свой клан и свои генералы, ему не был нужен Авенир.

– Вы слышали Самуила, – ответил он им через минуту. – Древо Саула было поражено гневом Господа. Оно должно было упасть. Этой слабой ветви, которой является Иевосфей, недостаточно, чтобы его возродить.

Он говорил просто, ясно, убедительно. Их глаза оживились.

– Я вам говорю это, чтобы вы повторили это всем остальным: попытка противиться воле Господа не приведет ни к чему. Союзы, которые кто-то будет пытаться заключить с Авениром или Иевосфеем, приведут лишь к тому, что они навлекут мой гнев.

Они быстро закивали. Гнев Давида, конечно, грозен, как и гнев Господа. Потом они встали, призвали благословение Господа на Давида и сели на своих ослов.

После их отъезда управляющие строительством подошли к Давиду, чтобы спросить его, где лучше прокладывать ту или иную улицу и размещать тот или иной дом. Он отвечал им рассеянно. Секелаг больше не был его городом, это был лишь подарок, сделанный врагом, которого он когда-нибудь разгромит.

За ужином собрались священник Авиафар, Эзер, Амон, Исхосхет, Амонит и Иоав, а также несколько офицеров. Давид взял слово перед большой чашей чечевицы с птицей.

– Больше ничего не осталось от царства Саула, – начал он. – Авенир – интриган, который попытается завладеть царством, используя Иевосфея, но ничего хорошего из этого не выйдет, так как двенадцать племен знают, что древо Саула мертво. Тем более что филистимляне осведомлены о нашей разрозненности, им удобнее покорить по отдельности каждое из двенадцати племен, которые теперь не являются единой нацией. Мне нужно создать базу, начиная с которой мы сможем завоевать эту страну.

– Мы покинем Секелаг? – спросил Амон.

– Секелаг наш, нашим и останется. У нас есть и другие сильные города, такие как Орша и Адуллам: при случае они нам еще послужат. Но Секелаг – это не город царя иудеев.

– Куда ты хочешь пойти? – спросил Иоав.

– В Хеврон. Нам нужно место, где укоренится память нашего народа. Это там спит Абрахам, там покоятся наши предки. И мы найдем друзей в округе, в Вефеле, Рамофе, Иаттире, Ароире, Шифмофе, Естемоа, Рафале и иерахмеельских и кенейских городах. Они все – наши союзники.

– Это те, кому мы отправили часть нашей добычи, – заметил Эзер.

– Господь с тобой, – сказал Авиафар. – Самуил сказал это. Я повторяю это за ним.

На следующий день Давид позвал Авиафара.

– Я хочу, чтобы ты спросил ефод, – сказал он ему. – Я хочу знать, есть ли воля Бога на то, чтобы я пошел в Хеврон.

Они вместе отправились в храм, на котором каменщики возводили крышу из дубовой древесины. В то время, как они забивали гвозди, трудились в шуме криков и молотков, Авиафар снова развернул бронзовую статую.

Его глаза опять закрылись. Он снова вздрогнул. И опять его голос изменился. Странный голос, похожий на голос старой безумной женщины.

– Что ты хочешь знать, Давид, слуга единого Бога?

– Я хочу знать, должен ли я завоевывать города Иудеи.

– Ты должен это сделать.

– В какой город мне идти?

– В Хеврон. Там покоятся твои предки.

«Я так и говорил», – подумал Давид.

На следующий день он поехал в Хеврон с Эзером, Аммроном, Иоавом и своими двумя братьями, Абисхаем и Азахелем. Авиафар тоже был с ними. Давид пригласил старейшин города. Они его уже знали, все знали Давида, победителя Голиафа, героя, на которого хотели походить мальчики, умело пользуясь пращой против птиц, и за которого девушки мечтали выйти замуж.

– Саул мертв, и мы без царя, – сказал он им. – Самуил миропомазал меня перед старейшинами двенадцати племен.

Все устремили на него пристальные взгляды – старые женщины и молодые мужчины, бродяги и пекари, судьи и священники храма, кузнец и мясник, нищие и ростовщики, дети и зрелые люди, которые собрались вокруг него. Он догадывался, что они думали: цари вовлекали их в войну и заставляли платить налоги.

– У нас есть только один царь – Бог. Но если у нас не будет царя на земле, мы скоро все станем рабами филистимлян. Если у нас не будет царя, нас постигнет именно такая участь. Хотите ли вы быть слугами единого Бога или быть рабами филистимлян? – крикнул он. Он попал в точку.

– Если вы слуги единого Бога, то я ваш царь.

Старейшины встали.

– Давид, – сказал самый почтенный из них, – мы знаем тебя по твоим подвигам, но еще лучше знаем мы Самуила. Если он тебя выбрал, то ты наш царь.

И он повернулся к толпе, окружавшей его: «Этот человек – наш царь. Он – наш защитник. Славьте Господа, который выбрал его!»

Они стали громко восхвалять Бога. Давид знал, что эти крики были неуверенными и что многие из них не отличали своего Бога от кенейского. Он научит их, какой их Бог.

Он повторил ту же речь во всех других городах Иудеи: в Вифлееме, где он родился, Небе, Мамбре, Самире, Яттире, Кармеле и, конечно, других, не забыв ни одного города на территории Симеона. Каждый раз священник города производил жертвоприношение. За несколько месяцев он стал наконец законным царем Иудеи.

Да и могло ли случиться иначе, ведь он был из иудейского племени! Только вениамитяне, жители пограничной зоны, не забыли, что они дали Израилю своего первого царя Саула и подчинялись Давиду с презрением и неохотно. Однако в Хевроне на территории Иудеи помазание совершил священник в присутствии Авиафара, который плакал от волнения.

Церемония проходила в храме, и на ней были священники всех городов Иудеи, в том числе и Вениамина. Она началась при свете дня общим жертвоприношением на большом алтаре, построенном по этому случаю, и закончилась другим жертвоприношением, около могилы Абрахама. В последнем ритуале приняло участие все население. Священник, который, как когда-то это делал и Самуил в Раме, плеснул масла на лоб Давида, одетого в льняное платье, вышитое золотом, и пунцовый плащ и обутого в туфли из светлой кожи ягненка. Золотые солнечные лучи падали на поля, в золотой повязке на лбу Давид прошел через весь город, чтобы помолиться на могиле Абрахама, по бокам его шли священники и генералы.

– Радуйся, Израиль, Господь даровал тебе царя! Проси Господа, Израиль, чтобы твоя слава сияла в глазах твоего вечного отца, как сияет золото на лбу его избранного! – воскликнул священник после вечернего жертвоприношения. – Чтобы твои превратности, Господи, были только плевелом в твоих полях, которые вырвут руки людей.

Затем последовал пир и танцы при свете факелов и продлившиеся до самого утра.

Когда Давид проснулся на следующий день в большом доме, который он выбрал и расширил, он нашел на двери кучу цветочных гирлянд – их на заре повесили люди. Он отправил в Секелаг за Авигеей и Ахиноам, потом послал в Керриот пышный отряд из ста человек под командованием Эзера и Иоава, чтобы привезти Маану.

Наконец у него появилось время, чтобы оплакать Ионафана. Умирают преждевременно вместе с мертвыми. А мертвые умирают еще раз, когда их забывают. Правда, хороня близких и какую-то часть себя, вместе с ними себя не оплакивают. А он плакал над тем, кем когда-то был сам. Над молодым и нежным человеком, которым уже никогда не будет!

– Самуил, Самуил, ты украл у меня мою молодость! Он отправил Иоава с известием в Ябеш. Царь слал людям этого города благословение Господа за то, что они похоронили Саула и его сыновей. А теперь, когда Господь сделал его царем Иудеи, он никогда не забудет жалости.