Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения и поэмы

Багрицкий Эдуард Георгиевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения и поэмы - Багрицкий Эдуард Георгиевич - Страница 52

Изменить размер шрифта:

Песни

К либретто оперы «Дума про опанаса» и к радио-композиции «Тарас Шевченко»

У стремени стального

Рыдала мать моя:

«Куда ты едешь снова,

Родимое дитя?

Не топтана, не хожена

Степная сторона,

Бандитами обложена

Степная сторона…

Коль будет бой — укройся

В траву, в зеленый свет…»

«Ой, мать моя, не бойся! —

Я говорю в ответ. —

До командира взвода

Уж дослужился я, —

Из тульского завода

Винтовочка моя.

Объезженный, обученный

Moй коник вороной.

Он за Махной гонялся

По стороне стенной.

А если пули злые

Мне в сердце попадут, —

Товарищи лихие

Взамен меня пойдут.

Не плачь же, мать родимая,

Не бейся головой,

Страна моя, сады мои

Лежат передо мной».

2 Песня баб

Лежит мои любимый на черной земле,

В крови его шапка и руки в золе.

Не встать ему больше, не сесть на коня,

Сгинет, как трава, и не вспомнит меня.

В зеленом долу соловейка поет.

Мой муж целый день починял пулемет.

За черной тачанкой согнулся ковыль,

И нет никого. Только ветер да пыль.

Ой, степь моя, степь, неоглядная ширь,

Могильщик-орел, партизан поводырь.

Он сгорбился чертом над черным холмом,

Хохол подымает да машет крылом.

Лежат наши дети в холодных степях,

Любимые спят в голубых ковылях,

Отцы потонули в днестровской воде,

Веселых мужей не разыщешь нигде.

Лети ж моя песня над тихой водой,

Столкнись моя песня с зеленой звездой,

Рассыпься словами, нырни в тишину,

Взлетая, как чайка, с волны на волну.

Мы спим у пулемета,

Ночуем у костра.

Веселая работа —

От ночи до утра…

Крестьянин и рабочий —

Освобожденный труд —

Встают в пожарах ночи,

И поезда ревут…

Вперед! Простор огромен

Ветра гудят в ушах…

Вперед, за пламя домен,

За счастье наших шахт!

За пашу гибнущую рожь

Даешь Деникина, даешь!

От пасмурной Сибири

До ясного Днестра —

Мы спим у пулемета,

Ночуем у костра.

Качаемся на седлах,

Идем — к звену звено,

Бьем офицеров подлых

И хитрого Махно…

За кровь, за гибнущую рожь —

Даешь Деникина, даешь!..

4 Старик

Горит Украина, кричит Украина, —

Могильщик-орел на кургане стонет!

По мертвой степи забелели кости,

Ветер волну по лиманам гонит.

Припадают матери к земле кровавой, —

Сыновья убиты и не зарыты.

Кто вспомнит о них? кто споет им славу?

На черных могилах стучит копыто!..

Ой, нету хлеба! ой, нету воли, —

Разбиты сохи, сломались грабли!..

Махно гуляет в родимом поле —

Горелку пьет да играет саблей.

Махно сосет твою кровь густую,

Ой, Украина, моя Украина!

Дочь обнимает, отца убивает,

К черным делам подстрекает сына.

Гей, собирайтесь, добрые люди!

Ружья берите — коней топите,

Плите в леса, залегайте в травы,

Махно разбейте и прогоните.

5 Песня о солдате

С Карпат на Украину

Пришел солдат небритый,

Его шинель в лохмотьях

И сапоги разбиты.

Пропахший мглой ночлегов

И горечью махорки,

С георгиевской медалью

На рваной гимнастерке,

Он встал перед простором

На брошенном погосте.

Четыре ветра кличут

К себе солдата в гости.

Взывает первый ветер:

«В моем краю хоромы,

Еда в стеклянных бочках,

В больших машинах громы;

Горит вино в стаканах,

Клубится пар над блюдом…

Иди! Ты будешь главным

Над подневольным людом!»

Второй взывает ветер:

«В моем краю широком

Взлетели кверху сабли,

Рванулась кровь потоком,

Там рубят и гуляют,

Ночуют под курганом…

Иди ко мне — ты будешь

Свободным атаманом!»

Взывает третий ветер:

«Мой тихий край спокоен,

Моя пшеница зреет,

Мой тучный скот удоен.

Когда закроешь веки,

Жена пойдет за гробом…

Иди ко мне — ты будешь

Достойным хлеборобом».

Кричит четвертый ветер:

«В моем краю пустынном

Одни лишь пули свищут

Над брошенным овином.

Копытом хлеб потоптан,

Нет крова и нет пищи…

Иди ко мне — здесь братья

Освобождают нищих».

Кружат четыре ветра.

Трубят. Листву взметают.

Стоит солдат и толком,

Куда пойти, не знает.

1932–1933

Туманом поле полнится,

Качаются цветы,

Нам в темя светит солнце

С горячей высоты.

Мы нынче в путь суровый,

В далекий путь идем, —

Идем за Примаковым,

Червоным казаком…

Мы саблями добудем

Такой веселый мир,

Где подневольным людям

Раскинут пышный пир.

Деникина мы скинем

С расшитого седла,

Петлюру опрокинeм

Мы посередь села.

Тревожней нету часа,

Чем этот грозный час!

Послушаем Тараса.

Что говорит Тарас?

Навстречу мчатся пули —

Пчелиный звонкий дождь.

Послушаем, что скажет

Наш сивоусый вождь!

Не ведающий страху,

Забыв былую лень,

Кудлатую папаху

Он сдвинул набекрень;

Усы он расправляет,

Стирает пот с лица,

Берет он саблю молча

У мертвого бойца;

И, закружившись в гике,

Летит в густую пыль,

Летит на вражьи пики,

В серебряный ковыль…

В пищей хате крепостного

В сумерки степные

В первый раз открыл я очи,

Закричал впервые.

Хлопцем бегал я на речку,

Пас гусей, купался,

Ящериц ловил под тыном,

С панычами дрался…

Пап Василий, наш хозяин,

Выйдет на террасу,

Кофе пьет и трубку курит,

Возглашает басом:

«Геи, Тарас! Чего ты робишь?..»

Я же на бумаге

Угольком рисую хаты,

Вишни да овраги…

Сам не знаю, как случилось,

Прямо как зараза

Это действует: увижу —

Нарисую сразу…

Дьяк меня линейкой лупит, —

Видно, в этом мире

Не уйти от часослова,

Не избыть псалтыри!

И зубрю. И задыхаюсь

От зубрежки этой…

Мой наставник выпьет… Я же,

Вставши до рассвета,

Побреду в пустую хату,

Где лежит покойник,

Где горит свеча и баба,

Скинувши повойник,

Голосит, что есть запалу…

Я же дело знаю:

Притулюсь к стене и тихо,

Тихо зачитаю…

Бублик бросят мне за это, —

Я и тем доволен…

Скука в хате! Я из хаты

Выбегаю в поле…

Так неделя за педелей

Протекает. Снова —

Скука, крепостное детство

Тянется сурово…

Так вот и ходит Тарас Шевченко

По умирающим, словно дьякон.

Хочется мир повидать как надо,

Хочется рассмеяться громко —

И на случайном куске бумаги

Нарисовать, что сегодня видел…

Дьякон с приятелем пьют весь вечер,

Гонят Тараса в шинок за водкой,

Песни поют, сопят и бранятся…

Вот напились, положили морды

В лужи на скатерти и заснули…

Дедовский дух загудел в Тарасе —

Дух запорожцев, казачья воля…

Свечка мигает. Бутыль трясется.

Муха жужжит, ударяясь в стекла…

Тарас осторожно снимает брюки

С дьякона. (Спит. Ничего не слышит…

Хоть растерзай — не пошевелится.)

Тихо. Тарас подымает руку

С веником розог — и вдруг, с размаху,

Как обожжет, как ударит сверху…

В кровь! Просыпается дьякон.

Очи медленно раскрывает…

«Дьявол, что это значит?»

(Он снизу) голый,

Ноет пониже спины… Проклятье!..

Спит собутыльник, уткнувшись мордой

В лужу, в надтреснутые стаканы…

1933–1934