Жизнь или смерть - Мэрфи Уоррен - Страница 4

А Римо поднялся по веревке наверх. Вообще-то она была ему не нужна, но он решил, что целесообразно использовать ее, чтобы навести порядок на крыше.

– Что тут такое? – раздался сверху голос.

Римо узнал голос полицейского, поднявшегося сюда из комнаты Томалино.

– Большой привет, – вежливо произнес Римо, показываясь из-под карниза. – Хочу позаимствовать твою голову на пару минут.

Черные руки мелькнули быстрее молнии. Раздался короткий, тяжелый удар о крышу. Римо удалился через чердачную дверь и сбежал вниз по лестнице.

В заложенной за спину правой руке он держал некий предмет, с которого что-то капало.

Подойдя к номеру Томалино, он постучал.

Дверь открыл один из полицейских.

– Чего тебе? – спросил он.

– Хочу прочесть вам и вашему подопечному проповедь о том, что следует говорить правду и только правду, от чистого сердца. Надеюсь, после нескольких минут беседы вы не сможете не согласиться, что правда – это самое ценное на свете.

– Убирайся отсюда. Мы не нуждаемся в проповедниках.

Дверь начала было закрываться прямо у Римо перед носом, но вдруг что-то встало у нее на пути. Полисмен вновь приоткрыл ее, чтобы затем посильнее захлопнуть, но опять ему что-то помешало. Тогда он решил поглядеть, в чем дело, и увидел, что чокнутый проповедник – весь в черном и с вымазанным черной краской лицом – всего-навсего просунул в щель свой черный палец. Тогда полисмен решил навалиться на дверь всем телом и перебить этот палец к черту. Он совсем уже собрался выполнить свои смелый маневр, но дверь вдруг сильно стукнула его по плечу, и религиозный маньяк настежь распахнул ее, а затем легким движением руки закрыл за собой.

За спиной у проповедника на пол капало что-то красное.

Полисмен потянулся за пистолетом, и ему удалось-таки дотронуться до кобуры. К сожалению, продолжить движение ему не пришлось – кость запястья хрустнула и разорванный нерв отозвался резкой болью. Другой полицейский, моментально оценив обстановку, поспешил поднять руки вверх.

Винсент Томалино по прозвищу Взрывной, коротышка с квадратной фигурой и грубым лицом, запросил пощады:

– Нет-нет, только не это!

– Я здесь не для того, чтобы вас убить, – объяснил ему Римо. – Я пришел помочь вам сделать чистосердечное признание. А теперь все сядьте на кровать.

Присутствующие молча повиновались, и Римо прочел им лекцию, совсем как школьный учитель: объяснил, что такое долг и как держать слово, поведал, что такое присяга на суде, где в недалеком будущем Томалино будет выступать в качестве свидетеля.

– Важнее всего – искренность и чистота помыслов, – сказал Римо. – Полицейский, которого уже нет среди нас, направился на крышу с недобрыми намерениями. Он задумал черное дело, а черное дело исключает чистоту помыслов. Все трое не отрываясь смотрели на красную лужу, растекающуюся у проповедника за спиной.

– Какое именно черное дело? Я вам расскажу. Он собирался заплатить наемному убийце. И вы двое были с ним заодно.

– Ублюдки, – только и сказал Томалино.

– Не судите да не судимы будете, мистер Томалино, поскольку и вы вели переговоры со своим бывшим хозяином, обсуждая, как бы извернуться и утаить правду от суда.

– Нет, что вы, клянусь вам. Никогда!

– Не лгите, – елейным голосом произнес Римо. – Ибо вот что бывает с людьми, которые говорят неправду и отказываются поступать честно, от чистого сердца. – С этими словами Римо достал из-за спины то, что держал в руке, и бросил на колени Томалино.

От неожиданности тот сразу же впал в прострацию – у него отвисла челюсть, и глаза наполнились слезами. Одного полицейского вырвало, другой стал судорожно ловить ртом воздух.

– А вот теперь я должен попросить вас немножко солгать: вы никому не скажете о моем визите. Вы станете исполнять свой долг, господа полицейские, а вы, мистер Томалино, от чистого сердца расскажете на суде обо всем, что вам известно.

Три головы усердно закивали в ответ. Поняв, что его урок хорошо усвоен, Римо вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Пройдя по коридору, он открыл четвертую дверь слева – она была незаперта, как он и ожидал, – и сразу направился к ванне, наполненной специальным моющим средством. Там он тщательно вымыл руки, ноги и лицо; при этом от щек отвалились куски маски из мягкого пластика, и его черты приобрели свою обычную привлекательность. Потом Римо бросил черные брюки и рубашку в унитаз, и они бесследно растворились в воде. Снизу послышался вой полицейских сирен. Римо спустил из ванны воду и направился к гардеробу, где висел лишь один раз надетый костюм. Он был слегка помят, словно его владелец провел день в конторе. Бросив костюм на кровать, Римо достал из комода белье и носки – точно по размеру, бумажник с документами и деньгами; он обнаружил там даже носовой платок. На всякий случай Римо проверил, чистый ли он. Чего только не придумает начальство, чтобы соблюсти конспирацию.

Римо открыл бумажник и проверил, на месте ли восковые печати. Если бы они оказались сломанными, ему следовало выбросить документы, а в случае проверки сказать, что потерял бумажник, и предложить навести о нем справки в Такоме, штат Вашингтон. Тогда оттуда поступило бы подтверждение, что, мол, да, некий Римо ван Слейтерс является сотрудником фирмы «Басби энд Беркли Тул энд Дай».

Римо вскрыл печати большим пальцем и взглянул на водительские права.

Он был Римо Хорват, а в его личной карточке говорилось, что служит он в благотворительной компании «Джонс, Раймонд, Уинтер и Кляйн».

Он заглянул в шкаф в поисках обуви. Так и есть, усердные службисты опять подкинули ему испанские туфли из цветной кожи.

Одеваясь, он размышлял, какими будут заголовки утренних газет.

ГЕРОЙ-ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЖЕРТВУЕТ ЖИЗНЬЮ, ЧТОБЫ СПАСТИ ИНФОРМАТОРА.

Или:

ГЕРОЙ-ПОЛИЦЕЙСКИЙ ПОДВЕРГСЯ НАПАДЕНИЮ МАНЬЯКА.

Или:

ТОМАЛИНО УЦЕЛЕЛ, НО КРОВЬ ПРОЛИЛАСЬ.

Он вышел в коридор, где теперь так и рябило в глазах от мелькания синих мундиров; у многих на погонах красовались нашивки.

– В чем дело, полисмен? Что случилось?

– Оставайтесь в номере. Никому не разрешено покидать здание.

– Простите?

Из номера Томалино, хромая, вышел полицейский со сломанным запястьем.

Римо никогда не мог этого понять, но, по его наблюдениям, люди с любым типом ранения почему-то начинали хромать, когда чувствовали, что за ними наблюдают.

– Мы собираемся всех допросить, – объяснил полицейский чином повыше и посмотрел на раненого. Тот покачал головой, давая понять, что Римо не похож на убийцу.

Тем не менее ему все же задали несколько вопросов. Нет, он ничего не видел и ничего не слышал, и вообще какое право имеет полисмен допрашивать его.

– Сегодня чуть не убили свидетеля. Наш коллега из полиции оказался менее удачлив, – сообщил ведущий допрос полицейский. – Кстати, произошло это в соседнем номере.

– Боже, какой ужас! – воскликнул Римо, а затем, изобразив крайнее возмущение, строго осведомился, какое право имеет полиция держать свидетеля в гостинице, где живут обычные постояльцы, искренне верящие в то, что здесь они в полной безопасности. Для чего же тогда существуют тюрьмы?

Детектив не мог тратить время на бессмысленные расспросы, и Римо покинул отель, продолжая возмущаться насилием, уличной преступностью и незащищенностью рядовых граждан. К сожалению, ему не удалось пройти под окнами Томалино – этот участок тротуара был оцеплен полицейским кордоном.

Внутри оцепления на асфальте дыбилась бесформенная груда, накрытая простыней.

Римо не принял лишь одной меры предосторожности: не стер отпечатки пальцев с предметов в комнате, где переодевался. В этом не было никакой необходимости: полиции никогда не удастся обнаружить его отпечатки ни в одной картотеке, тем более в ФБР. Никто не хранит отпечатков пальцев человека, чья смерть засвидетельствована документально.

Глава 3

Отвечая на вопросы вашингтонских газетчиков, пресс-секретарь президента был сосредоточен, но не казался обеспокоенным. Конечно, обвинения весьма серьезны, и ими займется министерство юстиции. Нет, это не новый Уотергейт, сообщил пресс-секретарь с бодрой улыбкой. Еще вопросы есть?