Уик-энд на берегу океана - Мерль Робер - Страница 32

Он захватил в кулак горсть песка и стал, не торопясь, пропускать его сквозь пальцы.

– Потому что я хотел поставить тебя в известность.

Майа вскинул голову.

– Меня? А почему именно меня?

– Сам не знаю, – принужденно рассмеялся Дьери. – Вероятно потому, что ты мне симпатичнее других…

– Ладно, не старайся зря.

– Э, черт, – сказал Дьери.

Майа снова поглядел на него.

– Послушай, – сказал он, – я вовсе не собираюсь оспаривать, что я тебе симпатичен, но отнюдь не из симпатии ко мне ты поставил меня в известность.

– Тогда почему же?

– Вот я и спрашиваю: почему?…

– Но, поверь… – сказал Дьери.

– Не строй из меня кретина.

Дьери, в свою очередь, взглянул на Майа, и глаза его сразу же исчезли за стеклами очков.

– Ну ладно, ладно, – сказал он. – Ты ведь говоришь по-немецки?

– А-а, вот оно в чем дело, тебе переводчик нужен.

Ладонью Майа аккуратно сровнял маленькие кучки песка, которые сам же насыпал.

– А зачем тебе нужен переводчик?

– Зачем? – сказал Дьери. – Но всегда пригодится кто-нибудь, кто владеет языком оккупантов. Как-то доверие внушает. Ну, взять хотя бы документы.

– Тебе для документов переводчик не требуется. Они в полном порядке, просто идеальнейшие документы.

– Верно, верно. А все-таки мало ли что бывает.

– Дело ясное, – сказал Майа.

Он поднял на Дьери глаза.

– Значит, решил окончательно?

– Что решил? – с невинным видом спросил Дьери.

– Ну, ладно, не тяни, – нетерпеливо сказал Майа. – Если хочешь иметь со мной дело, объясни мне подробно все свои махинации.

– Какие еще махинации?

– Привет! – сказал Майа, поднявшись.

Дьери тоже поднялся с песка. И в нерешительности последовал за Майа. А тот уже повернулся к нему спиной и зашагал прочь. Дьери бросился за ним вдогонку.

– Ну ладно, ладно. У меня на ферме есть кое-какие запасы.

– Запасы? – сказал, обернувшись, Майа.

– Обувь, покрышки…

Майа застыл на месте. Потом неожиданно расхохотался.

– Миллионы, – сказал он, – «миллионы под руками»!

– Не понимаю, что тут смешного.

Но Майа буквально зашелся от смеха, и прошло несколько секунд, прежде чем он смог снова заговорить.

– И ты намерен торговать обувью? С фрицами, что ли?

– Я, слава богу, не сумасшедший, – сказал Дьери. – Я буду продавать обувь гражданскому населению, и, конечно, уж не здесь. Самое сложное, – серьезно добавил он, – это вопрос транспорта… Именно транспорта… Заметь, кстати, что грузовик у меня есть. Значит, с этой стороны все в порядке. Надо, чтобы фрицы пропускали мой груз, когда будет налажено сообщение.

– Но они же отберут у тебя твои сапожки.

– Ну это еще как сказать. Неужели же фрицы наложат лапу на частное имущество?

– Частное имущество!

– А поди докажи, что это обувь армейская. На ней не написано, откуда она. Достаточно иметь накладные – и дело с концом.

– Значит, накладные у тебя есть?

– Будут, – скромно сказал Дьери.

Майа молча уставился на него.

– Итак, – сказал он после паузы, – я должен буду находиться здесь, чтобы улаживать с немцами твои торговые дела? Верно я говорю?

– Да.

– Неслыханно, просто неслыханно, – сказал Майа.

Он молча зашагал вперед, потом остановился и посмотрел на Дьери.

– И, надо полагать, за это мне будет причитаться определенный процент.

– Ну, ясно.

– Ясно! – повторил Майа.

И он снова расхохотался.

– Чего ты ржешь? – сказал Дьери. – Считаешь, что это неосуществимо, что ли?

– Напротив, считаю, что вполне осуществимо.

– Тогда в чем же дело?

– Ни в чем. Просто смешно, и все тут.

– Что ж, это твое право, – сухо сказал Дьери. – Значит, ты согласен?

Майа все еще не спускал с него глаз.

– Ты что, спятил?

– Значит, тебе это не подходит?

– Нет.

– А почему? – сказал Дьери, еле сдерживая ярость.

– По правде говоря, – сказал Майа, – я и сам не знаю.

– Послушай, – проговорил Дьери, – во первых, все это вполне осуществимо. Во-вторых, риск, конечно, имеется, но не такой уж страшный. В-третьих – это ничьих интересов не ущемляет, Скажу больше – пусть уж лучше эта обувь достанется мне, чем фрицам.

– Что ж, истинная правда.

– Тогда в чем же дело?

– Просто меня это не интересует, и все.

– Сдрейфил, брат.

– Нет, – сказал Майа, – не думаю, чтобы я сдрейфил. И, представь, я вполне поддерживаю твою идею насчет того, чтобы стать штатским человеком. Представь, как это ни глупо, но мне самому это в голову не приходило. Но меня не прельщают твои махинации с обувью.

– Это же предрассудок.

– Не думаю. Честно говоря, не думаю. Если бы дело меня заинтересовало по-настоящему, я не посмотрел бы на предрассудки. А оно меня не интересует, вот и все.

Он с любопытством посмотрел на Дьери.

– Скажи, – начал он, – неужели тебя действительно до такой степени воодушевляет презренный металл?

– Всех воодушевляет.

– Ошибаешься, – помолчав, сказал Майа.

– Значит, тебе это не улыбается?

– Нет.

– Послушай меня, подумай хорошенько, а уж потом решайся.

– Уже решено.

– Ну и болван, – злобно сказал Дьери.

Майа поднял на него глаза.

– Очень возможно. Но если я болван, – прибавил он, помолчав, – то пускай болваном и помру.

Они остановились и стояли так лицом к лицу, и тут только Майа отдал себе отчет, что всегда, еще до этого разговора, чуточку брезговал Дьери, презирал его. В сущности, скорее из-за пустяков: потому что он жирный, потому что лишен физической отваги, потому что он скуп, потому что чуждается женщин. Но теперь он уже не презирал его. Любить деньги с такой страстью, до такой степени, – в этом есть даже нечто величественное.

– В сущности, – улыбнулся он, – ты с твоими миллионами настоящий поэт.

– Нечего издеваться.

– Да, да, – сказал Майа, – поэт.

– Во всяком случае, не говори никому о нашем разговоре, – сказал Дьери.

– Даже Александру?

– Даже ему.

– Как угодно, – сухо сказал Майа.

– Ну ладно, – сказал Дьери. – Пока!

– Пока, поэт, – сказал Майа.

Он снова зашагал. «Но он же поэт!» – проговорил Майа вполголоса и расхохотался.

На ходу он бросал по сторонам рассеянные взгляды. Вдруг от удивления он остановился, словно наткнувшись на препятствие. Английские противотанковые ружья, еще вчера валявшиеся по всему берегу и среди дюн, исчезли как по волшебству. Нигде, насколько хватал глаз, не было видно ни одного. Стало быть, в английской армии есть еще начальники, и начальников этих возмутил беспорядок, и они дали приказ собрать разбросанное оружие. И приказ их был выполнен в течение одной ночи.

На берегу, прямо перед собой, Майа увидел автомобиль. Очевидно, его пригнали сюда только сейчас: все четыре колеса были еще целы. Майа подошел, сунул голову в окошко, осмотрел внутренность машины. На первый взгляд все было вроде в порядке. На распределительном щитке остался даже ключ. Майа повернул ключ – зажглась лампочка. Майа сел за руль и нажал на акселератор. Мотор заворчал с первого полуоборота. Очевидно, тот, кто пригнал сюда машину, торопился, раз, уходя, даже не подумал захватить ключ. Должно быть, пастор. По дорогам Фландрии как раз на таких малолитражках во время «странной войны» разъезжали английские пасторы. Несли, так сказать, божье слово войсковым соединениям, разбросанным по отдаленным поселкам. Прибыв на место назначения, пастор заглядывал в бараки. Томми быстро вскакивали на ноги. Пастор спрашивал, читают ли они Библию. Томми отвечали да или нет, судя по обстоятельствам. Тогда пастор читал им несколько стихов из Священного писания, раздавал брошюрки религиозного содержания и отбывал.

Майа включил мотор и дал газ. Машина резко дернулась с места. Колеса два-три раза скользнули, потом вырвались из песка и начали нормально вертеться. Ему вспомнился Дьери с его миллионами, и он улыбнулся. В сущности, Дьери прав. Здесь на этом участке берега на протяжении какого-нибудь десятка километров находятся воистину сказочные сокровища, какие не снились графу Монте-Кристо на его острове. И все эти сокровища в вашем полном распоряжении. Только протяни руку и бери, что душе угодно. Все упирается в транспортировку, и Дьери прав, что решил этот вопрос заранее.