Царь Давид - Мессадье Жеральд - Страница 11

Когда они появились вдвоем, царь долго и пытливо смотрел на них.

– Я пошлю сначала гонцов, чтобы они предупредили соседние деревни, – сказал он. И обратился к Давиду: – Я хочу, чтобы ты шел слева от меня с моими офицерами, мои сыновья – справа, и чтобы ты нес голову Голиафа, а в другой руке – его меч.

Давид подумал, что вот все и закончилось. Он снова был никем. Ионафан взял его за руку и выступил перед царем.

– Вот мой возлюбленный, – объявил он, посмотрев сначала на отца, потом на Давида. Он взял свой плащ, разорвал его на две части и протянул одну половину Давиду.

– Все, что есть у меня, принадлежит ему, – добавил он. Он снял тунику и протянул ее Давиду.

Потом развязал перевязь, которая удерживала его меч, и тоже передал его растерянному Давиду. Затем он отдал ему свой колчан и стрелы. Сам остался с обнаженным торсом, высоко поднятой головой перед отцом, братьями, Авениром, офицерами.

– Это – торжественное обещание, царь, мой отец, – сказал Ионафан.

– Ты согласен, Давид? – спросил Саул.

– Мои руки полны, – ответил Давид. – Мое сердце полно также.

Тогда вы братья, – странным тихим голосом сказал Саул. – Посланник Бога вошел в нашу семью. Чтобы видящие видели, а слышащие слышали. Давид, ты пойдешь справа. Иди.

Давид подошел к нему, его руки были нагружены одеждой и оружием Ионафана, и царь положил ему руку на голову.

Теперь он стал действительно пленником, как и думал, но пленником царским. Это было чем-то более серьезным, чем убить великана камнем из пращи. Он поднял глаза на Саула и попытался улыбнуться. Но взгляд царя был мрачен. Юноша пошел к Ионафану под колючими взглядами тех, кто присутствовал при этой сцене.

– Сказано-сделано, – прошептал он. А офицер протянул Ионафану тунику, потом перевязь и меч, а когда Ионафан их надел, протянул ему колчан и лук.

– Каждому из нас нужна другая половина плаща, – добавил он с улыбкой, трепля половину, которую он оставил на руке.

– Посланник Господа вошел в мою семью, – сказал Саул. Итак, через Давида Саул собирался восстановить благосклонность, отнятую Самуилом-ясновидящим.

Глава 10

НОЧЬ В РАМЕ

Мириам растирала миндаль каменным пестом на большом камне, выдолбленном в центре. Она готовила для своего супруга Самуила миндальное печенье с медом каждый год. Это печенье было единственной сладостью, которую позволял себе Самуил. Он медленно ел его, каждый раз повторяя: «Мириам, в нежности этого печенья я узнаю добродетель, из-за которой я женился на тебе». Эта похвала переполняла ее: значит, их союз остался таким же крепким, как и полвека назад. Мириам знала, что у ее супруга никогда не было женщины, кроме нее. Она готовила это печенье за неделю до Пейсах (иудейской пасхи). Она не жалела, что ее детям Жоэлю и Абийа, приходившим отмечать Пасху с отцом, доставалась лишь малая часть печенья. Ей было известно о горестной сдержанности Самуила по отношению к сыновьям. Причина была, безусловно, серьезной. Ведь если бы юноши были более строги в своем поведении, возможно, царем стал бы Самуил, а не Саул. Их порочность стала причиной того, что отец был вынужден передать власть другому. Но Мириам никогда не мечтала стать царицей и не думала судить своих сыновей. Она готовила каждому по дюжине печенья, потом заворачивала в кусок белой материи и прятала в их котомки, оставленные на скамье в доме Рама.

Они не заставят себя долго ждать. Пейсах через два дня, значит, они скоро придут, как обычно, накануне, либо за два дня до праздника, в зависимости от удаленности места, где они вершат правосудие на этот раз. Когда она заметила тень на пороге, то подумала, что это они, и положила пест в ступку, чтобы их встретить. Однако тень не двигалась и никто не кричал: «Мама, вот и мы!» Сопровождаемая рабом, она пошла посмотреть, что за посетитель явился в их дом.

– Абрахам! Какой добрый ветер принес тебя! Входи!

Абрахам был одним из ясновидящих Вифлеема, с которыми Самуил поддерживал доверительные отношения. Однако он не воспользовался ее приглашением, мужчина никогда не войдет в дом, в котором женщина осталась одна.

– Я пришел повидать Самуила, – сказал он.

Она посмотрела на него, пытаясь угадать, какие вести он принес, хорошие или плохие. Его лицо было непроницаемым.

– Самуил уехал на муле сегодня утром в Тимат-Сера. Он вернется до захода солнца. Ты его подождешь?

Ясновидящий качнул головой, посмотрел на скамью у двери и сел.

– Господь не оставляет нас? – осмелилась она его спросить.

– Господь велик! – ответил он.

Значит, новости не были плохими. Мириам велела принести сосуд с водой, хлеб, соль. Он положил все это рядом с собой на скамью и стал ждать Самуила. Мириам пыталась понять, что заставило Абрахама проделать столь дальний путь. Он жил в Миспе, и у него не было мула; следовательно, если он пришел пешком, то новости, которые он принес, были важными. Были ли они из Иерусалима? Если так, то они касались Саула. Потому что все новое и важное, происходящее в Иерусалиме, в той или иной мере было связано с Саулом.

Она с облегчением вздохнула, когда заметила мула на дороге, ведущей к дому. Скрип двери сарая. Самуил вернулся.

Начались приветствия, благословения и повторяемые вопросы о здоровье двух мужчин и их семей. Самуил попросил хлеба, сыра и пива. Несколько минут спустя раб все это принес. Мужчины сели за стол.

– Какое дело привело тебя? – спросил Самуил, когда они немного подкрепились.

– Иерусалим готовится к большому празднику. Завтра Саул прошествует там со своими людьми. Извещены даже соседние города.

– А по какому случаю празднество?

– Его недавние победы над филистимлянами и смерть великана Голиафа.

Голиаф наконец мертв? – переспросил Самуил.

– Он был убит в поединке молодым пастухом по имени Давид, который даже не состоял в отряде Саула. И послушай меня – вот в чем загвоздка. Я узнал от Абеля, священника Саула, что Давид пойдет справа от Саула.

– Мне это кажется справедливым, – сказал Самуил. – Голиаф внушал неописуемый ужас в Шефеле. Тот, кто победил его, действительно заслуживает больших почестей.

– Разумеется, разумеется! – поторопился согласиться Абрахам. – Наши доблестные воины достойны быть примером. Но это не все.

Самуил слушал, наклонив голову. Абрахам был изрядным сплетником.

– Этот Давид, очень красивый юноша, стал… другом Ионафана, – продолжил он, бросив многозначительный взгляд на Самуила. Но тот оставил намек без внимания; налил себе свежего пива и стал его пить большими глотками, смачно причмокивая языком. Потом он вытер бороду рукой и поднял на Абрахама суровый взгляд.

– Мне понятно совершенно все, – сказал он. – Ионафан также показал доблесть в битве. Молодые воины всегда хорошо понимают друг друга.

– Они хорошо понимают друг друга, поскольку вместе провели ночь, и на следующий день Ионафан отвел Давида к отцу и собравшимся офицерам, чтобы объявить им, что это его любовник, – сказал Абрахам, как ему казалось, тоном, не терпящим возражений.

– Между двумя воинами дружба может быть страстной, – сказал Самуил с невозмутимым спокойствием.

– Саул так или иначе сдержал торжественное обещание, – снова начал Абрахам слегка усталым голосом.

Самуил вынул из кармана нож, отрезал себе хлеба с сыром и, прищурив глаз, начал жевать, как пережевывают жвачку верблюд. Он опустошил свою чашу и повернулся к Абрахаму:

– Ты, несомненно, хочешь сказать, что вместо того, чтобы получить в награду дочь Саула, Давид получил его сына. Так?

Абрахам был захвачен врасплох.

– Да, это так, – наконец согласился он.

– Это доказывает только то, что Саул не хочет внуков от Давида, – сказал Самуил. – Я не видел этого Давида и, следовательно, не могу судить, справедлив Саул или нет. Всевышний отвернулся от него, перипетии его семейной жизни не занимают меня.

Сбитый с толку Абрахам оставался какое-то время безмолвным.